История Нерилки - Страница 2
Прошло уже немало времени, как я распрощалась с романтическими мечтами, одолевающими всех молоденьких девушек, — как, впрочем, и с надеждой, что положение моего отца подарит мне то, чего не могла обещать внешность. Я не тешила себя мыслью о нежданной победе; я просто любила путешествовать. Атмосфера праздника, вольная и слегка суматошная, пленяла меня. Мне так хотелось попасть на эту Встречу — первую, которую устраивал Алессан, новый лорд Руата. Я надеялась увидеть человека, похитившего сердце и любовь Сурианы — Сурианы из Туманного холда, чьи родители воспитали меня; Сурианы, моей дорогой подруги, одаренной всем, чего я была лишена, и бескорыстно изливавшей на меня сокровища своей дружбы. Алессан не мог сильнее горевать о ее смерти, чем я; эта трагедия отняла у меня ту жизнь, которую я ценила больше собственной. Часть моей души умерла вместе с Сурианой — и эти слова не были преувеличением. Мы понимали друг друга без усилий, с той же легкостью, как всадник и дракон; мы одновременно смеялись и плакали, часто испытывая одни и те же чувства, какое расстояние не разделяло бы нас.
В те счастливые Обороты в Туманном я даже выглядела почти хорошенькой в щедром отблеске прелести Сурианы. Несомненно, я была храбрее в компании с ней, без колебаний направляя своего скакуна по ее следам, сколь бы опасными не казались горные тропы. Не пугаясь яростного ветра, я могла плыть с ней на крохотном челне, в котором мы катались по реке и заливу, и взбираться на дикие вершины, окружавшие холд. У Сурианы были и другие таланты. Она обладала чистым звонким сопрано, с которым так хорошо сочетался мой более низкий голос. В Форте я перестала петь; собственный голос казался мне тут вялым и безжизненным. Она могла разыграть задорную сценку; она вышивала с таким изяществом, с такой тонкостью, что мать без опасений доверяла ей работу с самыми дорогими тканями. Я много переняла у нее в мастерстве рукоделия, получив потом немало ворчливых похвал от леди Пендры. Только в одном отношении я превосходила Суриану, но все мое искусство целительницы оказалось бессильным, когда ей была нужна помощь. Впрочем, я не сумела бы срастить ее сломанный позвоночник — как не могла войти в мастерскую целителей чтобы продолжить обучение; Цех — не место для отпрыска благородной фамилии. Так что мне приходилось совершенствовать свои таланты в мрачной тишине кладовой Форт холда, набитой целебными травами.
Теперь меня ужасает жестокость той девочки, неспособной справиться с разочарованием и ложной гордостью и пожелать доброго пути своим более удачливым сестрам. Как вскоре выяснилось, удача покинула их в тот самый момент, когда они сделали первый шаг по дороге, ведущей в Руат. Но кто мог предвидеть это? В чью голову могла прийти мысль о смертельной болезни в то солнечное яркое утро холодного сезона?
Мы все слышали о странном животном, которое выловили в море близ побережья Керуна — отец часто проверял, хорошо ли его дети различают язык сигнальных барабанов. Мы жили рядом с главной мастерской арфистов, и немногое из того, что происходило на северном континенте, оставалось нам неизвестным. Странно, но мы почему-то не обсуждали это послание, словно опасались неосторожно повторить весть, которую расслышали все. Итак, мы знали об этом необычном звере. Но что удивительного в том, что я не заметила связи между керунским сообщением и другим, более поздним, из Айгена, адресованным мастеру Капайму, главе целителей?
Итак, мои родители и четыре мои сестры — Амилла, Мерсия, Мерин и Киста — отправились в это роковое путешествие через северные земли Форта, где отец намеревался посетить нескольких мелких холдеров. Я, с опустошенной душой, осталась дома.
К счастью, мне удалось ускользнуть от глаз Кампена; я не сомневалась, что у него заготовлено немало дел для меня — из тех, что оставил отец. Кампен обожал давать поручения, достигая, таким образом, двойного результата — он спасался от скучных обязанностей и сберегал свою энергию, направляя ее в русло выдачи советов и ценных указаний. А в этом он был очень похож на нашего отца. И действительно, когда отец умер, хозяйственный механизм Форт холда, как хорошо смазанное колесо, ни на миг не замедлил своего вращения. Остался прежним и список моих обязанностей.
Сбор трав, корней и прочих лекарственных растений всегда возлагался на меня и моих сестер; эта работа была важнее любой другой, которую Кампен мог поручить мне в этот день. Поглощенный делами холда, Кампен никогда не замечал, что целебные травы не срезают в холодный сезон. С другой стороны, никто не собирался просвещать его на сей счет, во всяком случае, никто из девочек. А потому я позвала Габина и младших сестренок — Мару, Нию и Лиллу — и отправилась с ними в экспедицию. Мы вернулись во второй половине дня с корзинками, набитыми ранним салатом и диким луком; Габин тащил тушку дикого стража — свой охотничий' трофей. Эти очевидные доказательства нашего усердия заслуживали похвалу Кампена. Однако во время вечерней трапезы он разразился гневной речью о лености работников и слуг, которые способны шевелиться только под палкой. Это было излюбленной темой выступлений лорда Толокампа, и я, вздрогнув, подняла глаза от тарелки с жарким, желая воочию убедиться, что слышу Кампена, а не нашего отца.
Не помню, как прошли следующие несколько дней.
Ничего запоминающегося — кроме запросов мастеру Капайму, которые я слышала и на которые не обратила внимание. Впрочем, что-либо изменить было уже невозможно.
На пятый день рассвет выдался ярким, чистым, и я, уже успокоившись после испытанного разочарования, надеялась, что в Руате погода не хуже; значит, Встреча пройдет благополучно. Я знала, что у моих сестер нет шансов привлечь внимание лорда Алессана, но на таком многолюдном собрании отец мог переговорить с главами других благородных родов и найти что-нибудь подходящее для своих подрастающих дочек. В особенности сейчас, когда Прохождение заканчивалось, и холды готовились увеличить свои владения. Лорд Толокамп был не единственным, что желал расширить обрабатываемые земли и привлечь новых холдеров. Вполне возможно, найдутся молодые люди, готовые платить назначенную цену за покровительство Форта.
Я с удовольствием вспомнила, что в свое время нашлось предложение и для меня. Конечно, нелегко подымать новый холд, высекая его в скалах, но я хотела стать хозяйкой самой себе. Гарбен был потомком боковой линии тиллекского рода — вполне респектабельная партия для третьей дочери Форта, если учесть ее внешность. Он даже нравился мне, но отец решительно отклонил его притязания. Несмотря на отказ, Гарбен в течении двух Оборотов баловал меня лестным вниманием, повторяя свое предложение всякий раз, когда докладывал о вводе в строй очередной камеры, увеличивающей площадь его холда. Он успешно врубался в скалу, но не мог перешибить упрямство лорда Толокампа.
Если бы отец поинтересовался моим мнением, я бы согласилась. Как однажды безжалостно бросила Амилла, я согласилась бы на что угодно в этом роде. Она была права, но все-таки Гарбен мне нравился. Он был рослым, на полголовы выше меня. Эта история окончилась пять Оборотов назад.
Суриана догадывалась о моих настроениях и не раз повторяла в письмах, что попросит у лорда Лифа (тогда отец Алессана был еще жив) разрешения пригласить меня в Руат. Она ждала первенца и не сомневалась, что старый лорд Руата с вниманием отнесется к ее просьбе. Но Суриана умерла, и даже этот проблеск надежды исчез, разбитый вдребезги — как и тело моей подруги, сброшенной на землю молодым необъезженным скакуном. Как могло это произойти? Не знаю… Суриана сообщила мне по секрету, что Алессан вывел новую породу верховых животных, поразительно резвых и быстрых. 0 смерти же ее я слышала не более всех остальных. Суриана сломала позвоночник и умерла, не приходя в сознание; все усилия лекаря были тщетными. Мастер Капайм, который знал о моих способностях к врачеванию и иногда беседовал со мной на медицинские темы, становился угрюмым и молчаливым, как только речь заходила об этой трагедии.