История двух калош - Страница 7

- Я думал, - подхватил Шульц, - что для искусства не нужно моды.

- Помилуйте! Бросьте ваши предрассудки! Мы живем в веке поддельном. Ныне под все можно подделаться, даже под искусство.

- Как это? - спросил Шульц.

- А вот как: искра, падшая с неба, мала-; не в каждом сердце она загорится, не каждому душу она освятит; а механизм дается всякому, у кого только рука да воля. Мы доживаем до того, что искусство сделается ремеслом; скоро оно станет ниже ремесла. Немногие умеют их отличать друг от друга.

Оба замолчали.

- Что ж мне делать? - спросил Шульц.

- Последуйте моему совету. Я готов вам помогать, хоть и должен вам сознаться, что вы свое дело уже испортили. Вам остается дать музыкальное утро в заде какой-нибудь дамы, у графини Б***?, у графини 3***, у княгини Г***.

- Княгиня Г. в Петербурге? - вскричал Карл.

- Да уже с год как приехала из. Одессы. Вы ее знаете?

- Я бывал у нее каждый день в Вене. Она страстно любит музыку и живопись. Вот женщина! - продолжал с жаром Шульц. - Вот женщина, которая в преклонных летах, в чаду светской жизни умела сохранить чистую любовь к высокому!

Настройщик усмехнулся.

- Вас ничем не исправишь, - сказал он, - однако и то хорошо: княгиня вас знает. Я ее настройщик. Пойдемте к ней. По праву старого знакомства попросите у нее большой залы для вашего музыкального утра.

- - Вы видели воспитанницу княгини? - спросил, запинаясь, Шульц.

Настройщик пристально на него посмотрел.

- У княгини нет воспитанницы, - сказал он протяжно, - впрочем, у нее вы, может быть, узнаете то, что хотите. Пойдемте.

Они отправились.

ВИЗИТЫ

В богатых сенях толпилось несколько старух, известных в Петербурге под названием салопниц. У каждой было по огромной бумаге в руках и на искаженных устах вертелась довольно неприличная брань, сдерживаемая присутствием швейцарской булавы. Настройщик порхнул мимо ливрейного привратника вверх по узорчатому ковру лестницы: швейцар пропустил его, как собачку, не обращая никакого внимания на столь ничтожное лицо.

Шульца он остановил.

- От кого вы? Есть ли у вас письмо? Княгиня без рекомендации нищих не принимает!

Глаза Шульца засверкали.

- Я хочу видеть княгиню как старый знакомый, а не как нищий. Доложите ей, что приехал Карл Шульц, фортепьянист из Вены.

Швейцар взглянул на него с недоверчивостью и потащился по лестнице. Через полчаса Шульца просили войти.

Княгиня сидела в голубой штофной комнате, перед камином. Направо от нее стоял стол, заваленный бумагами и разными филантропическими планами.

- Г-и Шульц! - сказала она, не изменяя ледяного выражения своего лица. - Очень рада вас видеть. Садитесь. Что доставляет мне удовольствие вашего посещения?

- Я принял смелость, княгиня, беспокоить вас, знал всегдашнюю любовь вашу к музыке...

- К музыке? Да, я люблю музыку. Да теперь времени у меня нет думать о ней: вечером я должна быть в свете, а утром у меня дела. Больные, сироты надоели мне до крайности: отнимают все время, а делать нечего!

"Странная благотворительность!" - подумал Шульи;.

- Чем могу я быть вам полезна? - продолжала княгиня.

- Мне советуют дать музыкальное утро. Я надеялся, что вы, княгиня, по прежней благосклонности ко мне, не откажете мне в вашей зале.

Княгиня немного нахмурилась, но отвечала с своею холодною учтивостью:

- Я вам должна признаться, что всегда отказывала подобным просьбам. Но вам, по старому знакомству, я отказать не могу. Зала на будущей неделе к вашим услугам.

Княгиня позвонила. Вошел слуга.

- Прикажите этому несносному настройщику перестать и приходить, когда меня нет дома. Теперь я занята. Кроме княгини Варвары Васильевны, не принимать никого.

Шульц встал. Он хотел спросить о Генриетте и не мог собраться с духом. Княгиня молчанием своим указывала ему дверь. Он это почувствовал, извинился, поблагодарил и вышел.

В сенях он нашел настройщика, который его дожидался.

- Дана вам зала? - спросил он.

- Дана, - отвечал мрачно Шульц.

- Ну, теперь пойдемте к артистам, которые вагд должны помогать. Концерта одному дать нельзя.

- Да они меня все знают, и все отказали в помощи.

- Не бойтесь, не бойтесь. Ступайте со мной.

Они пришли к первой скрипке, той самой, которая более всех напугала Шульца в его первом предприятий.

Первая скрипка сидела в халате в покойных креслах и едва привстала при виде посетителей. Рот ее сжался отрицательным знаком, а на губах зашевелилось: "Что вам угодно?"

- Мы сейчас от княгини Г***, - сказал развязно настройщик.

Первая скрипка сделалась милостивее и просила их садиться.

- Княгиня Г***, - продолжал настройшик, - непременно хочет, чтоб приятель мой, Карл Шульц, дал музыкальное утро в ее зале.

Скрипка улыбнулась Шульцу.

- Княгиня Г*** знала приятеля моего, Карла Шульца. еще в Вене, где он был в большой моде.

- Право? - сказала скрипка.

- Княгине Г*** будет очень приятно, если вы согласитесь участвовать в концерте, который будет дан в ее зале. Зала прекрасная для концертов.

- Я очень рад, г-и Шульц, быть вам полезным.

Шульц не говорил ничего. Он был похож на мученика.

- Я сам скоро намерен дать концерт, - подхватила первая скрипка, - и надеюсь, что господин Шульц не откажет сделать мне честь... будет в нем участвовать.

- Очень рад, - отвечал Шульц.

Они встали; скрипка провожала их до передней и нкзко кланялась.

Покровительство княгини Г*** была цель всех ее желаний, но, с тех пор как княгиня от музыки перешла к благотворительности, она потеряла уже надежду на эту полновесную подпору. Теперь путь был открыт:

скрипка торжествовала.

На улице Шульц начал упрекать своего товарища.

- Бедный человек! - отвечал он. - г Ты овца между волками; хочешь успеха? Брось совесть.

- Неужели, - сказал музыкант, - мы живем в веке до того развращенном, что, кроме эгоизма, нет более никакого чувства, нет никакого, хоть невольного, доброго движения? Неужели все люди презрительны и низки? Машинально схватился он за карман: в кармане лежала табакерка - подарок Мюллера. Он вынул ее, посмотрел на нее - и душе его стало легче.

В эту минуту два пальца протянулись к его табакерке.

- Позвольте-с! Надворный советник...

Шульц поднял голову. Перед ним стоял маленький чопорный господчик в голубых очках, с носом вверх, с видом весьма самодовольным. Господчик протягивал руку к табакерке, приговаривая: "позвольте-с", а потом, указывая на себя, повторял с гордостью: "надворный советник..."

Шульц никак не понимал, отчего надворный советник имеет более другого права нюхать табак.

- Цто Вам угодно? - сказал он наконец..

- Табачку-с... надворный советник...

- Я не нюхаю, - отвечал хладнокровно Шульц и положил табакерку в карман.

Лицо господчика переменилось.

- Странно! - забормотал он. - Странно! Неучтиво! Очень неучтиво! Князь Борис Петрович, граф Андрей Ильич, князь Василий Андреевич мне сами всегда говорят: "Любезный! Не хочешь ли моего?.."

Шульц был уже далеко.

Господчик пошел сердито по улице и ворчал себе под нос:

- Неучтиво, очень неучтиво!.. Князь Борис Петрович, князь Василий Андреевич... Очень неучтиво! - Вдруг он весь изменился: по улице шел какой-то вельможа и кивнул ему головою. Господчик согнулся крючком, опустил шляпу до земли; лицо его просияло отблеском какого-то невыразимого чувства.

КОНЦЕРТ

Через несколько дней петербургские охотники до афиш читали следующее объявление:

"С дозволения правительства в среду, 16-го апреля, в зале ее сиятельства княгини Г *** Карл Шульц, фортепьянист из Вены, будет иметь честь дать большое инструментальное и вокальное музыкальное утро.

Часть 1

1. Увертюра Моцарта.

2. Концерт Бетховена (Г-и Шульц).

3. Ария из Фрейшюца (Г-и Н ***).