История Древнего (Из цикла "Легенды Белой Осени") (СИ) - Страница 2

Данаг золота не любил. Он поморщился и, не дожидаясь, пока Лимьер оставит его одного, принялся расстёгивать кафтан.

Лимьер, впрочем, и не собирался уходить. Он нырнул в ванную, и какое-то время оттуда доносился плеск. Затем снова выскользнул в спальню и принялся помогать Данагу избавляться от одежды. Когда тот оказался обнажён окончательно, чуть обнял его за плечи, направляя к нужной двери. Помог забраться в фарфоровую ёмкость с горячей водой и принялся растирать плечи жёсткой мочалкой.

Какое-то время данаг нежился в его ловких руках, но запах шиповника становился всё более невыносимым.

Он поймал Лимьера за затылок и наклонил, заставляя погрузить лицо в воду и поймать губами собственный член.

Лимьер и не думал сопротивляться. Сверкнул снизу вверх голубыми глазами, обхватил предложенную плоть мягкими губками и принялся сосать – умело и по-деловому, немного даже торопливо. Язычок его зигзагами скользил по стволу сверху вниз и обратно, легко касался узедечки и снова исчезал.

Данаг застонал и откинулся назад. Двинул бёдрами навстречу, вонзаясь в покорно раскрывшееся навстречу горло и кончил – почти всухую.

Позволив Лимьеру высосав остатки своего семени потянул его за волосы и, теперь уже наклонившись к нему сам, вонзил клыки в нежную шею.

Кровь у Лимьера была вкусной, особенно сладкой она казалась после долгой дороги, и если бы Данаг был немножко моложе, возможно, не сумел бы остановиться в нужный момент.

Он выпустил Лимьера из рук, когда тот почти потерял сознание. Слизнул последние капельки крови с собственных губ и встал, чувствуя сбя помолодевшим на добрый десяток лет.

***

- Нет, - Данаг поморщился и махнул рукой, прогоняя рыженькую девчушку, попытавшуюся примоститься на его бедро. – И этого тоже нет, - он повторил жест, будто прогоняя надоевшую муху. – Ламия, всё лучшее ты прячешь от меня.

- Ты сам виноват! Испортил аппетит!

- У меня такой аппетит, что я бы съел полк солдат. Но ты посмотри… Нет, и этот тоже нет. Почему они все похожи на завядшие цветы?

- Потому что ты брюзга! – Ламия встала и трижды хлопнула в ладоши. – Всё, хватит! Есть ты не хочешь, если я верно поняла. Тогда говори, что тебе нужно от меня?

Данаг потянулся к столику, украшенному старинным орнаментом и сделал глоток из кубка с вином.

- Я тебе уже сказал. Ты сама меня позвала.

- Я тебя не звала. Как это понимать?

Данаг пожал плечами и упрямо посмотрел на неё. Ламия ответила ему таким же упрямым взглядом.

Сам Данаг уже понял, в чём может крыться секрет. Он не слышал голоса Ламии. Он лишь почувствовал зов – зов собственной крови, всё ещё бурлившей в её венах. Кто-то называл его имя. Кто-то с могущественным потенциалом, настолько сильный, что Данаг едва не спутал его с Древней.

Говорить об этом Ламии, он, впрочем, не спешил. Она тоже могла догадаться что нужно, чтобы бросить подобный зов. И тогда кто-то могущественный, кто хотел поговорить с Данагом, попал бы в руки к ней, а не к нему.

- А может, я ослышался? – предположил он.

Ламия закатила глаза.

- Ты раскусила меня, - Данаг залпом осушил кубок, встал и шагнул к ней. – Я просто хотел увидеть тебя… моя маленькая любовь.

Лицо Ламии исказила такая злоба, что Данаг приготовился зажать уши, но та лишь прошипела как змея:

- Не смей. Называть. Меня. Так.

- Мне понадобится время, чтобы переломить твоё упрямство. Но я терпелив.

Ламия стиснула зубы.

- Ненавижу тебя, - прошипела она.

Данаг поймал её подбородок двумя пальцами, заставил запрокинуть голову назад и заглянул в зелёные, огромные как озёра глаза. Он всё ещё скучал… Скучал по той девочке, что давно умерла. Той, что ему не увидеть уже никогда.

- Мистресс, вы звали меня? – прозвенел от двери юношеский голос, и оба обернулись. Ламия резко оттолкнула от себя руку Данага и отступила на шаг назад.

- Убирайся! Нет! – выпалила она, но было поздно. Данаг снова ощутил запах роз, но теперь к нему примешивались тонкие ноты сандала. И хотя голова, лишь на секунду промелькнувшая в дверях, уже исчезла, лицо мальчика, золотые кудри, рассыпавшиеся по его вискам, и огромные, невинные как у младенца глаза огненным отпечатком пылали в его голове.

- Кто это? – спросил Данаг зачарованно, с трудом заставив себя отвернуться от двери.

- Никто, - несмотря на отсутствие ветра косы Ламии взлетели вверх и затрепыхались в воздухе дикими змеями, опасно приближаясь к пламени камина. – Убирайся, Данаг. Может провести здесь день, но до следующей полуночи я хочу, чтобы ты покинул мой дом.

Данаг мягко улыбнулся.

- Это вряд ли, моя любовь. Я твой сир и ты дала мне право войти. Сомневаюсь, что теперь тебе хватит сил меня изгнать.

Он развернулся и неторопливо, равнодушно постукивая каблуками по каменному полу, двинулся к себе.

Комментарий к Глава первая. Зов, которого не было.

Работа ищет бету

========== Глава вторая. Мальчик, который не существовал. ==========

Замок Ламии навевал на меня тоску с первой ночи – с той самой, когда я впервые почувствовал запах роз.

Но я должен был узнать, что за тайна привела меня сюда. В голове всё ещё звучал голос – отчаянный, похожий на крик подстреленной птицы.

Он снился мне и теперь, когда Ламия оказалась совсем близка. И она никак не походила на того, кто мог издавать этот крик.

Ламия, к слову сказать, делала всё, чтобы вышвырнуть меня из замка как можно скорей. Из моей спальни очень быстро пропала горячая вода, а каждый день, едва я погружался в сон, из-за двери слышались церковные песнопения, которые должны были, видимо, напомнить мне о грядущем страшном суде.

Ламия пыталась меня напугать – это было так очевидно и так смешно, что я даже не стал заговаривать с ней об этих выходках. Тем более, что по ночам она была гостеприимна и вежлива, как будто и не разделили нас сотни лет взаимных обид.

Сидя с хрустальным фужером в каминном зале или же на веранде, под серебристым светом луны, она делала вид, что вспоминает наше прошлое – годы странствий, когда нам казалось, что друг у друга есть только мы, а весь мир ненавидит нас.

Вспоминала города, которых давно уже не было на карте и времена, о которых забыли все кроме нас.

- Ты помнишь Париж? – говорила она.

Я помнил. Помнил его как маленькую веху на бесконечной линии своей жизни. Помнил фиалки и Монмартр, и картины художников, которые так мечтали обрести бессмертие – во сне или наяву.

- Я помню всё.

Её слова не переставали причинять мне боль, тем более, что я знал – назад возврата нет. И без конца, ночь за ночью, беседу за беседой, я пытался понять – когда же мы свернули не туда? В какой момент маленькая девочка, доверившая мне своё посмертие, превратилась в то существо, которое сидело передо мной теперь?

Не удивлюсь, если Ламией двигал холодный расчет. Если она осознано старалась разбередить мои раны и разбудить во мне человека, который уснул, кажется, уже давным-давно – быть может тогда, когда она предала меня, или тогда, когда Вальдес покинул нас.

Я никогда не любил власть. Никогда не любил ту свободу, которую якобы даровала нам ночь. Или, может быть, я просто прожил слишком долго, чтобы наслаждаться этой тягучей бесконечностью ночей, полной одиночества и ледяного холода поселившейся в нас смерти.

Наверное, в этом мы с Ламией были похожи больше, чем любые два вампира между собой – но она всё же жила, улыбалась и делала вид, что смерть ей к лицу.

Не бывает к лицу смерть. И нет счастья тем, чьё сердце остыло навсегда.

- Ты снова жалеешь себя? – Ламия, откинувшись в кресло с красивой фигурной спинкой обитой пурпурным бархатом поглаживала ножку бокала и смотрела на меня, похоже уже довольно долго.

- Я жалею о том, кем мы стали теперь, - сказал я.

Ламия закатила глаза.

- Знаешь, Данаг, иногда я рада, что наши пути разошлись навсегда.

- Я так неприятен тебе?