История Франции т.2 - Страница 2
Французская революция XVIII в. по своему объективному содержанию, т. е. независимо от воли и сознания творивших ее людей, могла быть только буржуазной революцией и никакой иной. Но своеобразие начинавшегося революционного процесса заключалось в том, что ход исторического развития привел к союзу буржуазии с народом, что движущими силами революции были буржуазия, крестьянство и плебейство. Поэтому сказать, что близящаяся революция будет только буржуазной, и поставить на этом точку, ограничить этой констатацией свой анализ было бы также неправильным. Участие народа, т. е. крестьянства и плебейства, в революции на достигнутом уровне общественного развития не могло пройти бесследно. Оно должно было отразиться на самом характере революции и наложить на нее свой отпечаток.
Соотношение и расстановка классовых сил накануне революции, скажем мы, забегая вперед, не только предопределяли внутренние противоречия революции и неизбежность их обострения. Можно было предвидеть, исходя из анализа движущих сил революции, что эта буржуазная по своим объективным задачам и целям революция может победить только как народная по своему характеру революция.
Но к этому мы должны будем возвратиться позднее. Вернемся сейчас к событиям 1789 г.
Когда началась Великая французская революция? Что следует считать ее началом?
Революционная ситуация, сложившаяся еще в 1788 г., с началом следующего года стала быстро обостряться. В марте и апреле 1789 г. по ряду провинций королевства снова прокатилась волна крестьянских волнений. В то же время на почве острой нужды в городах выступила беднота, требовавшая хлеба, установления дешевых цен на продовольствие. Это не были случайные выступления. Волнения городской бедноты произошли и на севере — в Лилле, Дюнкерке, Камбре, и на юге — в Марселе, Тулоне, Эксе, и в ряде других городов[7]. В конце апреля — 27 и 28 — в самой столице королевства — в Париже, в Сент-Антуанском предместье, — рабочие этого и прилегающих к нему плебейских кварталов разгромили дома крупных мануфактуристов Ревельона и Анрио и в течение нескольких дней ожесточенно сражались против правительственных войск, двинутых для восстановления порядка в мятежном квартале [8].
Открывшиеся в этой накаленной обстановке 5 мая 1789 г. заседания Генеральных штатов в Версале, естественно, привлекли к себе внимание всей страны.
Зал «малых забав» Версальского дворца, где собрались представители трех сословий, с первого же дня заседаний Генеральных штатов превратился в арену острых конфликтов между двором и привилегированными сословиями, с одной стороны, и третьим сословием — с другой. Спор начался с процедурного вопроса: как проводить заседания и голосования — посословно или большинством голосов. Но нетрудно понять, что за этим процедурным вопросом крылось нечто гораздо большее: спор о задачах Генеральных штатов, о правах третьего сословия, о завтрашнем дне страны, о будущности Франции[9].
На протяжении двух с половиной месяцев продолжались словесные сражения между депутатами третьего сословия и представителями королевской власти, поддерживаемой церковной и дворянской знатью. То было время ораторских дуэлей, смелых жестов и громких, рассчитанных на историю фраз, растущей славы Мирабо, поражавшего мощью своего дара трибуна, удивлявшей дерзости депутатов третьего сословия, осмеливавшихся не подчиняться приказам короля и неожиданно, благодаря этой дерзости, достигавших успеха.
Вдохновляемые постоянной поддержкой народа — парижане, приезжие, все стремились в Версаль, чтобы заполнить галереи огромного зала, — депутаты третьего сословия за короткий срок добились немалого. 17 июня собрание третьего сословия провозгласило себя Национальным собранием. Само звучание этих слов казалось современникам необычайно смелым и новым. Старому, средневековому, феодальному делению на сословия был противопоставлен новый и высший принцип — нация. Провозгласив себя Национальным собранием, третье сословие преодолело сословную ограниченность; оно приобрело право говорить от имени всей французской нации, от имени всего народа; оно становилось самым полноправным и представительным органом всей страны.
Попытки королевского двора воспрепятствовать осуществлению этого решения потерпели неудачу. Памятная клятва в зале для игры в мяч (20 июня) и неповиновение приказу короля разойтись (23 июня) означали поражение абсолютистского режима. Национальное собрание нельзя было отменить простым королевским приказом. Вчерашние депутаты третьего сословия, объявив себя представителями всей французской нации, почувствовали важность созданного ими органа: это было высшее законодательное и представительное учреждение французского народа. Им оставалось сделать последний логический вывод, и он был сделан 9 июля.
Национальное собрание провозгласило себя Учредительным собранием. Этим названием подчеркивалась важнейшая задача высшего законодательного органа французской нации — учредить новый общественный строй, выработать конституцию.
Вся страна, затаив дыхание, следила за развитием событий в Версальском дворце. Именно в эту пору возникло новое для Франции явление — рождение великого множества газет. Политические события, развертывавшиеся в стране, встречали в разных общественных кругах различное отношение. Поэтому сразу создалось много газет разных политических пристрастий, придерживающихся нередко противоположных взглядов. Новым было и множество листовок, брошюр, воззваний, обращений к народу. Невиданный ранее поток политической литературы затопил страну; вернее сказать города, так как в деревне крестьянство в подавляющем большинстве было неграмотным. Но и оно, естественно, с огромным вниманием прислушивалось к доходившим, нередко весьма произвольным, толкованиям вестей из Версаля.
Но как ни велико было политическое значение событий, происходивших в Версале, они все еще оставались в рамках парламентского конфликта, с весьма ограниченным числом участников. Народ, основные силы страны не были еще втянуты в борьбу.
Революция началась лишь со времени вступления на политическую арену народных масс. Это произошло 13–14 июля, когда в ответ на увольнение Неккера и попытку королевского двора перейти в контрнаступление народ Парижа стихийно поднялся на борьбу.
Народное вооруженное восстание 13–14 июля, завершившееся штурмом и падением Бастилии, казавшейся неприступной крепостью, и было началом революции. Все подробности этого знаменитого дня так детально освещены [10], что нет нужды здесь снова их напоминать. Потрясший всех современников поразительный, казавшийся почти невероятным успех парижан, овладевших грозной Бастилией, с ее восемью башнями, поднятыми подъемными мостами, рвами, пушками, сильным гарнизоном, объяснялся в сущности просто. Победа 14 июля была одержана прежде всего потому, что против ненавистной крепости-тюрьмы, против абсолютистского режима выступило единым и сплоченным все третье сословие, или — что то же — союз всех классовых сил, объединяемых этим термином вчерашнего дня, и, прежде всего, народные массы.
Это было понято и оценено и в противоположном лагере. Абсолютизм потерпел поражение. Король возвратил к власти уволенного им было Неккера, признал решения Национального собрания и 17 июля явился в Париж, чтобы скрепя сердце приветствовать победоносный народ.
Революция, одержавшая первую победу 14 июля в Париже, затем раскатилась широкой волной по всей стране. Во всех городах королевства, как только туда доходила весть о событиях в Париже, народ выходил на улицу, смещал старые власти и замещал их новыми выборными органами — муниципалитетами, в большинстве своем составленными из наиболее именитых представителей третьего сословия. В ряде городов — в Страсбурге, в Труа, в Амьене, Руане, Шербуре — эта «муниципальная революция», как стали называть эти события, сопровождалась вооруженными столкновениями, разгромом ненавистных народу зданий, олицетворявших абсолютистский гнет, — ратуш, тюрем. В других городах переход власти в руки буржуазии совершался более или менее мирно. К концу августа повсеместно, во всех городах королевства, были созданы новые муниципальные органы — буржуазные по своему составу.