История Рязанского княжества - Страница 12

В то время Всеволод Глебович возвращался из Владимира в Пронск. Дорогой он узнал о случившемся и сильно опечалился изменой брата Святослава и пленом своего семейства. Теперь ему оставалось только думать о мщении. Он захватил Коломну, известил обо всем великого князя и начал делать набеги на волости братьев[73]. Великий князь особенно быль недоволен тем, что Святослав выдал его людей и позволил их перевязать. «Отдай мне мою дружину добром, как ты ее у меня взял, – послал он сказать пронскому князю, – если ты миришься с братьями, зачем же выдаешь мою дружину. Я послал их к тебе по твоему же челобитью; когда ты был ротен и они ротные; ты стал мирен и они мирны». Глебовичи поспешили отклонить войну с великим князем и отправили к нему посольство с такими словами: «Ты – отец, ты – господин, ты – брат; за твою обиду мы прежде тебя сложим свои головы, а теперь не сердись на нас, мы воевали с братом своим за то, что он нас не слушает; а тебе кланяемся и отпускаем твоих мужей». Великий князь хотя и отложил поход, но не захотел согласиться на мир, и рязанское посольство воротилось без успеха. Тогда Глебовичи обратились к посредничеству черниговских князей и духовенства. Действительно, в следующем 1187 г. послы Святослава и Ярослава Всеволодичей, взяв с собой Порфирия – епископа черниговского и рязанского, отправились во Владимир-на-Клязьме ходатайствовать о мире. Порфирий же уговорил и владимирского епископа Луку поддержать его в этом деле. Всеволод согласился, наконец, на мир и отправил вместе с Порфирием и черниговскими послами своих бояр в Рязань для окончательных переговоров, отпустив при этом многих рязанских пленников. Далее летописцы намекают на какое-то коварство со стороны епископа Порфирия, но не говорят прямо, в чем оно заключалось. Из их рассказов можно понять только следующее. Посольство прибыло в Рязань к Роману, Игорю, Владимиру, Святославу и Ярославу Глебовичам. Здесь Порфирий вступил в переговоры с князьями тайно от других послов и повел дело совсем не так, как желал Всеволод Юрьевич; затем он поспешно уехал в Чернигов. Епископ навлек на себя такой гнев великого князя, что тот хотел послать за ним в погоню; но уже было поздно. Порфирий, по словам летописи, поступил «не по-святительски, но как переметчик, человек ложный; он исполнился срама и бесчестья»[74]. Но мы должны быть осторожны в этом случае и не можем сложить всю вину на коварство черниговского епископа. Северные летописцы, видно, пристрастны к своему князю и смотрят на дело только с владимирской точки зрения. Главное затруднение заключается в том, что для нас остались неизвестны переговоры Всеволода с рязанскими князьями и те условия, на которых он соглашался дать им мир. Нет сомнения, что эти условия были очень тяжелы, и Порфирий не советовал князьям их принимать; ему естественнее было стоять за интересы своей епископии, нежели содействовать видам владимирского князя. И потом – какая же могла быть у Порфирия цель ссорить обе стороны в то время, когда он был послан именно с тем, чтобы их помирить? Наконец, самая темнота летописи, восклицания и изречения, которыми сопровождается это известие, заставляют подозревать много недосказанного.

Как бы то ни было, начатые переговоры не повели к миру. Владимирские послы воротились назад, и бедный Рязанский край жестоко поплатился за упорство своих князей. Главным виновником новой войны, без сомнения, был Всеволод Глебович, которому братья не захотели возвратить Пронск. В том же году великий князь отправился на Рязань с Ярославом Всеволодичем; по пути присоединился к нему Владимир Юрьевич из Мурома и Всеволод Глебович из Коломны. Переправившись за Оку, они сожгли много селений и набрали большое число пленников[75]. Почти одновременно с этим несчастьем, которое пришло с севера, половцы нагрянули с юга и много зла причинили сельским жителям. Рязанские князья на этот раз не решились выйти из своих укреплений, чтобы встретить в поле того или другого неприятеля, и получили мир от великого князя, согласившись на все его требования. Несмотря на молчание летописей, нельзя сомневаться в последнем, потому что вскоре Глебовичи опять являются подручниками Всеволода III в его походах, а в Пронске опять находим князем их брата Всеволода.

Наказывая младших князей за непокорность, Всеволод III в тоже время строго исполнял обязанности великого князя по отношению к тем, кому он был вместо отца; защищал их от иноплеменников и не давал в обиду другим русским князьям. Между Черниговом и Рязанью нередко происходили споры по поводу границ, которые еще не определились; Ярославичи, кажется, заняли некоторые волости, принадлежавшие прежде Ольговичам. Святослав Всеволодович, представитель последних и в то же время великий князь киевский, вступился за интересы своего дома; в 1194 году он собрал черниговских и северских князей в Карачев для совета, где и положил идти с ними на рязанцев. Опасаясь встретить помеху со стороны северного Владимира, Святослав предварительно хотел получить оттуда согласие, но встретил отказ и воротился назад из Карачева.

В последнее десятилетие XII столетия господствовало совершенное согласие между Всеволодом III и рязанскими князьями. Мы находим даже более чем мирные отношения. Осенью 1196 г. великий князь женил Константина на дочери Мстислава Романовича Смоленского. Свадьба совершилась 15 октября и с большим весельем была отпразднована во Владимире. В числе гостей встречаем троих рязанских Глебовичей: Романа, Всеволода и Владимира (последнего с Глебом), также и троих Юрьевичей Муромских: Владимира, Давида и Игоря[76]. Спустя 10 дней после свадьбы происходили постриги Всеволодова сына Владимира, которые подали повод к новым пирам и забавам. Князья веселились более месяца и разъехались по домам, богато одаренные от хозяина конями, золотыми и серебряными кубками, платьем и паволоками; не одни князья, но и свита их также щедро была оделена подарками. Нельзя не пожалеть при этом случае о том, что наши летописцы слишком скупы на подобные известия.

Уже в следующем году рязанцы и муромцы вместе с великим князем должны были принять участие в междоусобицах южнорусских князей. Впрочем, нет сомнения, что теперь князья рязанские шли на юг без принуждения; они охотно поддерживали своих давнишних союзников и родственников Ростиславичей Смоленских против враждебных им Ольговичей. Еще прежде, нежели сам великий князь со своими подручниками предпринял поход, рязанский княжич Глеб Владимирович, зять Давида Ростиславича, уже ратовал в войсках своего тестя[77]. Замечательно при этом известие летописи о том, что Всеволод заключил мир с Ярославом Ольговичем против желания рязанских князей[78].

Дружеские отношения Ростиславичей и Глебовичей время от времени подкреплялись брачными союзами. В 1198 г. великий князь киевский отдал дочь свою Всеславу за младшего из братьев – Ярослава Глебовича[79]. За этим браком последовало очень важное событие для Рязанской области. До сих пор она вместе с Муромским, Северским и Черниговским княжеством составляла одну епископию и в церковном отношении была подчинена черниговскому епископу, который, разумеется, всегда находился под влиянием своего князя. Нет сомнения, что потомки Ярослава Рязанского уже давно стремились освободить свою волость от подобного влияния Ольговичей; но для этого требовалось согласие киевского митрополита, а следовательно, и киевского князя. В последних годах XII в. представился к тому удобный случай: киевским князем был в то время Рюрик Ростиславич, союзник рязанцев. По просьбе своего зятя Ярослава Глебовича он изъявил согласие на разделение черниговской епископии и склонил к тому митрополита Иоанна. 26 сентября 1198 г. митрополит поставил первым рязанским епископом игумна Арсения.