История моего безделья - Страница 5

Ведь это было в день аванса, которогомне на работе не дали, поскольку я недавно пришел и бухгалтерия не успела что-то там оформить…

Странно, да? Совпадение.

Потому что, Господь, мне кажется, должен любить усердие, а я никогда,ни до той поры,ни, увы, по сей день после, не был столь усерден.

А знаете почему? Примитивный ответ…

Дело даже не в страхе перед “армией”. Просто я решил всерьез побороться за свое право сидетьнавысоком вертящемся стуле в маленьком баре в конце улицы Горького, у красной стойки на 2-м этаже и, покачивая ногой в такт, слушать оркестр Джеймса Ласта или даже виа “Слейд”…

Сейчас много говорят о свободе, кто сопротивлялся “Совку”, кто нет… Я, я сопротивлялся! И я тоже! Сидение в баре - это была моя маленькая свобода, мой резистанс, моя борьба, мой Остров, моей Свободы …

А может, мое Виши,это зависит, конечно, с какой стороны посмотреть.

И все же провал с путешествиями в Южные моря кое-чему меня научил. Я стал умнее и решил никогда больше не демонстрировать свое диссидентство, свою - лень или свободу? - открыто. Тем более в нашей трудолюбивой,как пчелка, стране. Тем более тогда, в ее трудолюбивом сердце, чуть ли не в Официальном Храме Труда - рабочем цеху.

Как мне показалось, игра стоила свеч. Сначала немного потрудиться, чтобы потом вволю побездельничать. Последнее сначала в институте - 5, или даже 6 лет, а потом - потом перед моим мысленным взором вставали тихие коридоры нашего научно-исследовательского корпуса, на взгляд из бездн опытного производства - просто-таки Килиманджаро безделья.

После окончания института (о, теперь я поумнел: любого… - какая разница?!) я видел себя дипломированным специалистом - в лаборатории… Столы, приборы (компьютеров тогда еще не было),мягкие стулья, чайник или даже (в зависимости от степени либерализма начальства) - кофейная турка на подоконнике и то, чего никогда не было даже в нашем, считавшемся белой костью, радиоцехе…

Удивительная тишина.

Как будто никого нет… Слышны шаги на том конце покрытого ковровой дорожкой коридора, негромко произнесенная фраза, хлопок закрываемой двери, солнце полосами стоит на натертом полу - и все, опять тихо. В такой тишине, думалосьмне по дороге в нашу грохочущую опытно-производственную преисподнюю, в такой тишине, в отсутствии начальника, можно что-нибудь даже и почитать украдкой, спрятавшись за осциллограф: кто там разберет издали, что ты читаешь… Например, Фолкнера, “Реквием по монахине”, тогда только вышло в “Иностранке”. Этакий молодой Сахаров на полигоне Новая Земля. Или лучше Оппенгеймер в Лос-Аламосе…

Сахаров…

Оппенгеймер…

А по вечерам иногда, после работы, у красной стойки - виа “Слейд”…

Забегая немного вперед, мудро-иронически усмехнусь: какое разочарование ждало меня впереди! Я был просто потрясающе, просто ох..тельно наивен. Мечтая, как тогда говорили, поступить и тем самым элементарно спастись от армии, я нарисовал себе Бог знает какие райские кущи… Этакий советский Йель, Башня из слоновой кости, Красный Оксфорд, ё-мое.

Ваш покорный слуга где? Например, в парке “Динамо”, с книгой, на скамейке, пора убирания клумб, время - часа два-три дня, горы срезанных настурций, желтая листва… Редкое посещение лекций лучших профессоров и сладкая домашняя дрема до полудня… Короче, юный марксист на парижских набережных.

Наивный идиот!

- Позвольте спросить: а курсов молодого бойца на базе своего вуза выне хотели бы, дорогой сэр?!

Наверху (или внизу), видимо, прекрасно понимали: студенчество, “социально активный класс”, “прослойка”, “пока сердца для чести живы”, остановка “Сенатская площадь”, следующая - “Тянь ань Мэнь”.

Потому что тотчас после вожделенного “поступления” пошло-поехало…

О, это поступление - это отдельная песня… Острый маятник, качавшийся так близко, что был слышен уже его свист, уже отчетливо пахло казарменным потом, казалось бы, подняли… но тутже закрыли в новой камере, просто попросторнее.

Перечислю, так сказать, обязательные процедуры.

Комсомольские собрания через день, овощная база по субботам, обязательная “общественная работа”минимум раз в неделю, еженедельное же 2-3-часовое радение в актовом зале. (Кстати, какие “акты”? Точно половые…) Чтобы не могли головы поднять!

Тематика радений могла быть самой разной - от торжественного барабана 7 ноября до безуспешных заклинаний китайских агрессоров во Вьетнаме в 80-м году. И - плюс ко всему (для меня самое страшное): жестокая борьба за стопроцентную посещаемость. Вплоть (в - плоть, чувствуете острие?) до лишения стипендии… Это “до лишения стипендии” висело над нами все 5 лет. До сих пор (сколько времени прошло!) холодеет в груди при этих словах - 40 советских рэ были внушительной по тем временам суммой…

Пидор-староста отмечал всех отсутствующих (просить было бесполезно, смотрел честными глазами: “да меня самого проверяют”…), после определенного числа пропусков шли вызовы в деканат:

- Почему не были?!

Объяснения типа - плохой преподаватель, неинтересно читает, не принимались, просто отметались со смехом: мало ли что вам не нравится, сидите! Или - невинный взгляд - уходите!.. Типа: вы уходите на набережную Темзы … Но я всё равно пропускал наиболее тоскливые часы и особенно первые пары - опять к 8.30, за что боролись! - иногда читал книжки на больших собраниях (когда людей много, это не так видно) и обнаглел настолько, что не пошел на первую же, нет, каков нахал! - первую же Овощную базу…

Здесь наша история приобретает черты настоящихвоенных мемуаров, так как после этого антиобщественного поступка в инстанциях наступило странное молчание.

Сперва староста меня спрашивал: ты почему не был?! потом вдруг отстал, я все ждал вызова в деканат, в комитет (сейчас долго не мог вспомнить, как это называлось, представляете, забыл?! а вспомнил и в очередной раз вздрогнул, слышите: КОМИТЕТ КОМСОМОЛА…), но ничего не было, все было тихо.

Теперь-то я понимаю, что со мной решили разобраться неформально (в стиле “коллектив - лучший воспитатель”), благо в нашей группе было много ребят с производства и так называемого рабфака… Но до сих пор не знаю точно, а было бы интересно узнать, было ли дальнейшее официальным решением, “спущенным сверху”, или спонтанным волеизъявлением улья.

Развязка наступила недели через две.

- Ты почему не ходил?! Все ребята были!.. - спросил у меня после физкультуры некий комсомольский активист, ныне, как и положено комсомольскому активисту, проживающий в штате Мичиган, США, - ты почему не был, бля?! Все же - были?!.

И тут я - один из немногочисленных, увы, случаев в моей жизни - вдруг заговорил со всеми на правильном языке (сам от себя не ожидал, честное слово):

- А пошли бы вы все - на х..! - отчеканил я, ужасаясь собственной смелости.

Или наглости?

Понимаю, что уморительно, невыносимо серьезен, но послушайте, пожалуйста, прошу Вас, послушайте, это очень важно для меня, маленького серого зайчика, сидящего в густой траве нашей жизни, в страхе, разочаровании и ненависти впередсмотрящего в телевизор, что все, слышите, ВСЕ - что на эту Овощебазу не пошлииз группы в 25 человек только двое: я и еще одна девочка, куколка, беленькая мамина дочка с пушистыми белыми волосиками, но она “заболела”, хитрюга, так что в общем она не в счет, - ЧТО ВСЕ ПОШЛИ, А Я НЕ ПОШЕЛ.

- Что-о-о?!

Позднее, курсе на 4-м, когда всё уже быльем поросло и все стали более или менее своими, и “коммунисты”, и беспартийные как-то сильно выпили и активист вдруг признался - выдал служебную тайну: а мы хотели тебе п…ы - дать. И дали бы…

- Что же помешало? - удивился я.

- Если бы ты меня не послал.

Я снова удивился:

- Как это, - наверное, должно было быть наоборот?

- Ну, мы решили, что раз ты так хамишь, значит, за тобой кто-то есть…

Похоже, он до сих пор в это верил.

Позднее я читал нечто подобное в мемуарах диссидентов. Невероятно, но оказывается, дракона можно было взятьна понт!..