История религии (Том 2) - Страница 4
13. Мысли ап. Павла о язычестве заключены в Деян. 17, 23-29 и Рим 1, 18 См. великолепный комментарий к этим текстам у А. Введенского (Религиозное сознание язычества, М., 1902, с. 206).
14. Климент Александрийский. Строматы, 1, 5.
15. N. Arseniev. Revelation of Life Eternal. New York, 1963, p. 41.
16. См.: Н. Бердяев. Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого. Париж, 1952, с. 222
17. М. Тареев. Основы христианства, т. III. Сергиев Посад, 1908, с. 167 сл.
18. J. Danielou. Dieu et nous, p. 14.
19. Л. Карташев. О ветхозаветной библейской критике. Париж, 1947, с. 6. См.: А. Ельчанинов. История религии, М., 1909, с. 97; Б. Тураев. История древнего Востока, т. 2. Л., 1936, с. 28; С. Булгаков. Два града, т. 2, 1911, с. 52.
20. Biblia Hebraica. Ed. R. Kittell. Stuttgart, 1966.
Часть I
ДОИСТОРИЧЕСКИЙ МИР
Глава первая
НАЧАЛО РЕЛИГИИ. БОГИНЯ-МАТЬ
Земля-Владычица! К тебе чело склонил я,
И сквозь покров благоуханный твой
Родного сердца пламень ощутил я,
Услышал трепет жизни мировой.
Вл. Соловьев
Кто не замечал той удивительной перемены, которая происходит в природе при наступлении ночи?
Эта перемена особенно чувствуется в летнем лесу. Днем его оглушает многоголосое щебетанье птиц; легкий ветер, раздвигая ветви берез, открывает безоблачную синеву; солнечные блики проскальзывают сквозь зеленый сумрак листьев, играют среди мха. Поляны напоминают уголки тихого и величественного храма. Яркие пятна бабочек и цветов, стрекотание кузнечиков, аромат медуницы - все это сливается в радостную симфонию жизни, которая захватывает каждого и невольно заставляет дышать полной грудью...
Совсем иначе выглядит тот же лес ночью. Деревья приобретают зловещие и фантастические очертания, голоса ночных птиц похожи на жалобные стоны, каждый шорох пугает и заставляет настораживаться, все проникнуто тайной угрозой и враждебностью, а мертвенный свет луны придает порой этой картине оттенок, близкий к видению бреда или кошмара. Природа, такая гармоничная и дружелюбная при свете солнца, внезапно как бы поднимается против человека, готовая мстить, уподобляясь древнему чудовищу, с которого сняты чары заклятия.
Этот контраст мог бы стать символом той перемены, которая произошла в мироощущении наших далеких предков на заре человечества. Врата мировой тайны закрылись перед ними, их стало покидать ясновидение и духовная власть над царством природы. Они очутились одни в огромном враждебном мировом лесу, обреченные на тяжелую борьбу и испытания.
Не только свой хлеб человек стал добывать "в поте лица", но и духовные богатства ему пришлось завоевывать напряженным усилиями многих поколений. Перед ним лежала скорбная дорога исторического развития, на которой ему предстояло падать вставать, ошибаться и приближаться к истине, искать и преодолевать преграды.
Величие и красота истории человеческих поисков утраченного Бога заключается в том, что человек всегда испытывать неудовлетворенность, никогда (пусть и бессознательно) не забывал той "райской страны", которую покинул. Тогда, когда он впервые осознал себя в мире, он "говорил с Богом лицом к лицу Теперь эта непосредственность общения нарушилась. Духовна катастрофа воздвигла стену между людьми и Небом. Но человек не утратил своего богоподобия, не утратил способности хотя б в слабой степени познавать Бога. На ранних этапах в первобытном богопознании еще ясно жило ощущение Божественного Единства. Мы уже видели, что у многих примитивных племен, сохранивших быт своих далеких предков, сохранились и след первоначального единобожия21. Даже у народов, вступивших и путь развития цивилизации, мы сможем обнаружить следы это древнейшей веры.
Но каков бы ни был культ, каковы бы ни были формы богопочитания - это не было уже первоначальное лицезрение Единого. Религия - т. е. восстановление связи между человеком и Богом - начинается в истории человечества после Грехопадения. "Пафос религии, - говорит С. Булгаков, есть пафос расстояния, и вопль ее - вопль богооставленности"22. То, что еда но, нет нужды связывать, связь возникает как результат стремления преодолеть разрыв. Человек каменного века, как и человек наших дней, остро чувствует тяжесть Великого Разрыва. А на протяжении веков он порой увеличивался и пропасть углубилась. Происходило это не потому, что Бог покидал человека, и потому, что человек удалялся от Бога. Правда, уже с самых первых шагов мы находим выражение чувства вины перед Богом желание ее искупить. Библия не случайно в начале всякого проявления религиозного чувства, т. е. культа, ставит жертвоприношение23. В нем отразилось пусть смутное, но сильное стремление человека загладить свой грех и восстановить единство с Богом. Жертвуя Незримому часть своей пищи, которая добывалась с таким трудом, люди как бы заявляли о своей готовности следовать велениям Высшей Воли.
Но обрести прежнюю гармонию было труднее, чем потеря ее. Поэтому мы видим, как люди в своей повседневной жизни все больше и больше уделяют внимания природному миру. Духовные силы, которые связаны со стихиями, начинают казаться им более близкими, более нужными помощниками в жизни. Ведь от них зависит успех охоты, они властители очага и рода.
Постепенно Бог в сознании первобытного человека начинает отступать на задний план, становится далеким и безличным. Характерно, что у большинства племен, даже сохранивших следы древнего единобожия, мы почти не видим культа Высшего Божества. О Нем знают, что Оно существует, но Оно бесконечно удалено от мира, от жизни людей и кажется безразличным к их судьбам24.
У некоторых народов образ Бога еще больше расплывается и сохраняется лишь в виде смутного представления о некой мировой духовной силе. Она безлична, ибо человек уже утратил личный контакт с ней. К этой силе, в сущности, невозможно обращаться с молитвой, хотя в какой-то степени она все же влияет на жизнь.
Так, индейцы-алгонкины под именем Маниту почитают не столько личного Бога, сколько надмирную Силу25. Представления о ней мы встречаем и у жителей Малайи. Эта Сила носит определенно сверхъестественный характер. Ее называют Мана26. У папуасов, по свидетельству Миклухо-Маклая, эта таинственная стихия именуется Оним.