История свастики с древнейших времен до наших дней - Страница 98

Свастику наряду со звездою пытались ввести в качестве символа нарождающегося Советского государства (журнал «Родные просторы», № 5 (13) за 1991 год, стр. 11), а в качестве региональных эмблем её не сговариваясь выбирали командующие отдельных советских фронтов — одна из таких эмблем представлена на рис. 180 — (журнал «Столица», № 15 за 1991 год, с. 51). Вероятно, авторами эскизов были царские офицеры, ряд которых новая власть привлекла на свою сторону.

Дело дошло до того, что В. И. Шорин, командующий армией на Юго-Восточном фронте, пытался учредить для своих войск в 1918 году следующую эмблему: «Ромб 15x11 сантиметров из красного сукна. В верхнем углу пятиконечная звезда, в центре — венок, в середине которого «ЛЮНГТН» (иначе говоря, свастика — А. М.) с надписью «Р.С.Ф.С.Р.». Диаметр звезды 15 мм, венка 6 см, размер «ЛЮНГТН» — 27 мм, букв — 6 мм. Знак для командного и административного состава вышит золотом и серебром и для красноармейцев трафаретный» (рис. 181). В этом «ЛЮНГТН» так и чувствуется масон — страшноватое слово едва ли сокращение, а по всей видимости, некое иное слово, где исходные буквы, по принципу литореи, заменены другими.

Вероятно, проект не был принят потому, что советская власть не мирволила кресту в любой его ипостаси, а также потому, что достаточно скоро распространявшаяся из центра символика (масонская звезда) заменила собою самодеятельность отдельных полевых командиров. Сам военспец Шорин, целиком отдавший свой талант на служение новой власти, не пережил 1937 года.

Случайно нам попала на глаза заметка за подписью наркома Луначарского («Нижегородская коммуна», № 259 за 1922 год), где изображена свастика и написано, что в последнее время этот символ по недоразумению все чаще употребляется на плакатах и в оформлении советских массовых праздников, что делать ни в коем случае не следует, так как свастика представляет собою «кокарду одной глубоко контрреволюционной организации» и употребление её может вызвать отрицательную реакцию посещающих РСФСР иностранцев.

У российских археологов в те времена были свои изыски. Бывало, что они использовали древний символ в качестве профессионального украшения — ведь древние артефакты со свастикою также числились среди их находок. Например, в начале XX века благодарные ученики преподнесли археологу В. А. Городцову серебряную плакетку с лентой из 19 свастик, как приложение к изданным за их счёт литографированным лекциям, — и это ничем не хуже и не лучше, чем свастичный меандр на полу православного храма либо галуны со свастиками на фелонях священников.

Первую мировую войну на два фронта Германия таки проиграла. Пангерманисты, привыкшие за столько лет полагать, что у них всё самое передовое, в том числе и армия, были неприятно разочарованы: одни — провалом авантюры с Багдадской железной дорогой и Дарданеллами, другие — бесконечными шеренгами солдатских могил с касками, толпами калек, нищетой, безработицей и ужасающей инфляцией. Как это порой бывает в истории, нация, худо-бедно разобравшаяся, кто виноват, и турнувшая в ноябре 1918 года императора с престола, стала лихорадочно искать выход, что же делать дальше. И вновь забродила национальная закваска, вновь зазвучали речи пламенных ораторов, вновь зашелестели страницы националистически настроенных изданий (на обёрточной бумаге). Этому поколению пропагандистов свастики было на что опираться — к тому времени материал был и собран, и издан, и осмыслен — оставалось только домысливать, вульгаризировать и популяризировать, замешивая историю на мистике и вновь вздымая лозунг о великой исторической миссии германского народа, народа-цивилизатора. Этот период развития идеи великолепно представлен в 24-страничной брошюрке Карла Йегера «К истории и символике свастики» (Karl Jâger. «Zur Geschichte und Symbolik des Hakenkreuzes». Leipzig: Der Ritter vom Hakenkreuz, 1921), рекомендованной к прочтению ещё в БСЭ (статья «Свастика»), Книжка эта, выпущенная издательством «Рыцарь свастики» (было и такое), есть и в России — в спецхране московской «Ленинки», и выдаётся свободно всем желающим.

Разобрав историю символа и перебрав все теории происхождения свастики (вся ценная информация либо повторяет Уилсона, либо учтена нами выше по тексту), Йегер задаётся вопросом о значении символа. Он считает, что одного конкретного значения свастике подобрать нельзя, что в древности она могла иметь множество смыслов — плодородия, материнства, священного огня, солнца, движения, верховного германского бога Одина. У ацтеков, якобы, знаком, сходным со свастикой, изображался бог солнца. Попутно это символ молнии, благотворного дождя, а у буддистов священный знак удачи и счастья. Если свастика левозакрученная — то это символ ночного движения звёзд, если же закрученная направо — дневного хода солнца. Заодно она же обозначает движение неба вокруг Полярной звезды и символизирует божество, его направляющее, — как видно, автор книги не стесняется вдохновенно сочинять на потребу любого читателя.

При этом Йегер пишет, что левозакрученная свастика символизирует возрождение, а правозакрученная — падение мира, который, впрочем должен вновь возродиться. «Неправильная» свастика объявляется им извращением «правильной» и не имеющей силы — а встречается она, например, в качестве родового символа, гадательного знака и тавра для клеймения лошадей у цыган, которые тоже имеют арийские корни⁶⁰. Шойерманн пишет, что одним из народных названий свастики среди немцев было Zigeunerkreuz, «цыганский крест». Идея же о том, что мир ожидает гибель (конец света), а потом возрождение на новых, лучших началах, взята им из германской мифологии, где в конце истории богов ожидает гибель — Рагнарёк, — а затем мир вновь возродится. По словам того же — трудно назвать его исследователем — сочинителя, немецким крестьянством последних веков свастика использовалась как оберег от пожара, яда, опьянения, сглаза, демонов, попутно являясь знаком единения мужского и женского начал⁶¹. Последнее очень сомнительно — этнографы зафиксировали свастику и вырезанную на стульях (стул невесты из Миттесхайма в Нижнем Эльзасе), и выложенную из кирпичей на стенах, но им не удалось найти её в качестве «носильного» амулета — если бы подобное имело место, идеологи типа Лехлера молчать о таком не стали бы.

К вопросу о «правильной» и «неправильной» свастике: на рис. 121 (с. 454) изображён надгробный памятник одного древнегерманского князя. В верхней его части мы видим солнце текущего месяца, вокруг него одиннадцать солнц истёкших месяцев, а под ними две разнонаправленные свастики, символизирующих восход и закат человеческой жизни. Подо всем этим нарисовано поле матери-земли, разделённое на клеточки-участки, ограниченное океаном — клеточками другого рисунка.

Вопросом о парах разнозакрученных свастик занимался А. Голан. Он упоминает в книге «Миф и символ» (с. 122),

что в русской традиции свастика, «вращающаяся» посолонь, служит добрым знаком, в обратном же направлении — недобрым, предполагая, что две свастики некогда символизировали два полугодовых состояния солнца (по-нашему, это чересчур натянуто). В качестве примеров пар свастик он приводит рис. 182 (Малая Азия, II тыс. до н. э.), рис. 183 (этруски) и рис. 184 (доколумбова Америка).

Согласно некоему Сименсу, автору статьи «Что обозначает свастика?», опубликованной в 19-м выпуске за 1920 год издания «Дер Хаммер» («Молот»), на которое также ссылается Йегер, там, где есть свастика, на 4000 шагов в округе царствует «арийский порядок» — неплохая идея для 1920 года?! Шойерманн же утверждает, что свастика ещё в середине XIX века сделалась эмблемой немецких антисемитов — что несколько сомнительно, но вполне вероятно.