История вторая: Самый маленький офицер (СИ) - Страница 66

В руках Кондрата внезапно ожила рация, но это событие было зафиксировано рассеянным вниманием мальчишки только спустя какое-то время, когда в машине все беспокойно зашевелились.

— … на подходе вторая рота, — с усилием выплыв на поверхность действительности, зацепил кусок фразы Сивка.

Докладывал Рэм, второй из Нюхиной двойки. С немалым трудом Сивка разобрался в происходящим и почувствовал пока базирующийся где-то в районе живота страх. Рота противника всплыла ниоткуда и объявилась прямо на пути следования батальона. Вторая рота, что называется, маячит на горизонте. И это очень скверно, потому что дорога впереди будто специально создана для засады.

— … Продолжаем наблюдение. Конец связи.

Кондрат сумрачно оглядел присутствующих, с которых мгновенно слетела дрема, как только из рации раздались первые звуки, и, сипло кашлянув, приказал:

— Двойки Найдохи и Казбека, за мной. Чинга, за главного, следуй общим маршрутом до особого приказа.

Водитель, единственный разведчик, не имеющий напарника, хмуро бросил: «Есть!» — и вновь вернул внимание на дорогу, притормаживая.

— Маська, доложи в штаб, мне некогда, — Кондрат первым спрыгнул на дорогу, вскинул на плечо автомат и бодрой рысцой направился в сторону деревьев, за ним двинулись четверо разведчиков. Официально, на бумаге, эти две двойки значились «первым отделением разведвзвода» под командованием Казбека, но поскольку второе и третье отделения истаяли до семи человек в сумме, а на разведку во время марша отправлялись всего две двойки, с разницей в полтора часа, смысл отделений уже плохо прослеживался. Сивка из разведчиков мог назвать по позывным человек шесть, не больше, остальных обычно даже между собой не отличал. И, в общем-то, не стремился. Он помнил Крота — хотя бы во сне ему дать в рожу! — Найдоху со Слепнем и Чингу, и ему было вполне достаточно. Ну, это если не считать Кондрата.

Но размышлять о структуре разведвзвода мальчишке пришлось уже на бегу к машине штаба.

Заболотин отвлекся от обсуждения каких-то проблем с Аркиловым — так ведь звали офицера с вечно недовольной физиономией, словно он проглотил муху? — и наклонился к вскочившему на подножку машины Сивке.

— Что, Индеец? — капитан улыбнулся чуть-чуть, это угадывалось по появившимся около глаз лучикам морщинок. Нашел время улыбаться…

— Дежурная двойка засекла впереди роту противника, вторая в приделах видимости, — выпалил на одном дыхании Сивка, сделал торопливый вдох и продолжил: — Кондрат с двумя двойками отправились к ним.

— Быковник, — в сердцах хлопнул по колену Заболотин. И добавил завсегдашнее: — Зараза.

Сивка чихнул, дернув головой, и шмыгнул носом, кляня порывистый ветер. Стоять на подножке было не слишком удобно, но надо было дождаться какого-то приказа от офицера, прежде чем возвращаться.

— Надеюсь, он там не всю роту вырезать собрался, — проворчал Заболотин и спохватился: — Возвращайся. Ждите… его доклада. Раз он взял ответственность на себя… пусть пока действует. Я предупрежу остальных.

Решение далось Заболотину нелегко. Больше хотелось вызвать Кондрата по рации и наорать насчет того, что разведчик себе позволяет, что за разведку устроил такую «массированную». Мешало присутствие невозмутимого Аркилова.

— Это… Так точно возвращаться, в общем, — Индеец спрыгнул на землю и бегом вернулся к разведчикам. Он уже был далеко, когда Заболотин рассеяно улыбнулся и пробормотал себе под нос:

— «Так точно возвращаться, в общем». Надо же…

Аркилов покачал головой с видом: «А горбатого могила…», но не сказал ничего. У них с Заболотиным был довольно шаткий нейтралитет, поэтому оба к словам, сказанным друг другу, относились со вниманием.

… В экстренной ситуации время обычно словно ускоряет свой ход, летит, сорвавшись с обрыва обыденности… но, увы, только не во время ожидания. Вот что-что, а ожидание всегда растягивается на максимум, так, чтобы окончательно растрепать нервы всем, кто находится в этом подвешенном состоянии между планированием и действием. По внутреннему счёту Сивки прошло чуть меньше половины вечности, прежде чем в рации зашуршало, и Кондрат приказал: в ближайшее время при продвижении усиленное внимание обратить на правую сторону. «Мы их немного дезориентировали, но будьте начеку», — предупредил прапор. Присутствующие в машине переглянулись с нетерпением. В их глазах словно запалили фитиль, ещё немного — и рванёт.

— Мы сдохнем ждать, если ничего не будет, — озвучил общую мысль Найдоха.

— Ну, это смотря кто, — неразборчиво проворчал Крот, словно просыпаясь ото сна, и поднял голову с колен. — Цени, скоро и такого спокойствия не будет.

— Да мне бы что угодно, иначе разорвусь от внутренней энергии, — пожал плечами Найдоха. — Нужен выход, какой-нибудь, срочно.

… Лучше бы Найдоха этого не говорил. Следующие три часа прошли для Сивки, как во сне. В дурном ночном кошмаре. Маленькая ожидаемая стычка плавно переросла в ожесточенный бой. Тут уже не просто выход энергии — тут колоссальное напряжение всех внутренних ресурсов. Вечная игра со смертью: кого она полюбит больше, тебя или твоего врага?

— Что мне делать, Найдоха?! — крикнул Индеец, выкатываясь следом за разведчиками из грузовика. Последним выпрыгнул Чинга, вздохнул, глядя, как загорелась машина, и изрёк печально:

— А мне так понравилось, как оно бегает…

О машинах он отчего-то говорил строго в среднем роде.

Если бы у Индейца в этот момент попросили описать, что происходит, он ёмко назвал бы происходящее бардаком, и был бы, в общем-то, прав — для него творился полный бардак, это опытные разведчики понимали, что происходит и что делать. А с мальчишки что взять и что ему поручить? Слепень толкнул его в кусты и зверским тоном велел не высовываться даже к родной матери навстречу, так что весь бой Сивка — как-то уже привыкший не обсуждать приказы разведчиков — провёл в стороне, наблюдая, как вокруг всё взрывается, стреляет и падает. Грянул взрыв, будто кто-то пребольно, хлёстко ударил по ушам. Мир вспыхнул, погас, снова вспыхнул… Звуков боя Сивка не слышал вовсе, хотя всё видел. Видел, как рядом с кустами, где он лежал, упал солдат, и под каской было видно лицо, сгоревшие брови, разбитые губы. Где-то в животе мальчишки сердце сделало отчаянный кульбит: упавшим был Найдоха, такой странный и чужой с застывшей обидой на лице: «За что?!» — и струйкой крови изо рта.

Давясь сухими слезами, более похожими на лай или кашель, Сивка выскочил из укрытия, не помня себя и не слыша ни звука из гремевшего вокруг боя, схватил Найдоху за руки и потянул тело за собой обратно, в спасительную зелень. Куда солдат стремился, но так и не успел.

«Господи, за что?! Исправь всё! Сделай, как было, верни Найдоху!» — беззвучно вопил мальчишка, понимая вдруг, что тяжёлое и непослушное тело, которое он тянет, — это уже не Найдоха. Завопил, едва ли ни впервые в жизни вспоминая, что где-то может существовать Бог — и он может слышать и помогать. Когда говорил отец Николай — всё было складно и правдиво, но довольно далеко от мальчишки. Когда говорил командир — Заболотин — это больше походило на прекрасную сказку, вроде его рассказов о Москве. Хочется верить, но никак не получается. А вот сейчас Сивка вдруг понял, очень остро, что если не Бог — то никто, никто уже ничем не поможет. Что рядом никого нет, кроме Него.

«Господи-и!..»

Как оказался в кустах — Сивка не запомнил. Тело Найдохи было тяжёлым, страшным и неповоротливым. Происходящее вдруг со всей ясностью навалилось на мальчишку, той самой военной правдой, о которой говорил Заболотин, — и раны, и смерть, и взрывы кругом, хлопающие по ушам, выбивая из них способность слышать. Командир говорил об этом тогда, так давно, показываю могилу Шакалов… Всё повторялось, только гораздо страшнее. Реальнее, без спасительной пелены ПС.

«Господи, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…»

И в руках Найдохина акса, у многих разведчиков был этот небольшой и лёгкий — если сравнить с обычным калашом — автомат…