Итальянский ренессанс XIII-XVI века Том 1 - Страница 2

Общая концепция курса складывалась у Б. Р. Виппера на протяжении многих лет. Она прочно связана с традициями русской и советской науки. Достаточно сказать, что среди учителей Б. Р. Виппера был в свое время Н. И. Романов, известный профессор Московского университета, специалист по Возрождению.

На материале курса Б. Р. Виппера, как этот курс первоначально складывался в двадцатые — начале тридцатых годов, до известной степени сказалось также воздействие научных концепций крупных зарубежных ученых: Генриха Вельфлина (концепция классического стиля Ренессанса в противопоставлении его барокко), Алоиза Ригля (концепция двух типов художественного мировосприятия — тактильного и оптического), Дагоберта Фрея (концепция двух типов художественного представления — сукцессивного средневекового и симультанного ренессансного)[2]. В раннем введении к циклу лекций «Итальянский Ренессанс» (не вошедшем в данную публикацию) Б. Р. Виппер рассказал об этих концепциях (как и о некоторых других), выделил их сильные стороны и критиковал слабые. С годами воздействие таких концепций у него постепенно преодолевалось, однако некоторые следы их, быть может, ощутимы и в последней редакции курса. Так, понятие «стиль Ренессанса» порою применяется в общей форме с несколько вельфлиновской тенденцией к ограничению его критериев стилем классического искусства Высокого Ренессанса, как он представлен у Рафаэля и Леонардо. Естественно, что этим критериям не удовлетворяет, например, стиль Гиберти или Донателло, и потому у того и у другого автор усматривает, на наш взгляд, слишком много готических, не чисто ренессансных признаков. Время от времени критерии сукцессивного или симультанного изображения выходят на первый план при оценке того или иного художественного замысла, иногда как бы заслоняя другие его стороны. Но в контексте целого все это не более чем слабые следы в основе своей преодоленных, изжитых концепций. Ни на главные идеи курса, ни на важнейшие характеристики и выводы они не оказывают определяющего влияния. Содержание курса «Итальянский Ренессанс» представляет вполне самостоятельную ценность как итог долгого и углубленного труда советского исследователя и педагога.

С публикацией этого курса получит свое завершение большой цикл работ Б. Р. Виппера, посвященных истории итальянского искусства («Итальянский Ренессанс. Курс лекций по истории изобразительного искусства и архитектуры», публикуемый ныне, «Борьба течений в итальянском искусстве XVI века», 1956, «Проблема реализма в итальянской живописи XVII–XVIII веков», 1966), и тем самым будет освещена его проблематика на протяжении XIII–XVIII столетий. Подстрочные примечания повсюду в настоящем издании сделаны от редакции. Они вызваны необходимостью ссылок на новейшие данные современного искусствознания, новые атрибуции, уточненные даты, вновь обоснованные точки зрения. Наиболее показательный пример — проблема росписей в капелле Бранкаччи и вопрос об их авторстве (Мазолино или Мазаччо). В настоящее время эта проблема разрешается несколько иначе, чем то было у Б. Р. Виппера, но это не лишает ни его анализы, ни ход его мыслей и догадок своеобразного искусствоведческого интереса. Поэтому, сохраняя основную часть его текста, редакторы лишь оговаривают новое решение поднимаемой проблемы. Такому же принципу подчинены другие, менее существенные редакционные примечания.

ПРИ ОДНОМ УПОМИНАНИИ слова «Ренессанс» наше сердце бьется сильней, наша энергия возбуждается, наша фантазия закипает. В нашем воображении возникают картины яркой празднично-приподнятой жизни, перед нашим мысленным взором проходят образы людей могучих, величавых и прекрасных, героев, полных смелости, грации и достоинства. Эпоха Возрождения, одна из самых интересных и полноценных эпох в истории человечества, — это синоним личной свободы, совершенства в искусстве, красоты в жизни, гармонии физических и духовных качеств человека. В проблеме художественного наследия Ренессанс приобретает для нас особенно важное значение как культура молодого, полного творческих сил класса поднимающейся буржуазии, которая стремится ниспровергнуть феодальные условия общества. Но попробуем вызвать в нашей памяти образ какого-нибудь одного героя Ренессанса, в котором всего полней и ярче воплотились свойства эпохи. Одни назовут Микеланджело, другие — Рабле или Франциска Ассизского или даже Яна ван Эйка. И можно ли найти какие-нибудь общие признаки у эпохи, вызвавшей к жизни столь непримиримые контрасты? Не удивительно, что понятие Ренессанс может показаться неопределенным, противоречивым, изменчивым — словно настоящий Протей.

Люди той эпохи, которая носит название Ренессанс, жили в сознании, что им досталось в удел особенно счастливое время, когда из скудости и упадка мир снова вернулся к чистым источникам знания и красоты. В особенности поколение около 1500 года чувствовало, что овладело извечными нормами мудрости и искусства, было проникнуто идеей обновления жизни к новому пышному цветению. Причину этого возрождения сами его современники вовсе не видели в подражании античной культуре. Обновленное чувство человека «золотого века» отличалось гораздо более широким и общим этическим и эстетическим диапазоном. И если к его горделивому сознанию своей исторической миссии примешивалось восхищение античной культурой, то только потому, что античная культура, казалось, была воплощением чистого знания, красоты и добродетели. Первым, кто это неопределенное сознание эпохи сформулировал в точное понятие «rinascita» — то есть Возрождение — и придал этому понятию значение боевого пароля, был Джорджо Вазари, ученик Микеланджело, знаменитый автор «Жизнеописаний наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих», вышедших первым изданием в 1550 году[3]. Историко-художественная концепция Вазари такова. Высшим расцветом он считал античное искусство, за которым следует долгий период упадка, начинающийся уже в эпоху Константина. Готы и лангобарды только докончили этот процесс внутреннего разложения. В течение многих веков Италия знала лишь «нескладную, жалкую и жесткую» живопись византийских мастеров. Первые признаки Возрождения начинаются, по Вазари, с конца XIII века, вместе с двумя великими флорентийцами, Чимабуэ и Джотто. Они отбросили византийские приемы и возвратились к подлинным античным традициям. «Джотто открыл врата истины для тех, кто привел в наши дни искусство к великому совершенству». (Вазари при этом имеет в виду Микеланджело.) В чем же состояло для Вазари великое обновление искусства, произведенное Чимабуэ и Джотто? В непосредственном подражании натуре. Возвращение к античным традициям в устах Вазари — синоним, так как и античное искусство видело свой главный прообраз в натуре. Кто изучает античное искусство, тот находит путь к натуре. Для самих современников Ренессанса понятие Ренессанс не имело ни исторического, ни нормативного смысла; оно было для них боевым кличем, выражением яркого творческого экстаза.

Мировоззрение человека Ренессанса не соответствует ни традициям докапиталистического, патриархального общества, ни собственно буржуазному мышлению. Ренессанс был не устойчивой и спокойной, а бурной и противоречивой эпохой. Ренессанс — это период становления буржуазного общества, период, когда спадают оковы средневекового уклада, но ограничивающие условия капиталистического общества еще не успели сложиться. Иначе говоря, Ренессанс представляет собой не состояние, а процесс, и притом процесс переломного характера. Именно этот переломный смысл Возрождения подчеркнул Энгельс в своей краткой, блестящей характеристике: «Королевская власть, опираясь на горожан, сломила мощь феодального дворянства и основала крупные, по существу национальные монархии, в которых развились современные европейские нации и современное буржуазное общество; и в то же время как горожане и дворянство еще продолжали между собой борьбу, немецкая крестьянская война пророчески указала на грядущие классовые битвы, ибо в ней на арену выступили не только восставшие крестьяне — в этом уже не было ничего нового, — но за ними показались предшественники современного пролетариата с красным знаменем в руках и с требованием общности имущества на устах … Рамки старого orbis terrarum были разбиты; только теперь, собственно, была открыта земля и были заложены основы для позднейшей мировой торговли и для перехода ремесла в мануфактуру, которая, в свою очередь, послужила исходным пунктом для современной капиталистической промышленности … Это был величайший прогрессивный переворот, пережитый до того человечеством, эпоха, которая нуждалась в титанах и которая породила титанов по силе мысли, страстности и характеру, по многосторонности и учености»[4].