История третья: На склоне Немяна Тамаля (СИ) - Страница 65

… Шофёра Ермилов инструктировал лично, потом, дополнительно, и Сифку, расписав ему подробный маршрут. Когда убедился, что все всё поняли, вздохнул, отгоняя малодушное желание найти повод задержать Сифку хоть на денёк, и вручил мальчишке его новенький армейский ранец — уж чего-чего, а снарядить юного рядового «по полному» контрразведчик сумел, вплоть до хороших ботинок подходящего размера.

— Ну, всё. Никому ничего не рассказывай… ну, ладно, своим командирам — можешь. Но только в общих чертах, разумеется, — он подмигнул мальчику. — Ещё раз спасибо. Вряд ли мы когда-нибудь ещё увидимся, но я про тебя не забуду, не волнуйся. Так что… удачи!

Сифка поставил ранец на землю, и Ермилов, плюнув на то, что все его видят и надо быть железным контрразведчиком, крепко обнял мальчишку.

— Спасибо, — в который раз повторил он. И совсем не егеря имелись в виду. Теперь Ермилов знал, почему Сифкой так в УБОНе дорожили — мальчишка дарил удивительное ощущение настоящей жизни даже здесь, на войне. Кто бы мог подумать, что учиться улыбаться так тяжело?

— Да ладно вам, — отозвался смущённый Сифка неожиданно по-взрослому. — Мне это тоже нужно было.

— Тогда просто удачи тебе, убоновец.

Сифка отстранился, поправил автомат на плече, кепку, вытянулся по струнке и козырнул полковнику:

— Р-разрешите идти?

Ермилов кивнул, и мальчишка запрыгнул в машину. Шофёр, стараясь не ржать при офицере, завёл мотор.

… Далеко позади остался Ермилов со всей лесной базой. И Рата, город, в котором не должно было быть войны, но всё же она там была. Впрочем, Сифка больше не вспоминал о Рате — он спал и видел сны, как здоровается с Кондратом и Дядькой… Вернее, отдаёт честь, как его научил Ермилов. Сифка уже начал привыкать к короткому «Так точно» и вскидыванию руки к козырьку — и, удивительное дело, это даже начало ему нравиться.

(И снова вместо эпилога, 2013 год)

Остановиться на пороге школы, радостно, тоненько завопить: «Свобода-а! Эй, мир, свобода!» — и, спохватившись, виновато посмотреть на лучшего друга. Ну, на одного из двоих, но всем понятно, на кого, ведь Каша — он всегда под боком и понимает с полуслова, к тому же имеет прав радоваться не меньше, чем ты.

А вот Спецу ещё пол-июня сюда ходить, нагонять программу. Вон, нахмурил выгоревшие брови, усмехнулся жёстко и пробормотал себе под нос что-то похожее на «Будут и на нашей улице танки».

— Что?

Спец осторожно повёл плечом — новая его привычка — и улыбнулся:

— Ничего, говорю. Я ещё громче орать буду. У магазина услышат!

Вы с Кашей, не сговариваясь, взглядом измерили расстояние от школьного крыльца до магазина…

— На спор? — быстро спросил Каша. — На желание!

— Давай! — охотно отозвался Спец. Ты разбиваешь их рукопожатие, пока оба друга задумываются, что будут желать.

… На самом деле Спец думал совсем о другом. К завтрашнему вечеру нужно было составить для командира списки, а они сейчас были на стадии «файл создан — полдела сделано!» — в то время как на сегодня планы юного офицера пролегали далеко от Лейб-гвардии и даже домашнего компьютера.

Трёх друзей неумолимо звал Арбат. Эта тяга ощущалась всей душой — и какой же смысл на неё не откликаться?

— … Надеюсь, сегодня много народу будет! — Расточка поправила ремень своей цветастой сумки и подхватила обоих друзей под руки.

— Надеюсь, там не будет Крезы, — в тон ей отозвался Сиф.

Раста расхохоталась, вспоминая апрельскую драку.

— А, может, ты в нее влюбишься? — лукаво поинтересовалась она. Бессердечная, родная девчонка, необходимая, как витамины. Как же здорово, что она снова рядом! Пусть она с громадным удивлением приняла вазочку из малокалиберного снаряда в подарок, пусть растерянно пожала плечами: «Ну… деду должно понравится, да», — а всё равно ведь она Расточка. И так не хочется её огорчать или пугать, открывая правду о себе… Нет. Не стоит ставить с ног на голову её уютный мирок, в котором так приятно отдохнуть от службы.

— Смотри, — в шутку пригрозил Сиф, подлаживаясь под её шаги. Троица друзей шагала от метро, ловко лавируя между стадами туристов. — Вот влюблюсь в тебя — и Кашу на дуэль вызову.

Все рассмеялись, только Сиф мазанул взглядом по часам — старая привычка, когда на душе не совсем то же, что в голосе… Но Арбат, милый, шумный Арбат, не дал зациклиться на тягостных мыслях. Зашумел, обнял, принял в себя. Арбат — город в городе. Он — не просто одна длинная улица, не только она и не столько она. Арбат — кружева переулков вокруг, миниатюрные кафе-забегаловки, зелень дворов и глухие кирпичные тупики. Неповторимое место, где можно найти любого человека: священника, профессора, хиппи, панка, художника, музыканта или маму с детьми. Арбат не предаст, всегда останется собой. По нему нельзя просто так гулять, на нём надо жить.

Раста шагала, ухватив друзей за руки, и просто счастливо улыбалась, словно всё вокруг было одним большим подарком. Каша вертел головой в поисках знакомых лиц — и успешно находил их. Музыканты всех видов и мастей, от строго «консерваторного» мальчика в костюме и со строго по правилам поющей флейтой, до седого взлохмаченного старика со смычком и пилой, извлекающего из своего инструмента поистине космические звуки, на Арбате были не первый день, давно поделив места и время суток. Художники, вооружённые самыми разными кистями, красками, углём, пастелью, баллончиками, маркерами и всем, чем только можно оставлять следы на бумаге, тоже все были знакомы с ребятами давным-давно.

— А знаете, — вдруг сказал Спец, о чём-то задумавшись, — в Заболе я встретил одного парня. Художника. Ещё из моего детства… Вот он рисует потрясающе. Помнишь открытку, Раст?

— Помню, конечно!

— Это его… Забавно, с тех пор мне все чужие рисунки кажутся странными и… не такими яркими, законченными? Он — гений.

— Просто привычка, — ревниво отозвался Каша. Он всегда патриотично ревновал, когда речь заходила о том, что где-то что-то лучше. Пусть даже всего лишь одни художник.

— Наверное, — Сиф широко улыбнулся. — А ещё он натурально псих. И…

Он говорил, рассказывал, травил байки и был неописуемо, горячо благодарен Арбату за возможность говорить правду. Ну и пусть, что всего лишь частичную.

На углу, у киоска «Печать», Расточка вдруг ткнула пальцем в фотографию на обложке одного журнала, посвящённого всяким политическим новостям:

— Спец, ты только глянь, как этот офицерик на тебя похож!

Сиф чуть не протаранил киоск — тело перестало слушаться и всё так же шагало вперёд… Споткнулось, и сознание вновь вернулось.

С фотографии царственно взирал Великий князь — с трапа самолёта. Ну а рядом с ним — вся его компания: секретарь, советник Одихмантьев, полковник Заболотин-Забольский, два телохранителя-близнеца и молоденький белобрысый фельдфебель. Совсем ребёнок… хотя, конечно, далеко не у каждого повернётся язык так о нём сказать, потому что подросток, пытаясь скрыться за спиной одного из телохранителей, смотрит на мир со взрослой серьёзной усталостью.

Каша глянул на журнал и скептично скривился:

— Да ну, для тебя, Раст, все белобрысые на одно лицо…

— А вот и нет! — обиделась Расточка. — Они со Спецом и правда похожи.

Каша с громадным сомнением на лице перевёл взгляд с прилизанного офицерика в парадной форме — на лохматого Спеца в зелёно-рыжей рубашке «в мелкий пацифик» и обратно.

— Раст… Это всё, конечно, круто, но «Принца и нищего» мы на инглише читать уже закончили. Неделю назад.

Расточка смутилась. Теперь она и сама видела, что даже на «Принца и нищего» совпадение не тянет.