История веры и религиозных идей. Том 1. От каменного века до элевсинских мистерий - Страница 29

Этот гимн справедливо сравнивают с Псалмом 104. Говорилось даже о «монотеистическом» характере реформы Эхнатона. Самобытность и значение этой, по определению Брестеда, "первой индивидуальности в истории" все еще остается предметом обсуждения, но не может быть никакого сомнения в страстности его религиозной веры. В молитве, найденной в его саркофаге, есть следующие строки: "Я иду, чтобы вдыхать сладкое дыхание твоих уст. Ежедневно буду я созерцать твою красоту… Дай мне свои руки, исполненные твоего духа, чтобы я смог проникнуться тобой и жить твоим духом. В любой миг вечности произнеси мое имя — оно всегда ответит на твой призыв!". Спустя тридцать три столетия эта молитва все еще способна растрогать.

Во время царствования Эхнатона и именно из-за его политической и военной пассивности Египет потерял свою азиатскую империю. Его преемник Тутанхамон (1357–1349 гг. до н. э.) возобновил отношения с верховным жрецом Амона и вернулся в Фивы. Следы "атонистских реформ" были в большой мере стерты. Вскоре после этого последний фараон долгой и славной Восемнадцатой династии умер.

По общепринятому среди ученых мнению, с окончанием Восемнадцатой династии завершился творческий период египетского гения. Что касается религиозных памятников, то не кажутся ли они такими скромными (до появления мистерий об Исиде и Осирисе) лишь потому, что были созданы до начала великого процесса синтеза, характеризовавшего период Нового Царства?[237] Ибо, с определенной точки зрения, результаты этого синтеза являются высшей точкой развития египетской религиозной мысли: они представляют собой превосходно сформированную систему, в которую вносились только стилистические новшества.

Чтобы лучше понять значение этого теологического синтеза, вернемся на короткое время к "атонистскому монотеизму". Сначала надо уяснить, что выражение, которое Эхнатон использует в своем гимне — "Единственный Бог, другого подобного которому нет", — уже применялось за тысячу лет до Амарнской реформы в обращении к Амону, к Ра, к Атуму и к другим богам. Иными словами, как замечает Джон Вильсон, было по меньшей мере два бога, ибо Эхнатон сам почитался как божество.[238] Молитвы правоверных (т. е. небольшой группы придворных и сановников) возносились не Атону, а непосредственно Эхнатону. В своем прекрасном гимне фараон объявляет, что Атон — это его личный бог: "Ты в моем сердце и никто другой не знает тебя, кроме твоего сына (т. е. Эхнатона), которого ты посвятил в свои замыслы и наделил своей властью!". Так объясняется почти моментальное исчезновение «атонизма» после смерти Эхнатона. В конечном счете, это был религиозный культ, отправлявшийся лишь в кругу семьи фараона и его придворных. Добавим, что Атон был известен и почитаем задолго до Амарнской реформы.[239] В "Книге о том, что за гробом" Ра именуется "Владыка Диска (Атон)". В других текстах Восемнадцатой династии Амон ("скрытый бог") не упоминается, между тем как Ра описывается как бог, чье "лицо закрыто" и который "скрывается в ином мире". Другими словами, таинственный характер Ра и его невидимость объявляются дополнительными качествами Атона — бога, который полностью проявляется в солнечном диске.[240]

Теологи Нового царства подчеркивают взаимодополняемость противоположных или даже антагонистических богов. В "Молебствии Ра" солнечный бог именуется "Тот, кто един в двух лицах"" он представлен в виде мумии Осириса, увенчанной короной Верхнего Египта. Другими словами, Осирис наделяется душой Ра.[241] Отождествление двух богов осуществляется в личности умершего фараона: после процесса осирификации царь оживает в облике молодого Ра. Ибо солнечный цикл представляет собой парадигматическую модель судьбы человека: переход от одной формы существования к другой, от жизни к смерти, затем к новому рождению. Схождение Ра в подземный мир означает одновременно его смерть и его возрождение. В одном из текстов говорится о "Ра, который отправляется покоиться в Осирисе, и об Осирисе, который отправляется покоиться в Ра".[242] Многие мифологические сюжеты особо подчеркивают двойственную природу Ра: солярную и осирианскую. Спускаясь в потусторонний мир, он становится тождественным двуименному Осирису-Ра.

Как гласит один из упоминавшихся выше текстов, "Ра прячется в потустороннем мире". В «Молебствии» (строки 20–23) несколько раз подчеркивается акватическая природа Ра, и солярный бог отождествляется с изначальным океаном. Но единство противоположностей выражено, главным образом, в тайной солидарности между Ра и Осирисом или между Гором и Сетом.[243] Р. Кларк (Myth and Symbol, p. 158) высказал блестящую мысль: Ра трансцендентный и Осирис всплывающий — это взаимодополняющие формы божественности. В конечном счете, обе ипостаси представляют одну и ту же «тайну» и, в частности, множественность форм, исходящих от единого Бога.[244] В соответствии с теогонией и космогонией, совершаемыми Атумом (§ 26). божество одновременно и единично, и множественно; творение заключается в умножении его имен и форм.

Сближение и соединение богов были знакомы египетскому религиозному мышлению еще с самой глубокой древности. Оригинальность теологии Нового царства определяет, с одной стороны, постулат двуединства процесса осирификации Ра и соляризации Осириса и, с другой, убежденность в том, что этот двухсторонний процесс раскрывает сокровенный смысл человеческого существования: взаимодополняемость жизни и смерти[245] С определенной точки зрения, этот теологический синтез подтверждает победу Осириса, одновременно придавая ему новое значение. Триумф убиенного бога был полным уже в начале Среднего царства. С Восемнадцатой династии Осирис становится судьей мертвых. Два акта посмертной драмы — «суд» и "взвешивание сердца" — совершаются в присутствии Осириса. Отделенные друг от друга в "Текстах Саркофагов", «суд» и "взвешивание души" обнаруживают тенденцию к слиянию в "Книге Мертвых".[246] Эти погребальные тексты, опубликованные в эпоху Нового царства, но содержащие более ранние материалы, будут пользоваться непревзойденной популярностью вплоть до конца египетской цивилизации. "Книга Мертвых" — это главный путеводитель для души в загробном мире.[247] Содержащиеся в ней молитвы и магические формулы призваны облегчить душе путешествие туда и, главное, — обеспечить ей успех в "судебном процессе" и "взвешивании сердца".

Из архаических элементов в "Книге Мертвых" следует упомянуть представление об опасности "второй смерти" (гл. 44,130, 135–136, 175–176), о важности сохранения памяти (гл. 90) и запоминания своего имени (глава 25). Эти верования широко документируются у «примитивных» народов, но также в Греции и Древней Индии. "Книга Мертвых", однако, отражает процесс теологического синтеза периода Империи. Гимн к Ра (гл.15) описывает ежедневный путь солнца; оно излучает радость, вступая в подземный мир. "Мертвые радуются, когда ты светишь здесь для великого бога Осириса, хозяина вечности".

Не меньшее значение имеет желание умершего идентифицировать себя с божествами — Ра, Гором, Осирисом, Анубисом, Птахом и др. Это не исключает употребления магических формул. Действительно, знание имени бога равнозначно обладанию некоторой властью над ним. Магическая ценность имен и вообще слов определенно была известна еще с доисторических времен. Для египтян магия была оружием, созданным богами для защиты людей. В эпоху Империи магию олицетворял некий бог, который сопровождал Ра в его ладье, как спутник солярного бога.[248] В конечном счете, ночное путешествие Ра по по земному миру, опасный спуск, полный препятствий, представляет собой образец пути каждого умершего к месту судилища.[249]