История России с древнейших времен. Том 2. От конца правления Ярослава I до конца правления Мстислав - Страница 17

П. Коровин. Взятие Казани Иваном Грозным. Конец XIX в.

Господство, насилия крымцев поддерживали прежде русскую сторону; тяжелые условия, наложенные теперь русским царем, возбудивши большое неудовольствие, усилили сторону противную; хану, вельможам нестерпимо было отрезание Горной стороны; простые люди терпели большой убыток чрез освобождение русских пленников. Оставленные при новом хане боярин Хабаров и дьяк Выродков уже в сентябре уведомили государя, что пленные освобождены не все, что Шиг-Алей знает это, но смотрит сквозь пальцы, боясь волнения. В Москве не могли отказаться от предписанных условий, не могли терпеть, чтоб русские люди томились в плену в подчиненном государстве; надеялись кроткими мерами, ласкою заставить Шиг-Алея и казанцев забыть свои лишения. В Казань поехали боярин князь Димитрий Палецкий и дьяк Клобуков; они повезли платье, сосуды, деньги хану, ханше, князьям казанским и городецким, повезли царю и земле Казанской жалованное слово за службу; но при этом они должны были требовать освобождения всех пленных. Шиг-Алею должны были сказать, чтоб он помнил жалованье царя и отца его, великого князя Василия, прямил по шертным грамотам, русских пленников всех освободил и укрепил бы Казань крепко государю и себе, как Касимов городок, чтоб при нем и после него кровь перестала бы литься навеки. Палецкий с этим наказом поехал в Казань, а из Казани в Москву приехали большие послы с челобитьем от Шиг-Алея, чтоб государь пожаловал. Горную сторону царю уступил, если же не хочет уступить всей стороны, то пусть даст хотя несколько ясаков с нее; да пожаловал бы государь, дал клятву царю и земле Казанской в соблюдении мира. Иоанн велел отвечать, что с Горной стороны не уступит Казани ни одной деньги, а клятву даст тогда, когда в Казани освободят русских пленных всех до одного человека. Тогда же возвратились из Казани боярин Хабаров и дьяк Выродков и сказали, что казанцы мало освобождают пленных, куют их и прячут по ямам, а Шиг-Алей не казнит тех, у кого найдут пленников, боится волнения: доносят ему, что князья казанские ссылаются с ногаями; он об этом разведывает и даст знать государю. Действительно, в ноябре Шиг-Алей и князь Палецкий дали знать, что казанские князья ссылаются с ногаями, хотели убить Шиг-Алея и князя Палецкого. Хан узнал о заговоре, перехватил грамоты и велел перебить заговорщиков у себя на пиру числом 70 человек; он просил, чтоб государь не отпускал из Москвы больших казанских послов, потому что они также в числе заговорщиков.

Это известие заставляло царя подумать о новом шаге вперед относительно Казани. Отправился туда Алексей Адашев с такими словами к Шиг-Алею: «Сам он видит измену казанцев, изначала лгут государям московским, брата его, Еналея, убили, его самого несколько раз изгоняли и теперь хотели убить: нужно непременно, чтоб он укрепил город русскими людьми». Шиг-Алей отвечал на это: «Прожить мне в Казани нельзя: сильно я раздосадовал казанцев; обещал я им у царя и великого князя Горную сторону выпросить. Если меня государь пожалует, Горную сторону даст, то мне в Казани жить можно, и, пока я жив, до тех пор Казань государю крепка будет. Если же у меня Горной стороны не будет, то мне бежать к государю». Палецкий и Адашев отправились в Москву, оставя в Казани Ивана Черемисинова с отрядом стрельцов беречь Алея от казанцев и не держать государя без вести. Когда Палецкий приехал на Свиягу, то жившие здесь князья Чапкун и Бурнаш сказали ему, что в народе ходят слухи: придет весна, и казанцы изменят государю, а Шиг-Алея не любят; так государь бы своим делом промышлял, как ему крепче, а мы, говорили князья, государю дали правду и по правде к нему приказываем, что казанцы непременно изменят, тогда и горных не удержим.

Так прошел 1551 год. Дело приближалось к развязке. Казань не могла оставаться долго в таком положении; после кровавого пира ненависть к Алею достигла высшей степени; поддерживать долее силою ненавистного хана было бы очень неблагоразумно; двинуть большие полки к Казани, не дожидаясь первого движения со стороны ее жителей, значило ускорить кровавую развязку, подвергнуть явной опасности жизнь Алея и находившихся при нем русских стрельцов и дать казанцам полное право к восстанию; захватить город внезапно, без ведома хана, было нельзя, а хан не хотел изменить бусурманству. Но казанцы сами пошли навстречу намерениям московского царя: ненависть к Алею и в то же время невозможность избавиться от него, невозможность борьбы с Москвою привели их к мысли предложить Иоанну полное подданство, лишь бы только он вывел от них Алея. Мы видели, что в числе главных врагов последнего были вельможи, отправленные послами в Москву, и только это посольство избавило их от участи, постигшей товарищей их на пиру ханском; но погибли не все, оставались еще лихие люди, которых Алей также обещал извести. Понятно, что эти люди, трепеща каждую минуту за свою жизнь, должны были желать смены Алея каким бы то ни было способом, и понятно, что они в этом желании должны были прежде всего сойтись с послами, задержанными в Москве, и действовать через них. В генваре 1552 года эти послы явились к Иоанну и объявили, что им есть приказ от Казанской земли бить челом государю, чтоб царя Шиг-Алея свел и дал бы им в наместники боярина своего; если же государь не пожалует, то казанцы будут добывать себе государя из других земель. Иоанн велел поговорить с ними боярину Ивану Васильевичу Шереметеву, за что царя не любят в Казани, как его оттуда свести, как быть у них наместнику и как им в том верить. Послы отвечали, что Алей побивает их и грабит, жен и дочерей берет силою; если государь пожалует землю и хана сведет, то теперь здесь, в Москве, уланов, князей, мурз и козаков человек с триста, один из них поедет в Казань, и казанцы государю дадут правду, наместников его в город пустят и город весь государю сдадут; кому велит жить в городе, кому на посаде, тем там и жить; царские доходы будут сбираться на государя, имения побитых бездетных князей государь раздаст кому хочет. Если же казанцы так не сделают, то пусть государь велит нас всех здесь побить; если же Алей не захочет ехать из Казани, то государю стоит только взять у него стрельцов, и он сам побежит.

В феврале отправился опять Алексей Адашев в Казань, чтоб свести Алея, и с ним татарин от послов с грамотою к казанцам, в которой описывалось, как они условились в Москве с государем. Адашев объявил Алею, чтоб пустил московских людей в город, а сам пусть просит у государя чего хочет, все получит. Алей отвечал по-прежнему, что бусурманского юрта не нарушит, но съедет в Свияжск, потому что в Казани ему жить нельзя, казанцы уже послали к ногаям просить другого царя. Заколотив несколько пушек и отправив в Свияжск пищали и порох, 6 марта Шиг-Алей выехал из Казани, взял с собою многих князей, мурз, горожан и всех пятьсот стрельцов московских. В тот же день боярин князь Семен Иванович Микулинский послал в Казань двух козаков с грамотами, что по челобитью казанских князей государь-царь Шиг-Алея свел и дал им в наместники его, князя Семена, чтоб они ехали в Свияжск присягать, и, когда присягнут, тогда он к ним поедет. Казанцы отвечали, что государеву жалованью рады, хотят во всем исполнить волю государеву, только бы боярин прислал к ним князей Чапкуна и Бурнаша, на чьи руки им даться. Чапкун и Бурнащ отправились на другой день в Казань вместе с Черемисиновым, и тот дал знать Микулянскому, что вся земля Казанская охотно присягает государю и лучшие люди едут в Свияжск. Лучшие люди действительно приехали на другой день вместе с Чапкуном и Бурнашом и присягнули, взявши с Микулинского и товарищей его также клятву, что они будут жаловать добрых казанских людей. После этого Микулинский отправил в Казань Черемисинова с толмачом приводить к присяге остальных людей и смотреть, нет ли какого лиха; для того же отправил Чапкуна, еще одного князя казанского и восемь человек детей боярских; они должны были занять дворы, которые князья обещались очистить, и смотреть, чтоб все было тихо. Ночью Черемисинов дал знать Микулинскому, что все спокойно; царский двор опоражнивают, и сельские люди, давши присягу, разъезжаются по селам. Черемисинов писал, чтоб наместник уже отправлял в Казань свой легкий обоз с съестным и прислал козаков с сотню, потому что они на цареве дворе пригодятся на всякое дело, и по этой присылке наместник отпустил обоз с семьюдесятью козаками.