Итальянский ренессанс XIII-XVI века Том 1 - Страница 10

Дальнейшее развитие Никколо Пизано показывает, с одной стороны, более пристальное изучение натуры, с другой — несомненно усиливающееся влияние северной готики. Некоторые ученые даже склонны предполагать, что объяснение этого поворота к готике — в поездке Никколо Пизано во Францию. Но для такого предположения нет никаких документальных данных. Скорее, мы имеем дело с органической эволюцией стиля Никколо, идущей параллельно общему развитию итальянского искусства. Подобный вывод подсказан и тем обстоятельством, что ближайшие работы Никколо Пизано, в которых начинают преобладать готические элементы, исполнены им в сотрудничестве с его помощником фра Гульельмо, представителем младшего поколения, более чуткого к веяниям готики. Сюда относится прежде всего люнет над порталом Луккского собора, изображающий «Снятие со креста». В рельефе люнета античные традиции отступают перед воздействием французской готики. Об этом свидетельствует плавный ритм масс, непрерывное вытекание одной фигуры, одной линии из другой и та изумительная гибкость, с которой силуэт всей группы вписан в полукруглое очертание рамы.

В 1267 году закончена вторая совместная работа Никколо Пизано с его учеником фра Гульельмо и Арнольфо ди Камбио — арка св. Доминика для церкви Сан Доменико в Болонье. Здесь стиль Никколо, несомненно не без участия его младших коллег, еще дальше развивается в направлении готики. Сама тематическая задача, которую поставил себе мастер, говорит о влиянии североготического искусства. Сюжеты, о которых повествуют рельефы, не только не заключают в себе никаких дидактических тенденций, но заимствованы частью (впервые в итальянском рельефе) из современной художнику жизни. Для примера приведу рельеф, изображающий, как «апостол Петр передает святому Доминику правила ордена», и подчеркну те моменты, в которых яснее всего отразились новые художественные интересы Никколо Пизано: реалистические типы круглолицых монахов, проникновенная, почтительная поза святого Доминика с согнутой головой и плечами и готическое здание в фоне рельефа. От прямых античных традиций здесь не осталось уже ни малейшего следа.

В 1268 году Никколо Пизано заканчивает вторую свою крупную работу — кафедру Сьенского собора — на этот раз при участии четырех учеников, в том числе сына своего Джованни Пизано. Мастер, с одной стороны, стремится обогатить форму кафедры, с другой стороны, сделать ее пропорции более стройными. Вместо шестигранной формы он избирает на этот раз восьмигранную, увеличивая тем самым количество рельефов. Цоколь средней колонны обогатился новыми аллегорическими фигурами искусств и наук; капители варьируются в своих мотивах; вместо пучков колонн рельефы разделяются теперь статуями — богоматери, пророков и сивилл. Точно так же Никколо уменьшает пропорции фигур в рельефах, но зато увеличивает их количество и стремится к более подробному и более выразительному повествованию. В «Распятии» сьенской кафедры больше трагизма, больше горестного отчаяния; в «Поклонении волхвов» больше оживления и сердечности, чем в соответствующих композициях пизанской кафедры. На «Поклонении волхвов» заметно, что Никколо Пизано еще не изжил приемов «обратной перспективы». Мадонна, как главное действующее лицо, все еще остается самой крупной фигурой композиции, пропорции лошадей, и в особенности верблюдов, все еще слишком малы по сравнению с масштабом наездников. Вместе с тем Никколо Пизано размещает фигуры уже не в два, а в три ряда, и не один ряд за другим, а один над другим, как будто почва под ногами фигур поднимается отвесно, в виде горы. Особенно эта готическая сукцессивная перспектива бросается в глаза в рельефе «Принесение во храм». Характерно, что в рельефах сьенской кафедры Никколо более решительно отступает от характерного принципа античного рельефа — единства места, накопляя в одном рельефе несовместимые с единством действия мотивы: здесь, например, рядом со сценой «Принесения во храм» изображено «Бегство в Египет^». Дух готики дает себя теперь знать в самых различных направлениях: и в чисто готических формах архитектурных кулис, и в более стройных пропорциях фигур, и в удлиненном овале лица, и в большей текучести, красноречивости жеста. Есть, наконец, в рельефе «Бегство в Египет» и еще одна черта готического стиля: в левом углу рельефа, на фоне здания, Никколо Пизано помещает свой автопортрет в современном костюме. Это — первый автопортрет художника в итальянском искусстве.

Последняя работа Никколо Пизано — колодезь в Перудже, с тремя последовательно сужающимися водоемами, из которых нижний имеет сложную форму двадцатипятиугольника, — была по проекту мастера почти целиком закончена его учениками. В 1287 году один из документов сьенского архива упоминает Никколо Пизано как умершего.

Как можно видеть из обзора творчества Никколо Пизано, его историческая роль отнюдь не состояла в возрождении традиций античной скульптуры, но в их окончательном завершении и преодолении путем приближения к принципам северного европейского искусства. Никколо Пизано можно, пожалуй, назвать инициатором национального итальянского стиля в скульптуре. Он расчистил дорогу готике в Италии и подготовил все предпосылки для величайшего гения итальянской готической скульптуры — для гения своего сына, Джованни Пизано[8].

Джованни Пизано представляет собой гораздо более крупную и яркую личность, чем его отец, Никколо. Он по праву может быть назван одним из величайших мастеров итальянской скульптуры. Почти ровесник Джотто, Джованни Пизано являет, однако, полную противоположность эпическому спокойствию и мудрой сдержанности своего флорентийского современника. Джованни Пизано весь — порыв, кипение страстей, бешенство фантазии. Этот огненный темперамент Джованни Пизано, эти его искания имеют наибольшее сходство с Микеланджело.

Годы рождения и смерти Джованни Пизано точно неизвестны. Из того обстоятельства, что в договоре на изготовление сьенской кафедры от 1265 года Джованни Пизано впервые упоминается как подмастерье своего отца, можно сделать вывод, что он родился около 1250 года. Характерно, что беспокойный темперамент Джованни Пизано нашел отзвук даже в тексте договора, где говорится об его участии в работах при условии, «если он захочет прибыть в Сьену и если обещает там пробыть более продолжительное время^». Последнее же документальное упоминание имени Джованни Пизано относится к 1314 году, когда король Генрих VII поручил ему изготовление гробницы своей жены Маргариты, умершей от чумы в Генуе.

Первые шаги художественной деятельности Джованни Пизано проходят в тесном сотрудничестве с отцом, Никколо. Но уже в этих ранних работах сила и самобытность таланта Джованни проявляется очень заметно, подчиняя консервативную концепцию Никколо новым художественным веяниям. Так, рука Джованни чувствуется и в общей композиции и в отдельных декоративных элементах сьенской кафедры, в которой, как мы видели, Никколо Пизано отдал большую дань готическим тенденциям — несомненно под влиянием своего сына. Еще решительнее творческий дух Джованни проявляется в последней работе Никколо — в колодезе перед Дворцом приоров в Перудже. Этот колодезь — один из первых монументальных образцов того вида скульптуры, который получил в Италии столь блестящее развитие (особенно в эпоху барокко), — был скомпонован по проекту Никколо, но при ближайшем участии Джованни Пизано. В рельефах, украшающих нижний бассейн колодезя, чередуются тематические циклы, типичные для готической эпохи: символические изображения месяцев года, библейские и классические сюжеты, иллюстрации Эзоповых басен и т. п. Нет никакого сомнения, что уже часть этих рельефов исполнена при содействии Джованни Пизано; в особенности это следует предположить по поводу аллегорических изображений свободных искусств. Астрономия, например, держащая в руках шар вселенной, обладает характерной для Джованни гибкостью движений и, вращаясь вокруг своей оси, образует чисто готическую изогнутую спираль. Еще более активное участие Джованни Пизано принял в украшении второго бассейна. Статуи, маркирующие углы бассейна, стремятся как бы отделиться от архитектурной конструкции и наделены характерным для Джованни напряженным и в то же время словно невидящим пророческим взглядом. Особенно же в последнем завершении колодезя сказывается неистощимая фантазия Джованни. Из бронзовой чаши вырастают, как экзотический цветок, полуфигуры нимф, их орнаментально сплетенные руки поддерживают корону из драконов, танцующих вокруг струи фонтана. В фантазии Джованни Пизано готика причудливо смешивается с этрусскими и восточными мотивами.