История всемирной литературы Т.4 - Страница 13

Прямые аналогии с другими видами искусства в этом отношении неправомочны. Эволюция отдельных видов искусства протекает неравномерно. Реализм как цельная, самостоятельная художественная система в XVII столетии наиболее законченное выражение получает в живописи. Ведущая роль живописи — своеобразная черта художественной культуры XVII столетия. Произведения Караваджо, Веласкеса, Хальса, Рембрандта, Вермера, Луи Ленена служили для художественной литературы того времени примером органичности в сочетании глубины одухотворенного психологического анализа с точностью и достоверностью социальной характеристики персонажей, свободы в эстетической интерпретации «природы», независимости от условностей стилистических канонов барокко и классицизма.

В литературе же XVII в. как эпохи (т. е. как времени, следующего за позднеренессансным творчеством Шекспира и Сервантеса и предшествующего Просвещению) тонкость, проникновенность психологического анализа, с одной стороны, и полнокровность, достоверность в изображении быта, конкретной материальной и социальной среды, с другой — остаются большей частью оторванными друг от друга, не сочетаются в рамках разрабатываемого жанра, в творчестве одного и того же писателя. На рубеже эпохи Ренессанса и XVII в. появляются произведения, в которых писатель, обращаясь к изображению быта и материальных интересов, создает образы не только большой социально-обобщающей силы, но и значительной психологической емкости. Здесь в первую очередь необходимо назвать «Дон Кихота» Сервантеса. В XVII в. эта художественная тенденция пробивает себе путь прежде всего в жанрах «низовых» (с точки зрения иерархии ценностей, устанавливаемых эстетической теорией того времени): в романе (Гриммельсгаузен), комедии (творчество Бредеро, Мольера или Конгрива), в шедеврах басенного искусства (Лафонтен). Однако в целом для литературы XVII в. характерно иное. На одном полюсе здесь царит классицистическая или барочная трагедия, создающая одухотворенные образы, преисполненные значительного внутреннего содержания, но далекая от реальных условий существования простых людей. Другой полюс представлен авторами бытовых и плутовских романов.

Их творчество отличается стремлением изображать материальные условия жизни и прежде всего судьбы обреченных на лишения, обездоленных социальных низов. Основная тема пикарескного (плутовского) романа (жанра, который сыграл важную роль в развитии социально-бытовой прозы XVII в.) — это жизненный путь деклассированного персонажа, выбитого из привычной колеи патриархального уклада и брошенного на произвол судьбы в безбрежное житейское море. Попадая из тиши провинциального захолустья в бурный круговорот жизни больших городов, он вынужден вести отчаянную борьбу за существование в условиях, когда, наряду с сословными привилегиями, привилегиями рождения, все большее значение приобретает обладание денежным мешком. Рассказ о приключениях этого персонажа, нередко гротесково заостренный, позволяет авторам плутовских романов и повестей, обрисовав нравы различных кругов современного общества, обозначить многие из разъедающих его язв, придать своим произведениям яркое разоблачительное звучание. Авторы плутовских романов не боятся изображать неприглядные и прозаические стороны повседневной жизни, но делают это зачастую натуралистически упрощенно, не соединяя описания типических деталей с лепкой ярких образов. Иногда же их ограничивает специфически пародийный характер замысла произведений, направленных на развенчание напыщенности и надуманности «высокой» литературы. Лишь в XVIII в. литература в целом и роман в частности достигают значительных успехов в смысле преодоления указанного разрыва (одно из первых примечательных свидетельств такого рода художественных сдвигов — «Манон Леско» аббата Прево, произведение, в котором правдивое описание социальной среды, воспроизведение нравов деклассированных низов и поэтическое раскрытие мира чувств героя органически слиты).

Наивысшие достижения в направлении реалистического отображения действительности принадлежат в XVII в. тем писателям, которые оказываются способными насытить свои художественные обобщения глубоким социально-историческим смыслом. К числу таких писателей принадлежит Гриммельсгаузен, автор «Симплициуса Симплициссимуса». Художественное содержание этого произведения, сколь ярко ни были бы в нем выражены барочные тенденции, нельзя вместе с тем исчерпать понятием барокко. Как подчеркнул А. А. Морозов, «в силу заложенных в нем социальных устремлений Гриммельсгаузен подчинил риторические средства барокко новым потребностям осмысления и отражения действительности». Очевидно, что эти потребности — создание монументальной обобщающей картины эпохи, попытка воспроизвести и осмыслить ее трагические противоречия, с точки зрения угнетенных, бесправных народных масс, — заключали в себе чрезвычайно мощную реалистическую потенцию, обладавшую чертами, принципиально отличными от изобразительных особенностей стиля барокко.

В какой-то степени аналогичные явления можно наблюдать и в классицистической литературе, в первую очередь в творчестве писателей, особенно тесно связанных с традициями ренессансного реализма и материалистическими тенденциями философской мысли. Наиболее яркий пример тому — драматургия Мольера. В своем проникнутом духом народности творчестве Мольер развивал наиболее перспективные и богатые познавательными возможностями художественные принципы классицизма. Одновременно «комедии Мольера в силу своего демократизма расковывали эстетические нормы классицизма и по существу были почвой реалистического стиля в национальном искусстве»

(Г. Н. Бояджиев). В данной связи в первую очередь всплывает в памяти «Дон Жуан». В этом произведении, для того чтобы социально-исторически как можно более глубоко типизировать основных персонажей пьесы и тем самым полнее обнажить диалектику противоречий, пронизывающих современную действительность, Мольер целеустремленно нарушал некоторые из основных канонов драматургической теории классицизма (отказываясь от соблюдения требований единства времени и места, смешивая комическое с патетическим, расширяя число действующих лиц, необходимых для изображения общественного фона, прибегая в «высокой» комедии к прозе, вводя в речевую ткань диалект и т. д.).

Наконец, в западноевропейской литературе XVII в. существует группа произведений (как правило, романов), реалистических по своей природе, в которых воплощено столь самобытное (хотя и психологически несколько бескрылое вследствие своего суховатого эмпиризма) материалистическое понимание взаимоотношений между человеческой личностью и окружающей его средой, что их художественная структура вообще не ассоциируется со стилевыми системами барокко или классицизма. Таков, например, во Франции XVII в. «Буржуазный роман» Фюретьера (вопрос о границе этой группы произведений остается в нашей науке дискуссионным).

Для литературы барокко XVII век — это период не только интенсивного формирования, но и расцвета. Барокко особенно ярко расцвело в XVII столетии в литературе и искусстве тех стран, где дворянские круги в итоге напряженных социально-политических конфликтов временно взяли верх над буржуазией, восторжествовали, затормозив на длительный срок развитие капиталистических отношений, т. е. в Италии, Испании, Германии. В литературе барокко отразилось и стремление придворной знати, толпящейся вокруг престола абсолютных монархов, окружать себя блеском и славой, воспевать свое величие и мощь. Очень значителен и вклад, который внесли в процветание барокко иезуиты, деятели Контрреформации, с одной стороны, и представители протестантской церкви — с другой (наряду с католическим в западноевропейской литературе XVII в. богато представлено и протестантское барокко). Этапы расцвета барокко в литературах Запада, как правило, совпадают с историческими периодами активизации церковных сил и нарастания религиозных настроений (религиозные войны во Франции, кризис гуманизма, обусловленный обострением общественных противоречий в Испании и Англии первой четверти XVII в., распространение мистических тенденций в Германии времен Тридцатилетней войны) или же с периодами подъема, переживаемого дворянскими кругами (усиление оппозиции абсолютизму во Франции 10-х — первой половины 20-х годов и в годы Фронды; Англия времен Реставрации Стюартов; Германия непосредственно после окончания Тридцатилетней войны).