История Доктора Дулитла - Страница 17

— Черт… Вон как завывает на востоке, — ворчали они.

Джип очень гордился собой, хотя и старался скрыть это от посторонних глаз. Когда Даб-Даб подошла к нему выразить свое восхищение и нежно сказала: «Джип, а я и не догадывалась, что ты такой умный», — он только тряхнул головой и пренебрежительно бросил:

— А, ерунда. Если надо найти человека, требуется собака, вот и вся хитрость. Птицы тут не годятся.

Доктор узнал у рыжеволосого рыбака, где он живет, и попросил ласточек помочь туда добраться. Подплыв к берегу, они увидели городок, разбросанный у подножия высокой скалистой горы, и рыбак показал им родной домишко. Бросили якорь. А к причалу уже бежала женщина, сестра рыбака и мать мальчика — и смеялась, и плакала, и опять смеялась. Двадцать долгих дней просидела она на холме, не отрывая глаз от безжалостного моря, и все ждала, и надеялась, что ее любимые вернутся домой. Она налетела на Доктора и поцеловала его множество раз, а он захихикал и покраснел, как школьница. Она хотела целовать Джипа, но он ловко увернулся и, удрав, спрятался на корабле.

— Еще чего, целоваться! — ругался он. — Ненавижу это. Если ей приспичило, пускай целует Габ-Габа!

Рыбак и его сестра ни за что не хотели отпускать Доктора. Они умоляли его отложить отъезд хоть на несколько дней. Пришлось остаться в славном приморском городке на субботу, на все воскресенье и на пол понедельника.

Местные мальчишки собирались у причала и, тыча пальцами в огромное судно, шептались:

— Глядите! Это пиратский корабль. Его хозяином был Бен Али, самый страшный пират семи морей. А пожилой джентльмен в высоком цилиндре, что остановился у миссис Тревельен, отобрал его корабль, а самого заставил работать фермером. А ведь сразу никак не скажешь, он с виду покладистый и добрый и все такое, правда?… Вон какие красные парусищи! Злобный, гадкий корабль. Б-р-р…

За два с половиной дня, что провел Джон Дулитл в маленьком рыбацком городишке, у него не выдалось ни одной свободной минутки: жители наперебой приглашали завтракать, обедать, пить чай, да и просто на вечеринки, дамы присылали букеты цветов и коробки с леденцами, а городской оркестр каждую ночь играл под окошком, не умолкая до самого рассвета.

Наконец Доктор заявил:

— Милые мои, мне пора. Вы были очень добры ко мне, и я запомню это навсегда. Но, к сожалению, нам надо ехать — дела, дела, ничего не поделаешь.

И вот, когда Доктор уже собрался в дорогу, на улице показался Мэр города, окруженный людьми в парадных костюмах. Мэр остановился напротив дома, где жил Дулитл. Конечно, весь город немедленно сбежался посмотреть, что происходит.

Шестеро мальчиков протрубили в сверкающие трубы, и наступила тишина. Доктор вышел на крыльцо.

— Доктор Джон Дулитл! — заговорил Мэр. — Я бесконечно счастлив, что мне выпала честь преподнести вам от имени благодарных жителей нашего достойного города маленький подарок, памятный знак освободителю морей от Барбарийского Дракона. — Он вынул из кармана бумажный пакетик и, развернув его, протянул Доктору замечательные часы с настоящими бриллиантами на крышке. Из другого кармана он вытащил сверток побольше и спросил: — Где собака?

Стали искать. Наконец Даб-Даб обнаружила Джипа на другом конце города, во дворе конюшни, посреди скопища местных псов, затаивших дыхание от преклонения и почтения. Джип неохотно последовал за уткой. Завидев их, Мэр развязал сверток. Бумага упала на землю. Он держал в руках ошейник из чистого золота. Все ахнули от изумления. А Мэр, нагнувшись, застегнул ошейник на мохнатой шее. Крупными буквами на нем было написано: «Джипу — самой умной на свете собаке».

Жители города толпой двинулись к берегу — провожать Доктора и его зверей. Рыжеволосый рыбак, его сестра и племянник без умолку благодарили Доктора и Джипа и никак не могли остановиться.

Наконец большой быстроходный корабль взял курс на Падлби и вышел в море, а городской оркестр на берегу все продолжал играть.

МАРТОВСКИЕ ветра задули и стихли, кончились апрельские ливни, майские почки лопнули и превратились в цветы. Уже июньское солнце ласково пригревало поля, когда Джон Дулитл возвратился на родину. Он не сразу поехал в Падлби. Одолжив у цыган фургончик, Доктор принялся колесить по стране, останавливаясь на сельских ярмарках. Здесь кувыркались акробаты, там — веселили народ Панч и Джуди, а Доктор прибивал на фургончик большую вывеску:

Тяни-толкай стоял в фургончике, а все остальные звери лениво валялись в тени. Доктор сидел на стульчике перед дверью, собирал шестипенсовики и улыбался всем входящим, а Даб-Даб брюзжала и бранилась, потому что стоило ей отвернуться, как он, хитро подмигивая, пускал детей бесплатно. Приходили владельцы зверинцев и циркачи и просили Доктора продать странное существо, предлагая огромные деньги. Доктор качал головой и отказывался:

— Тяни-толкая нельзя запирать в клетку. Он так же свободен, как вы и я.

Так они кочевали от деревни к деревне, и множество забавных происшествий случилось с ними, но после великих приключении, пережитых в чужих странах и морях, все казалось скучноватым. Сперва им понравилось чувствовать себя частью циркового мира, но и это быстро надоело, и хотелось только одного — скорее попасть домой.

К счастью, очередь желающих поглазеть на африканское чудо не уменьшалась, шестипенсовики так и сыпались, и Дулитл вскоре смог со спокойной душой бросить эту жизнь.

И вот, в один прекрасный день, когда шиповники стояли в самом цвету, он вернулся в Падлби в свой маленький домик, окруженный огромным садом, вернулся богатым человеком. Старая хромая лошадь очень обрадовалась друзьям, и ласточки, успевшие уже соорудить под стрехой гнезда и вывести птенцов, были рады, и Даб-Даб, хоть ее и встретили кучи пыли и заросли паутины по всем углам милого старого дома, тоже напевала и веселилась, взявшись за тряпку. Джип, навестив соседскую спесивую колли и похваставшись золотым ошейником, принялся как сумасшедший носиться по саду, разыскивая давным-давно закопанные косточки и гоняя крыс, а Габ-Габ бросился подкапывать трехфутовый хрен в углу сада, у самой изгороди.

А Доктор отправился к моряку и купил ему взамен старого два новых корабля, а его ребенку — резиновую куклу. Он заплатил бакалейщику за провизию, взятую в плавание. И, конечно, приобрел новое пианино, чтоб поселить туда белых мышей, — в ящике комода они постоянно жаловались на сквозняк.

А потом он наполнил до краев старую копилку, стоявшую в кухне на верхней полке и очень удивился, потому что осталась целая куча денег. Пришлось ему раздобыть еще три точно таких же копилки, чтобы разместить свое богатство.

— Деньги — это дрянь, чепуха, — довольно пробормотал он, — но все-таки славно, если о них не приходится думать.

— Ну еще бы, — хмыкнула Даб-Даб, жарившая к чаю оладьи.

Наступила зима, за кухонным окошком закружились снежные хлопья. Доктор и звери, сытно поужинав, рассаживались вокруг теплого огня, и он читал им вслух свои новые книги.

А далеко-далеко, в Африке, под круглой желтой луной обезьяны, устраиваясь на ночлег в раскидистых пальмовых кронах, так говорили друг другу:

— Интересно, что поделывает сейчас Добрый Человек — там, в Стране Белых Людей? Как вы думаете, он вернется?

И Полинезия скрипела с дикой виноградной лозы:

— Я думаю, вернется — мне кажется, вернется — я надеюсь, вернется!

И тогда крокодил рявкал на них из черной илистой реки: