История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе - Страница 26
«Еще в шестом и седьмом веках скандинавы исследовали течение Западной Двины, а затем от ее верховьев дошли до среднерусского междуречья, то есть района верхней Волги и Оки. Вероятно, не позднее 737 года они обнаружили истоки Донца, нанесли поражение мадьярской орде, стоявшей на Донце, и захватили Верхний Салтов. Оттуда они пошли вниз по течению Донца и Дона и, в конце концов, добрались до Азовского и Северокавказского регионов. Таким образом, донецко-донской речной путь, должно быть, находился под контролем скандинавов задолго до волжского и дневпровского путей. Это можно объяснить тем фактом, что волжский путь был перегорожен булгарами, а днепровский путь не представлял прямой связи с Востоком, и поэтому сначала не привлекал их (скандинавов) внимания[80]».
Позднее именно на днепровском направлении потомки скандинавских варягов, русы, чувствовали себя почти полноправными хозяевами. Византийский император Константин Багрянородный (ум. в 959 г.), писавший свое послание «Об управлении империей» примерно в то же время, когда ал-Мас’уди создавал свои «Золотые луга», все еще, как и арабские авторы, разделяет «россов» (русов) и «славян»:
«[Да будет известно], что приходящие из внешней Росии в Константинополь моноксилы (ладьи) являются одни из Немогарда (Новгорода), в котором сидел Сфендослав (Святослав), сын Ингора (Игоря), архонта Росии, а другие из крепости Милиниски, из Телиуцы, Чернигоги и из Вусеграда. Итак, все они спускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киоава (Киев), называемой Самватас. Славяне же, их пактиоты (данники), а именно: кривитеины, лендзанины и прочие Славинии – рубят в своих горах моноксилы во время зимы и, снарядив их, с наступлением весны, когда растает лед, вводят в находящиеся по соседству водоемы. Так как эти [водоемы] впадают в реку Днепр, то и они из тамошних [мест] входят в эту самую реку и отправляются в Киову. Их вытаскивают для [оснастки] и продают росам. Росы же, купив одни эти долбленки и разобрав свои старые моноксилы, переносят с тех на эти весла, уключины и прочее убранство… снаряжают их. И в июне месяце, двигаясь по реке Днепр, они спускаются в Витичеву, которая является крепостью-пактиотом росов, и, собравшись там в течение двух-трех дней, пока соединятся все моноксилы, тогда отправляются в путь и спускаются по названной реке Днепр[81]».
В обратную сторону по Днепру варяги-русь шли как с военной добычей и торговой прибылью, так и с новыми знаниями, почерпнутыми в Византии. Именно этой дорогой на Древнюю Русь пришло христианство, которое в первую очередь укрепилось в главном перевалочном пункте пути «из варяг в греки» – в Киеве. Знания об исламе поднимались по другому пути – «из варяг в арабы», но точно так же, как христианство в Киеве, ислам первоначально укрепился в главном узловом пункте каспийско-балтийской торговли – в городе Болгаре. Выше по Волге и Оке знания об исламе поднимались редко, поскольку редкий мусульманский купец отваживался забираться так далеко на север, хотя, как мы увидим, и это имело место.
Но если не сама вера ислама, то исламская цивилизация проникала на варяжско-русский север в виде товаров и звонкой монеты – серебряных дирхемов арабского Халифата.
Действительно, главный интерес варягов и впоследствии «русов» состоял в исламском серебре – международной валюте Седьмого Климата. Во всяком случае, так считают некоторые исследователи Эры Викингов, например, П. Сойер, который в своей монографии «Эпоха викингов»[82] отмечал, что приток исламского серебра в северную Европу достиг значительных масштабов уже в конце VIII века и достигал других своих пиков в 800 году и между 900 и 955 годами. В книге Р. Флетчера приведен интересный график распределения потоков исламского серебра, обнаруженного в Швеции и Дании по сравнению с такими же потоками на территории России.
Согласно этим археологическим подсчетам выясняется, что клады исламских дирхемов в России начинают датироваться 700 годом, достигают максимума около 830 года, а затем круто сходят на нет примерно к 870 году. Клады северной Европы, напротив, берут начало около 800 года, достигают апогея в 900 году и гораздо более плавной линией сходят на нет около 1030 года. Из этого графика следует, что обращение исламского серебра в северной Европе началось на столетие позже и продолжалось более чем на столетие, дольше, чем на территории России, причем, как отмечает Р. Флетчер, потоки исламского серебра практически иссякают около 970 года, чему британский ученый предлагает свое объяснение:
«На более восточном волжском направлении на Багдад, по контрасту (с днепровским направлением), проникновение «русов» на юг началось и завершилось раньше Поток исламского серебра в Швецию и Готланд красноречиво свидетельствует об их энергичной деятельности в девятом и в большей части десятого века, однако их политический контроль над этими землями никогда не был особенно велик, и их крупные военные кампании были, как правило, менее успешными, чем в направлении к Черному морю…
На Волге русы практически никогда не выступали в роли большей, чем роль купцов и просителей у царского двора (и очень редко забирались далше самого Булгара), поскольку булгары эффективно контролировали в военном отношении среднее течение Волги; хазары держали в своих руках нижнее течение, а к югу от хазар начинались владения Аббасидского халифата – одной из самых могущественных империй того времени. Для того, чтобы заниматься прибыльной торговлей в такой гуще хорошо вооруженных посредников, от маленького отважного викинга требовалось максимальное проявление того начального энтузиазма, который отмечался в самом начале скандинавского экспансионизма, и этот энтузиазм, похоже, был совершенно истрачен к 970 году[83]».
Торговая деятельность варягов продолжалась и после того, как они осознали бесперспективность простого грабежа, тем более, что не грабительские набеги, а именно прибыльная торговля соединили мусульманский юг и варяжский север серебряной цепочкой дирхемов еще в VIII веке – с того времени, как Средняя Азия и прикаспийский Хорезм стали составной частью арабского Халифата. В предисловии к нашим беседам мы уже упоминали такое удивительное и не конца изученное историками и археологами место, как первая столица древней Руси – Старая Ладога. Этот древнейший город впервые упоминается в русских летописях в связи с повторным призванием в 862 году северными ильменскими славянами «из-за моря, от варягов, от руси» Рюрика. С. М. Соловьев, разбирая вопрос о первенстве Новгорода или Старой Ладоги как первого местанахождения Рюрика, пишет:
«Почему Рюрик избрал Ладогу, а не Новгород, объяснение найти нетрудно: положение Ладоги относительно начала великого водного пути, относительно близости моря важнее положения Новгорода; Ладога находится ближе к устью Волхова; Рюрику нужно было удержаться при непостредственном сообщении сзаморьем в случае, если бы дело его пошло не так успешно в новой стране; недавнее изгнание варягов должно было научить его осторожности; в некоторых случаях сказано, что князья боялись сначала суровости призывавших племен; с другой стороны, Рюрику нужно было также обезопасить себя и свою область от нападения других варягов, и вот он, прежде всего, строит крепость в Ладоге, недалеко от устья Волхова, и селится здесь[84]».
Изучение расположения других древних городов раннего российского средневековья действительно показывает, что во многих случаях город-крепость находился не в самом устье реки, но скорее в среднем ее течении, и это замечание еще пригодится нам впоследствии. В любом случае, Старая Ладога играла на великом волжско-балтийском пути самую заглавную роль. Об этом говорят и находки исламских серебряных монет, о которых в своей недавней статье пишет петербургский ученый Анатолий Кирпичников[85].