История религии. Том 1 - Страница 10

Дюркгейм. См.: Э. Дюркгейм. Социология и теория познания. - "Новые идеи в

социологии". М., 1914. Э 2. С. 28; Е. Durkheim. The Elementary Forms of

Religious Life. 1961. P. 463.

/4/. См.: И. Кант. Религия в пределах только разума. СПб., 1908. С.

179; Ф. Шлейермахер. Речи о религии. М., 1911. С. 35; С. Рейнак. Орфей.

Всеобщая история религии. Париж, 1910. С. 12; Ф. Паульсен. Введение в

философию. М., 1914. С. 259. См. также общий обзор в кн.: прот. Т. Буткевич.

Религия, ее происхождение и сущность. Харьков, 1902-1904. Т. 1-2; из

современных: W. Schmidt. Der Ursprung der Gottesidee. 2 Auf. B. 1, Munster,

1926; Handbuch theologischer Grundbegriffe. Munchen: 1963. B. II. S. 428.

/5/. Последним, кто отстаивал эту точку зрения, был немецкий марксист

Эйльдерман. См.: Г. Эйльдерман. Первобытный коммунизм и первобытная религия.

М., 1923. С. 141-142.

/6/. Говоря о происхождении религии, Плеханов писал: "Это очень просто.

Вера в эти силы обязана своим возникновением невежеству" (Г. В. Плеханов. О

религии и церкви. М., 1957. С. 138). Возражая ему, чл.-кор. АН СССР А.

Спиркин пишет: "Это "очень просто" не так уж на самом деле просто.

Питекантроп был куда более невежественным, чем кроманьонец (не говоря уж о

современном попе), однако он не был фетишистом" (А. Спиркин. Происхождение

сознания. М., 1960. С. 266).

/7/. "Производство непосредственных материальных средств жизни, вместе

с этим ступень экономического развития народа или эпохи образуют основу, из

которой (Разрядка моя.- А. М.) развиваются... религиозные представления" (Ф.

Энгельс. Речь на могиле К. Маркса). "Над... объективной системой

материальных отношений (экономическим базисом) надстраиваются определяемые

ею вторичные и производные системы человеческих отношений, взглядов и

представлений, к числу которых принадлежит и религия" (Д. М. Угринович.

Введение в теоретическое религиоведение. М., 1973. С. 34).

/8/. См. например: К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные письма. М., 1953.

С. 427.

/9/. Е. Трубецкой. К характеристике учения Маркса и Энгельса о значении

идей в истории. - В кн.: Проблемы идеализма. М., 1903. С. 71.

/10/. С. Булгаков. Два Града. Т. 2. С. 25.

/11/. Там же. С. 24.

/12/. К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные письма. М., 1947. С. 315-316.

/13/. Chr. Dawson. Progress and Religion. New York, 1960. P. 60.

/14/. М. Вебер. Протестантская этика (русск. перевод в сб.: Макс Вебер

и методология истории. М.: ИНИОН, 1985. В. 1-2; Изложение и разбор идей М.

Вебера см. в кн.: А. И. Неусыхин. Проблемы европейского феодализма. М., 1974

С. 422-464.

/15/. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1. С. 415.

/16/. A. Toynbee. - In: J. Cogley. Religion in a Secular Age. P. V-VI.

/17/. См.: K. Rahner, H. Vorgrimler. Petit dictionnaire de theologie

catholique. Paris, 1970. P. 408.

Глава вторая

ПОЗНАНИЕ МИРА

Последний шаг разума - это признания того, что есть

бесконечность вещей, которая его превосходит.

Б. Паскаль

В одном из рассказов польского фантаста Станислава Лема описан опыт

ученого, который поместил изолированные мозги в особые ящички и подсоединил

их к устройствам, создающим полную иллюзию реальности. Показывая свою

установку гостю, ученый говорит: "Это их судьба, их мир, их бытие - все, что

они могут достигнуть и познать. Там находятся специальные ленты с

записанными на них электрическими импульсами; они соответствуют тем ста или

двумстам миллиардам явлений, с какими может столкнуться человек в наиболее

богатой впечатлениями жизни. Если б вы подняли крышку барабана, то увидели

бы только блестящие ленты, покрытые белыми зигзагами, словно натеками

плесени на целлулоиде, но это - знойные ночи юга и рокот волн, это тела

зверей и грохот пальбы, это похороны и пьянки, вкус яблок и груш, снежные

метели, вечера, проведенные в семейном кругу у пылающего камина, и крики на

палубе тонущего корабля, и горные вершины, и кладбища, и бредовые

галлюцинации - там весь мир!"

В этом рассказе речь идет не просто о безудержном полете фантазии, но

дана своего рода модель нашего познания. Вопрос, поставленный в нем Лемом, -

центральный в гносеологии. Как мы можем получать достоверное знание

действительности, лежащей вне нас?

Мало того, что органы чувств слишком часто обманывают нас и данные их

полны иллюзорности. (Нам, например, кажется, что Солнце вращается вокруг

Земли, что камень или рука - нечто сплошное, что на экране происходит не

смена кадров, а настоящее движение фигур и т.д.) Трудно вообще доказать, что

это дерево или этот дом существуют независимо от меня именно такими, как я

их воспринимаю. Сейчас они мне кажутся такими, а как бы они выглядели, если

б устройство моих органов чувств было иным? Ведь известно, в частности, что

насекомые видят мир иначе, чем мы, и, следовательно, он представляется им

иным.

Строго говоря, звука как такового не существует: есть лишь волны,

которые, действуя на мой слуховой аппарат, создают во мне ощущение звука.

Точно такое же ощущение легко можно получить механическим раздражением

ушного нерва. Не существует как такового и света (или цвета), а есть поток

квантов, определенным образом воздействующий на наши зрительные органы.

Итак, можно доказать, что все ощущения, из которых складывается наша

картина мира, зависят от наших рецепторов, или воспринимающих аппаратов.

Один и тот же ток, пропущенный через язык, дает ощущение кислоты,

пропущенный через глаз - ощущение красного или голубого цвета, через кожу -

ощущение щекотания, а через слуховой нерв - ощущение звука /1/. Еще

английский философ Дэвид Юм, а за ним австрийский физик Эрнст Мах показали,

как, признав ощущение за единственный источник познания, мы неизбежно

приходим к крайней форме скептицизма. Мах в своей работе об отношении

физического к психическому развивает эту мысль с неумолимой

последовательностью. Он исходит из того, что каждое воспринимаемое человеком

явление внешнего мира есть одновременно и наше ощущение, а следовательно -

психическое состояние /2/. Таким образом, если наша мысль будет оперировать

информацией, сообщаемой только органами чувств, мы едва ли сможем найти

объективные критерии для познания мира. Мы окажемся в том положении, о

котором говорил Артур Шопенгауэр: "Извне в существо вещей проникнуть

невозможно: как далеко мы ни заходили бы в своем исследовании, в результате

окажутся только образы и имена. Мы уподобляемся человеку, который, бродя

вокруг замка, тщетно ищет входа и между тем срисовывает фасад" /3/. Или,

прибегая к другому сравнению, мы похожи на героев сказки "Волшебник

Изумрудного города", которым все в городе казалось зеленым из-за надетых на

них очков с замком.

Но ведь есть вещи, о которых мы знаем, никогда их не видя: это и

безмерно удаленные от нас звезды, и элементарные частицы вещества. Как же

человек мог судить о них без помощи чувств? По-видимому, кроме чувств и

простейших умозаключений есть иная ступень познания, в которой центральную