История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе - Страница 31
«Это самая большая река, которую мы видели, и она с самым быстрым течением. И действительно, я видел, как перевернулся дорожный мешок при переправе, и люди потонули. И вообще, при переправе через нее мы потеряли много людей, верблюдов и лошадей. Мы переправились через Джайх с большим трудом[93]».
Дорожный мешок из верблюжьей кожи, набитый одеждой и товарами, был главным средством переправы через многочисленные реки. Он становился утлым плотом, на который садилось от четырех до шести человек, гребущих деревянными шестами. При сильном течении река выносила людей на противоположный берег, где хотела, и погибнуть на таком плавсредстве можно было запросто. Однако караван, хоть и с большими потерями, переправился на другой берег и некоторое время отдыхал от ужасов переправы на привычном для всех караванов месте. Впереди было еще много рек и опасностей, как, впрочем, и позади: за спиной ибн Фадлана был проделанный уже путь через пустынное заснеженное плато Устюрт, но он не оглядывался назад. Дорога из Багдада через Хорезм и земли огузских язычников, эта великая и древняя караванная дорога, была, при всех ее тяготах и тревогах, давно известна как арабам, так и тюркам далекого севера.
Можно, наверное, исторически допустить, что хорезмийские караваны, отправлявшиеся из мусульманских земель в страну Северного Мрака, не рисковали переправляться через бурные реки в незнакомых местах и придерживались уже разведанных переправ, как бы они ни были трудны и опасны. Если мы наложим возможный маршрут каравана, с которым шло посольство Халифата, на современную географическую карту, то увидим, что место его переправы через Яик, скорее всего, совпадет с местоположением находящегося ныне в Казахстане города Уральска или, как он назывался в 1775 году, Яицкого городка. Этот городок, как указывают русские летописи, был основан яицкими казаками в 1613 году, однако, как и во многих других схожих случаях, казаческая крепостца, вероятнее всего, строилась на уже давно известном и относительно обжитом месте.
То же самое можно сказать и про город Самару, которая была основана, согласно официальной российской хронологии, казаками в 1583 году. Однако Самарская Лука была заселена и обжита много раньше, еще в VII веке, не говоря уже о том, что во времена Золотой Орды здесь также проходили многочисленные торговые суда и караваны, соединявшие, как и в былые века, мусульманский Юг с христианским и языческим Севером.
Река Урал и сегодня, несмотря на интенсивный водозабор для жилых и производственных нужд и всегда сопутствующее человеческой деятельности обмеление, это весьма полноводная и сильная река. Какою же она была в 922 году, когда ее увидел ибн Фадлан? Некоторое впечатление об этом можно получить, зная, каким был Яик-Урал в XIX веке, до начала всяческой индустриализации. Вот что писал об этом иследователь уральского рыболовства Н. Я. Данилевский:
«Урал есть единственная в мире большая река, исключительно предназначенная для рыболовства, которому принесены в жертву все прочие услуги, оказываемые человеку текучими водами. На нем нет ни судоходства, ни сплава лесу (по крайней мере, ниже учуга[94]), ни движимых водою мельниц. Во весь год почти нельзя увидать на нем одной лодки, плывущей не с рыболовной целью. Самый переезд через Урал весьма затруднителен. На всем пространстве от учуга до моря, что составит около 500 верст по прямой линии, с извилинами же реки почти вдвое, устроен только один мост у самого Уральска и один паром у Гурьева – два пункта, где бывает значительная мена с киргизами… Если нужно бывает переправиться через Урал с возами, как, например, для отправления весной на Черхальское морце, или для сенокошения по заливным местам левого берега, то связывают две или три бударки, настилают на них вместо помоста плетень, а на носу и на корме каждой бударки садится по человеку с короткими и широкими веслами, и паром готов. При таких, можно сказать, даже преувеличенных предосторожностях, рыба находит в Урале до поры до времени полное приволье и совершенные тишину и покой».
Если даже во времена Н. Я. Данилевского единственной переправой через Урал в его среднем течении был мост в Уральске, то тем более вероятно, что здесь же находилась в древние времена и караванная переправа. И вполне возможно, что первое поселение, из которого впоследствии вырос Уральск, образовалось именно в том месте, где на слиянии Яика с речкой Чаган приходили в себя, считали потери и снова готовились в путь хорезмийские караванщики.
Если это так, то удивительная символика видится нам в том, что именно в том месте, где для ибн Фадлана и его спутников открылись врата в будущие пределы Северного ислама, стоит город, который вместе с Оренбургом, Троицком, Уфой и Казанью стал в XVIII–XIX веках светочем мусульманского просвещения в Российской империи.
Но почему караван ибн Фадлана предпочел с риском для жизни людей и сохранности товаров переправиться через Яик и многие другие реки и речки Седьмого Климата вместо того, чтобы воспользоваться волжским путем или хотя бы нижним, более спокойным течением того же Яика? Ответ достаточно прост: мусульманский караван двигался в обход хазарских владений. Во-первых, с тем, чтобы не стать жертвой политической напряженности между Хазарией и арабским Халифатом, а во-вторых, чтобы съэкономить на пошлине, которую непременно надо было бы уплатить на хазарской таможне.
Взаимная неприязнь между двумя государствами то вспыхивала, то гасла, и как раз в дни посольства между Хазарией и Халифатом опять пробежала черная кошка. Сам ибн Фадлан узнал об этом уже в Волжской Булгарии. Впоследствии он записал в своих путевых заметках:
«Когда в 310 (922) году до хазарского кагана дошла весть о том, что в усадьбе ал-Бабунадж (еврейский квартал в одном из городов Халифата) мусульмане разрушили синагогу, он приказал снести (в Итиле) минарет мечети, казнил муэдзинов и сказал: «Если бы я не боялся, что в странах ислама не останется ни одной неразрушенной синагоги, я обязательно разрушил бы и мечеть[95]».
Скорость, с которой к ибн Фадлану пришла весть о разрушении минарета в Итиле, поражает и доказывает, что взаимные связи между мусульманами по Волге были налажены очень хорошо. Посольство прибыло в Булгарию 12 мая 310 (922) года по Хиджре – этот год начался по мусульманскому летоисчислению только 1 мая[96]. Известие о событиях в Итиле достигло Болгара по воде меньше, чем за две недели. Однако сухопутному каравану, с которым шло аббасидское посольство, понадобилось еще более полутора месяцев, чтобы пройти от Яика в Булгарию сухопутным путем.
Таким образом, посольство явно избегало заходить на хазарскую территорию. Помимо сиюминутных неприятностей, слишком живо в памяти мусульман Халифата нападение русов-варягов на прикаспийские города в 913 году. В этом набеге мусульмане винили и хазарского кагана, который дал русам разрешение на проход в Каспий, хотя, судя по историческим данным, каган был введен в заблуждение продекларированными и якобы чисто коммерческими целями русов.
Конечно, русы прошли в Каспий, как утверждают современники, на 500 боевых ладьях, и одно это уже должно было встревожить хазарские власти. Впрочем, мысль погулять на приволье могла придти русам в голову уже позднее, когда из ладьи уже закачались на вольнах Каспия.
Такое случалось с варягами и через сто лет: скандинавская «Сага об Олафе» рассказывает, как в 1026 году варяги Халогаландер Карл и Тор Хунд отправились в Биармию в устье Двины, где, как честные купцы, купили меха на местном знаменитом торжище. Когда они уже уплывали восвояси, им вдруг пришло в голову, что их уже не связывает никакое соглашение о мирной торговле. Они преспокойно вернулись на торжище уже как морские разбойники, разграбили богатые захоронения и местный храм, а на обратном пути перессорились между собой. Карл был убит, его ладья была разбита, и Тор один вернулся домой с добычей[97]. Если так вели себя варяги, многие из которых в начале XI века уже знали христианство[98], что было взять с русов-язычников начала X века, которые исправно делали то, чему учили их отцы и деды?