Истребитель драконов - Страница 47

– Конечно, найду, – удивился Ворон, – но нам лучше воспользоваться воздушным путем.

– Может, и лучше, – вздохнул Ираклий. – Но, стыдно признаться, я так и не овладел искусством полета.

То же самое могли сказать о себе и все остальные, кроме разве что Ворона, однако промолчали. Да и сам летающий оборотень почему-то не взмыл в небеса, а повел нас пешим порядком по каменистому плато в направлении высоченной горы, очертания которой проступали сквозь сгущающуюся перед рассветом темноту. Шли мы более часа, тихо недоумевая по поводу выбранного маршрута и в глубине сердца надеясь, что наш странный проводник не заставит нас карабкаться на вершину, чтобы потом кубарем лететь вниз. И, надо сказать, наши надежды оправдались. Ворон вывел нас всего лишь к подножию горы и остановился в задумчивости. Создавалось впечатление, что он потерял ориентировку в пространстве и нам придется ждать рассвета, сидя на холодных камнях.

– Здесь, – ткнул Ворон пальцем в огромный камень. – Толкайте его.

Общими усилиями мы сдвинули камень с места, открыв вход в пещеру. К нашему удивлению, пещера была освещена, хотя источник света мы так и не обнаружили. А расспрашивать Ворона я не решился. Чего доброго, верный сподвижник царевича Вадимира заподозрил бы своего босса в рано развившемся маразме. Посредине пещеры находилось странное сооружение из дерева, очень напоминающее телегу, но гораздо больших размеров. Колес у этой телеги, правда, не было, но зато она была разукрашена резьбой и богато отделана костью. Над деревянной платформой был натянут тент белого цвета, а под этим тентом располагались в три ряда сиденья. Всего таких сидений было шесть, так что мы устроились на телеге со всеми удобствами.

– Ну что, – обернулся ко мне Ворон, – полетели?

– В каком смысле? – не понял я.

– В прямом, – сказал Ворон.

– Если в прямом, то да, – пожал я плечами, все еще не понимая, чего хочет от меня этот человек. Ворон удовлетворенно кивнул головой и потянул за рычажок, расположенный перед его сиденьем. Платформа вздрогнула и оторвалась от пола пещеры сантиметров на десять.

– Шайтан-арба! – ахнул Ираклий Морава.

– Разве этот человек никогда раньше не летал? – повернулся ко мне Ворон.

– Варвар, – охарактеризовал драматурга Марк Ключевский, – что с него взять.

– Пиит, – поправил я царевича Мрака. – Нежная душа.

– Бумагомаратель, – сделал вывод Ворон и мягким движением руки послал нашу летающую арбу к выходу из пещеры. Платформа, надо отдать ей должное, вела себя на удивление послушно и выпорхнула из душного подземелья с изяществом птички, покидающей надоевшую клетку. Мне полет понравился с самого начала: ни тебе рева двигателей, ни тряски. Неслышной тенью поднимались мы к звездам, не совсем понимая, наяву все это происходит или во сне. По всем законам аэродинамики летать эта штука не могла, и поначалу меня не покидало ощущение, что мы вот-вот рухнем в черную бездну. Однако после пятнадцати минут плавного полета я пришел к выводу, что падение нам не грозит и что шайтан-арба вполне надежная машина.

– Хотел бы я знать, как она работает, – буркнул Морава. Объяснить ему особенности местного самолетостроения мог только Ворон, но тот, видимо, счел ниже своего достоинства препираться с варваром. Рассвет наступил неожиданно. Хотя, вполне возможно, я просто задремал, убаюканный полетом.

– Нас преследуют гаргульи, – сказал, оборачиваясь назад, Крафт.

– Пусть преследуют, – криво усмехнулся Ворон. – Им нас не догнать.

Похоже, наш пилот увеличил скорость. Я определил это по усилившемуся потоку воздуха и по безнадежно отставшим гаргульям, которые вскоре затерялись где-то у горизонта. Если судить по мелькающим на земле строениям, мы продвигались вперед с довольно приличной скоростью. А высота полета достигала не менее пятисот метров. Вероятно, шайтан-арба могла подняться и выше, но пока в этом не было особой необходимости, поскольку мы летели сначала над равниной, а потом над водной гладью. Видимо, замок таинственного Амкара находился на острове.

– А этот Амкар, сын Форкия, случайно не родственник Медузам Горгонам? – осторожно полюбопытствовал Крафт.

– Родственник, – сухо ответил Ворон. – Брат по отцу.

Если царь Аталав ничего не напутал, то мне этот тип приходился шурином. Что, впрочем, не гарантировало радушного приема с его стороны. Как ни крути, а именно мы с царевичем Мраком стали косвенной причиной смерти его отца. Особенно велики, надо полагать, претензии Амкара, сына Форкия, ко мне, поскольку именно я соблазнил пятерых его сестер. Конечно, я мог бы сослаться на то, что понятия не имел о высоком происхождении красавиц, но боюсь, что в этом мире никто не поверит в подобные оправдания. К тому же у царевича Вадимира репутация в Атлантиде и Гиперборее была еще хуже, чем у меня в Российской Федерации.

– Замок Горгон, – обрадовал нас Ворон и так резко бросил платформу вниз, что у всех перехватило дыхание. От неожиданности и ударившего в лицо ветра я даже прикрыл глаза и не успел во всех подробностях разглядеть стремительно надвигающееся на нас грандиозное сооружение. Приземлились мы во дворе замка, потревожив похожих на павлинов птиц, которые важно прохаживались среди кипарисов.

– Умеют строить! – ахнул впечатлительный Морава, разглядывая мраморное крыльцо, изукрашенное жутковатыми личинами.

Впрочем, времени на осмотр местных достопримечательностей у нас не было. Следовало немедленно представиться хозяину роскошного замка, пока местная обслуга не выперла нас за ворота как назойливых самозванцев. Видимо, Ворону не раз приходилось бывать в гостях у досточтимого Амкара, а потому он без задержек провел нас в парадный зал. Попадавшаяся на нашем пути обслуга лишь низко кланялась свалившимся с неба господам, но никому из них в голову не пришло спросить нас о цели визита.

– Ну наконец-то, – шагнул нам навстречу разодетый в пестрые одежды господин, – а мы уж вас заждались.

Такой радушный прием в иных обстоятельствах можно было бы считать чудом, но в данном случае удивляться не приходилось, ибо в роли Амкара, сына морского царя Форкия, выступал не кто иной, как хорошо знакомый нам Макар Ефремович Сусанин. Именно он в этой атлантической мистерии исполнял роль внука морского бога, которого царь Аталав, если мне не изменяет память, назвал Змееголовым. Кстати, изображения этого бога с клубком змей над жутковатым ликом украшали стены парадного зала и были как две капли воды похожи на портрет Макара Ефремовича, сделанный Ираклием Моравой во время инцидента в доме бизнесмена Хохлова. Но если появление в замке Горгон Сусанина можно было как-то оправдать близким родством с морским богом, то присутствие за столом парадного зала Шарля де Перрона явилось для меня настоящим сюрпризом.

– Вы-то как здесь оказались, служивый, в смысле благородный рыцарь? – не удержался от вполне резонного вопроса Ираклий Морава.

– Я переместился сюда во сне, – вздохнул менестрель. – Вот Макар Ефремович не даст соврать.

– Не лепите горбатого, милейший, какой там сон.

– Клянусь. – Сир Шарль даже перекрестился. – Я сочинял поэму о любви благородного рыцаря Лоэнгрина к прекрасной девушке-лебедю.

– Лоэнгрином были, конечно, вы, а девушкой леди Моргана, – моментально разобрался в ситуации Ираклий. – Сам поэт и могу понять родственную душу. Но на будущее имейте в виду, коллега, что зоофилия до добра не доводит. Глазом моргнуть не успеете, как превратитесь в монстра вроде вашего дорогого друга сира Вадимира де Ружа.

Поскольку камешек был брошен в мой огород, я счел своим долгом вмешаться и в два счета доказал малограмотному драматургу, что в моем случае он имеет дело не с зоофилией, а с издержками божественной любви. И вообще, быть внуком Чернобога и одним из его земных воплощений – это большая честь, к сожалению налагающая на избранника многочисленные обязанности.

– По поводу обязанностей не спорю, – сказал Морава, – но вам, как бойцу невидимого фронта, господин Чарнота, должно быть известно, что у истинного чекиста сердце обязательно горячее, а голова холодная.