История когда-то начинается (СИ) - Страница 9

— Не ври, старая карга. У меня не может быть дочери. Сын. У меня сын… — Дорвард сидел, на потертом кресле и перебирал содержимое шкатулки.

— Но, милорд… — глаза служанки загорелись, видя такое богатство.

Дорвард Ференс проследил ее взгляд, недовольно хмыкнул и закрыл шкатулку.

— Передай жене, что она меня разочаровала. — его руки, похожие на куриные лапы, терли узор на резной крышке.

— Госпожа скончалась. — служанка смотрела на него с нескрываемой неприязнью. Дорварда ненавидели все. Он был скуп и жесток.

— Принесите мне моего сына.

— Дочь… — тихо сказал служанка.

— Мне не нужно это отродье! Где мой сын?! — заорал он не своим голосом.

Служанка бросилась в комнату, где лежал, закутанный младенец и принесла его отцу.

— Маринэ, сударь… Так хотела госпожа… — сказала она, протягивая сверток.

— Убери его от меня подальше. — на его лице было отвращение. Он дохнул на служанку вонью гниющих зубов. Ребенок, услышав громкие голоса, заплакал.

— Заткни его! И найди няньку. Да убери его! Живо!

Дорвард сидел в кресле и думал. Думал о том, как рушатся его надежды на престол. Может девчонку замуж отдать? А потом внук. Внук может занять престол. У Старого Эда детей нет. Официально — нет. А там не знаю… А внук… Внук — это потом. А сейчас нужно найти няньку. Да подешевле.

***

— Магрет, сударь. — полная, с ярким румянцем, немолодая женщина мялась на пороге, словно боясь, что ее прогонят.

— Сколько хочешь за работу? — старик сидел в кресле, положив тонкие руки на подлокотник.

— Три серебряных в месяц. — ее голодные глаза смотрели на Дорварда умоляюще.

— Один серебренный. — буркнул он,

— Но, сударь…

И тут в открытую дверь послышался надрывный детский плач.

— Два. Только заткни ее! — поморщился Дорвард, отворачиваясь в сторону шкатулки. Он прикинул, во сколько обойдется воспитание дочери, и настроение его сразу испортилось.

***

— Ну, милая, успокойся… ты же у нас красивая девочка. — приговаривала нянька баюкая дитя.

— Он ни разу к ней не подошел… — полушепотом бубнила служанка няньке. — Да и к жене он плохо относился. Ни разу госпожа от него ни подарочка не получала. Да и денег он ей не давал. Слава Богу, отмучалась, сердешная. А она все терпела.

— Да. Он — отвратительный, вонючий старикан.

— Тише… Тише… Старикан, но слух у него отменный. А ходит он почти бесшумно.

— Тише… кхе…кхе… Тише… Малютка. Она на него ни капли не похожа. Как ее зовут?

— Маринэ…

— Маринэ… Рожденная в крови… Ой, намучается она в жизни… Намучается… кхе… кхе…

***

— Няня! Что с тобой? — маленькая девочка, девочка отложила крестьянскую куклу из соломы и тряпья. Нянька сама соорудила ее для малышки. Больше игрушек у нее не было.

— Ничего… Кхе… — быстро проговорила нянька, пряча окровавленную тряпку. — Ничего…

***

— Девочка никуда не годиться. — сказал учитель фехтования. — Кисть у нее нежная, надо сказать, слабая… Тут и тренировки не помогут. Зачем, надо сказать, вам учить ее фехтовать. Пусть шьет… Вышивает… Да ждет своего суженного…

— Учи. Зря я тебе плачу? Нет сына — я сделаю из нее сына. Пусть не вздумает эти бабские тряпки одевать. Передай ей. — Дорвард, встал, не без труда.

— Сын. Иди сюда. — просипел он.

Из-за дверей появился худенький подросток с длинными каштановыми волосами. Он, молча, разминал кисть.

— Я не хочу тебя видеть до тех пор, пока ты не научишься владеть мечом. Убирайтесь вон! Оба! Магрет!

— Господин звал меня?

— А ты что, оглохла? Не вздумай больше его наряжать в тряпки-юбки. И остриги ему волосы.

— Но…

— Чтобы завтра эти патлы не висели. Понятно!

***

— Нянечка… Не надо… Прощу тебя…Не надо… Они красивые… Не надо стричь… — девушка плакала навзрыд, перебирая волосы.

— Прости. Хозяин приказал… — нянька сама чуть не плакала.

— Я не хочу больше учиться владеть мечом… Мне больно… Он деревянный… По рукам… — всхлипывала она, закатывая рукава, показывая огромные синяки.

— Надо милая, надо. Не каждая женщина сможет себя защитить. Будешь тренироваться — сможешь. Время сейчас неспокойное. Война, понимаешь грядет. А бабы всегда беззащитны, когда мужики воевать уходят. А потом приходит твой, а ты уже двоих нянчишь. Что, навоевался? Гляди, что тебе враги в подарок оставили. Бывало, забьет их по-тихому. А бывало и оставит. В хозяйстве лишних рук не бывает.

— Как так получается? — в миндалевидных карих глазах девушки скользило удивление.

— Рано тебе еще знать. Есть дети по любви. А есть бастарды. Вот выдаст тебя отец замуж за какого-нибудь рыцаря, такого как он сам. Вот хлебнешь горя. Всю жизнь, поди, с нелюбимым мучиться. Кхе…кхе… хеее….. Плохо мне… Пойду, прилягу. — и старушка, охая, побрела в свою каморку. — Завтра остригу…

Маринэ сидела в кресле, поджав ноги. В библиотеке отца она читала много книг. О любви. О войне. О рыцарях. О королях. Об Амидоне Кровавом, великом короле, который жил давным-давно. О принцессе — короле… Это было словно сказка… Она была мужественной и смелой. Она была сильной. Я не смогу быть такой сильной… Кхе… Кхе… Не смогу.

***

В тот день шел снег. Маринэ редко выходила на улицу, поэтому не знала, что бывает так холодно. Дуя на зябкие пальцы, она брела по городу. В тот день, когда умерла няня, жить в доме отца стало невозможно. Няня так и не успела остричь ей волосы, в ту ночь. Поэтому с утра за дело взялся отец. Ножницы не хотели резать, а Маринэ вырывалась. То, что осталось — едва доставало до плеч.

— Эй, паренек, живее. Не хочешь повоевать? Скоро войско врага будет у самых ворот. — кричал какой-то мужчина, хватая Маринэ за рукав.

— Нет, спасибо. — испуганно проговорила Маринэ, пятясь к стене, пытаясь вырваться из цепких рук рекрутеров.

— Что, к мамочке захотел? Слабак!

— Мама умерла.

— Так пойди, отомсти за нее. У нас приказ — всех, кто старше ребятенка, младше старика — на защиту города. Пиши здесь. Меч тебе дадут там. — мужчина указал рукой на арсенал. У арсенала толпились угрюмые будущие защитники.

— Эх, плохо сбалансирован. — жаловался кто-то хриплым голосом. В руки Маринэ дали меч. Он был непомерно тяжелым и некрасивым. Она испуганно озиралась по сторонам. И тут из толпы раздался крик.

— Ха, поглядите, наемник. За деньги, значит, воюет. Мы вот защищаем за просто так, а он за деньги.

— Слышь, наемник, много получил? — голос был почти ребяческий.

Маринэ подошла поближе, встав в узком переулке, и увидела высокого мужчину в черном дорогом плаще. Волосы у мужчины были длинные, темные, и красиво сплетены серебристой тесьмой. Лицо у него было бледное. На лице красовалась неприятная усмешка.

— Пошли к черту, идейные. — медленно растягивая слова, он двинулся по улице в сторону Главной Башни, прямо на Маринэ. Она стояла и смотрела, как зачарованная на то как его плащ плавно скользил по по ветру при ходьбе.

— С дороги. — грубо сказал он ей, глядя в глаза Маринэ. Глаза у него были желто-зеленые. А внешний угол глаз был опущен вниз, что придавало его лицу скорбное выражение. Его лицо напоминало лица древних королей, которых еще рисуют на гравюрах. Он приблизился еще и она увидела, что глаза у него не похожи на обычные, человеческие. Что-то в них было не то.

— С дороги, мальчишка. — сказал он, скривив губы.

— Проходи, наемник. — тихо сказала Маринэ и прошла вперед, уступая ему дорогу. Было что-то в этом слове оскорбительное для нее, девочки, начитавшейся книг о бескорыстных рыцарях, готовых отдать свою жизнь за короля.

— Таким как ты не место здесь. — бросил он, оборачиваясь.

Маринэ еще немного постояла на площади. А потом пошла по пути к Главной Башне.

***

Было страшно холодно. Казалось, мороз пробирает до кости. Маринэ дрожала, сидя у черной, покрытой мхом стены и глядя на то, как вокруг суетятся люди. Они постоянно выглядывали туда, где между зубцов серело зимнее небо.

Она закрывала глаза и пыталась представить, что она дома, рядом няня, пусть даже в соседней комнате ворчит старый отец, но главное, что в маленьком камине горит огонь. Она мысленно тянула к нему озябшие пальчики.