История русской армии. Том второй - Страница 122

Таким образом, чеченский отряд наступал с северо-запада, дагестанский — с севера и северо-востока и лезгинский — с юга. Перед первыми двумя лежала сильная оборонительная линия реки Андийской Койсу, прочно укрепленная и занятая многочисленными скопищами горцев. Лезгинский отряд находился в тылу этой оборонительной линии, но был отделен от нее обширным и малодоступным горным пространством, где нашим войскам приходилось действовать впервые. По плану операции отряды должны были сойтись против среднего течения Андийского Койсу. Наиболее активная роль выпала на долю дагестанского отряда, которому, как действовавшему по более доступному направлению, предстояло овладеть переправами на Койсу. Между чеченским и дагестанским отрядами лежал высокий контрфорс, отделявшийся от главного хребта. Сообщение через этот контрфорс возможно было только по двум путям: верхнему — через так называемые Андийские ворота, и нижнему — над рекой. Шамиль укрепил оба эти пути.

14 июля князь Барятинский прибыл в чеченский отряд и 14-го началось общее наступление всех отрядов. Барон Врангель выступил из Мичикова к Аргуани. Обойдя селение по хребту с тыла, дагестанский отряд заставил горцев очистить селение. С высоты у Аргуани открылось расположение скопищ Шамиля. Они теснились у Андийских ворот и по всему контрфорсу, очевидно рассчитывая, что дагестанский отряд будет форсировать здесь перевал. За рекой же никого не было. Было ясно, что со стороны сагрытлохской переправы, где был уничтожен мост, неприятель нас не ждал. Врангель решил не теряя ни минуты воспользоваться этой оплошностью противника. Несмотря на чрезвычайное утомление войск после перехода по горам, Врангель двинул к сагрытлохской переправе генерала Ракуссу с 3 батальонами пехоты и 3 сотнями конно-иррегулярного полка для ее захвата. Подойдя к месту переправы, сначала Ракусса, а потом и Врангель убедились, что переправа здесь невозможна, так как горцы, уничтожив мост, испортили и спуски, образовав на левом берегу реки 7-саженный обрыв, на левом же берегу были устроены несколько завалов в виде двух крытых галерей из тесаного камня с бойницами.

Врангель приказал отыскать для переправы другое место, и оно было найдено в полуверсте ниже, но там река имела до 15 сажен ширины. На противоположном берегу находился наблюдательный пост из двадцати горцев, засевших в глубокой и обширной пещере.

Получив приказание во то бы то ни стало устроить здесь переправу, Ракусса решил дождаться ночи, чтобы под прикрытием темноты приступить к делу. На помощь к нему прибыл батальон ширванцев, 2 горных орудия и 2 полупудовые мортиры.

Лишь только стемнело, к берегу реки были спущены рабочие команды и приступили к постройке ложементов. Всю ночь войска не смыкали глаз, и к утру готов был уже ряд окопов, в которых засели густой цепью стрелки дагестанского полка и 21-го стрелкового батальона. Против самой пещеры была устроена батарея на 3 орудия, и таким образом противоположный берег находился под перекрестным ружейным артиллерийским огнем.

Шамиль, получив сведения от мюридов о нашем появлении, поспешил отправить помощь сторожевому посту, но эта помощь, встреченная сильным огнем, не смогла добраться до поста, который таким образом оказался отрезанным. Занимавшие этот пост мюриды вышли из пещеры и стали просить пощады. Врангель согласился оставить их живыми с условием, чтобы они прикрепили конец каната, переброшенный на тот берег. Мюриды согласились и на это, но сколько ни старались наши солдаты, перебросить канат не могли. Тогда Ракусса вызвал охотников переплыть реку. Это было безумное предприятие, но тем не менее явилось желающих 6 человек: два юнкера — Агаев и Шпейер и рядовой Сергей Кочетков дагестанского полка, унтер-офицер Моисей Морданов и рядовые Василий Гуськов и Елизар Кочетов 21-го стрелкового батальона. Раздевшись и осенив себя крестным знаменем, все шесть разом бросились в бешено ревущие волны Койсу. Из них только Шпейер и Кочетов переплыли. С их помощью был прикреплен к противоположному берегу канат, по которому на подвешенной люльке было переправлено 40 человек. Эта партия уничтожила сторожевой пост мюридов и таким образом обеспечила переправу, которая производилась по веревочному мосту. К утру 18 июля уже было переправлено 8 рот дагестанцев, и Ракусса двинул их на устроенные горцами завалы. Но оказалось, что горцы, не ожидая нашей атаки, бросили эти завалы, и роты двинулись к аулу Сагрытло, где приступили к восстановлению бывшего здесь моста. Река Койсу имела здесь всего 2 сажени ширины, поэтому мост скоро был построен, и к вечеру весь дагестанский отряд перешел на правый берег реки Койсу, потеряв 4 убитыми и 48 ранеными.

Переправа через реку Андийское Койсу составляет одну из блестящих страниц в истории Кавказской армии.

^{Фельдмаршал граф Дмитрий Алексеевич Милютин, начальник штаба Кавказской армии (1856–1859 гг.)}

Она давала нам весьма важные выгоды положения, так как обладание правым берегом реки Койсу прорывало линию неприятельской обороны и открывало путь в Аварию, и действительно, после того как 22 июля Ракусса овладел высотами Арактау, аварцы прислали депутацию с изъявлением покорности, на другой день явились гумбетовцы и койсубулинцы.

Для открытия связи с чеченским отрядом, Врангель 25 июля выслал полковника князя Чавчавадзе с Дагестанским конно-иррегулярным полком, который должен был пройти через Аварию и Карату.

Перевалив через хребет Танус, полк оказался в своей родной стране. Жители большими толпами встречали и провожали родственный им полк, к которому присоединилась и аварская конная милиция под начальством своего нового хана Ибрагима Мехтулинского.

Шамиль, только что прибывший в Карату, заметил движение конницы и понял, что аварцы, еще вчера трепетавшие при его имени, теперь идут против него. Ему оставалось только искать убежища в обществах, еще нами не покоренных, и он бежал к Гунибу.

С прибытием Дагестанского полка 27 июля на андийские высоты установилась связь между отрядами Врангеля и чеченским. Узнав от прибывшего на свидание барона Врангеля, что Шамиль направился к Гунибу, который находился против левого фланга дагестанского отряда, князь Барятинский усилил этот последний частью чеченского отряда и сам переехал в дагестанский отряд.

Бегство Шамиля из Караты послужило сигналом для общего отхода от него горцев. С 26 июля по 2 августа почти все горцы нагорного Дагестана изъявили покорность, а 2 августа бывший генерал русской службы и элисуйский султан Даниель-бек сдал укрепленный аул Ириб с 9 орудиями и 7-го явился с повинной к главнокомандующему.

Между тем лезгинский отряд князя Меликова 18 июля сосредоточился на хребте Бешо над селением Китури. Войскам этого отряда приходилось грудью и железом преодолевать грандиозные скалистые перевалы один за другим. Особенно трудно было коннице, которой в некоторых теснинах и тоннелях приходилось расседлывать и почти протаскивать лошадей. Несмотря на все эти препятствия, Меликов 22 июля занял с боя укрепленный и почти неприступный иланхаевский аул Шаури, находившийся в Дидо, подчинил все воинственные дидойские селения и, перевалив через Богозский хребет, вошел в связь с дагестанским и чеченским отрядами.

6 августа на вновь занятой позиции чеченского отряда было заложено укрепление, названное Преображенским.

29 июля Шамиль прибыл в Гуниб, всего с 400 мюридов, оставшимися ему верными до конца. Здесь он был встречен своим сыном Магомет-Шефи и жителями и решил упорно защищаться.

Аул Гуниб расположен на горе того же имени, которая представляет собой отдельную громадную высоту, поднимающуюся более чем на 7 тысяч футов над уровнем моря. С трех сторон Гуниб оканчивается почти отвесными скалами и только с восточной между скалами вьется узкая тропа, которая на самой вершине преграждалась каменною стенкой с бойницами и амбразурами, за которыми было 3 орудия. Самый аул был также обнесен стеной с бойницами и имел укрепленную башню. К началу августа войска наши тесным кольцом окружали Гуниб, занимая протяжение до 50 верст.