История Армении - Страница 63

Нахарары же, решив, что он лукавит, выигрывая время, чтобы предупредить царя, дружно заявляют: «Раз ты не соглашаешься с нами в том, чтобы он перестал быть нашим царем, то наша воля, чтобы и ты не священствовал над нами». И они, сговорившись, отправляются к персидскому царю Враму, в сопровождении некоего Сурмака, тщеславного иерея из Арцке, с клеветническим обвинением на своего царя Арташира и Сахака Великого в том, что они замыслили предаться грекам.

64

Об упразднении Армянского царства по желанию

самих армян и о поругании патриаршего престола

Тогда персидский царь Врам вызвал армянского царя Арташира и Сахака Великого ко двору, где стали требовать, чтобы последний возвел обвинения на Арташира. Но он отказался высказать что-либо плохое или хорошее. Тогда царь велел тысяченачальнику арийцев из рода Суренова Пахлава убедить его как сородича[159] дружескими увещеваниями. И тот стал его искушать, говоря: «Так как ты – кровь моя и родня, то скажу, желая тебе добра: если только ты согласишься с вашими нахарарами, персидский царь возвеличит тебя, а внука твоего Вардана назначит над Арменией, с саном и почестями, равноценными царским». Он, однако, не согласился, сказав: «Могу ли я из тщеславия и властолюбия оклеветать ближнего своего? Чем объясняется это ваше согласие – низложить Арташира? Ибо я не знаю за ним желания отложиться. Но если это из-за беспутного образа жизни, в котором его обвиняют, то ведь, следуя вашим нечистоплотным законам, он заслуживает вашей похвалы, хотя и по нашим он подлежит осуждению. Так или иначе, но от меня вы ничего не услышите».

Разгневанный Врам, устроив разбор дела на большом судилище, не слушал Арташира и внимательно прислушивался к клеветникам, особенно же к мерзейшим словам Сурмака. Так как нахарары – приспешники вражьей воли и приверженцы супостата – обещали ему патриарший престол, то он, движимый своекорыстием, обратил свой язык в губительный клинок. Кончилось тем, что Врам приказал отобрать у Арташира царскую власть, заточить его там же и конфисковать все достояние его рода; то же самое – по отношению к Сахаку Великому, вплоть до конфискации католикосова дома[160]. Вместо него (он велел) посадить на патриарший престол Армении упомянутого Сурмака и отпустил армянских нахараров с большими дарами, дав им в марзпаны[161] перса по имени Вехмихршапух.

Однако власть Сурмака продлилась не более года; он был свергнут с престола теми же нахарарами. В дальнейшем он получил от персидского царя епископство своей родной Бзнунийской области с правом передачи по наследству. Нахарары же стали просить Врама вновь заместить престол, и он дал им некоего сирийца Бркишо. Последний явился с дурными сотоварищами, приведя с собой и женщин-домоуправительниц, и три года вел жизнь невоздержанную и полную излишеств, расхищая жребии[162] умиравших епископов. Не в силах его вынести, нахарары снова обратились к Враму с просьбой заменить его кем-либо другим из их единоверцев. При этом половина их просила о Сахаке Великом.

65

Отсылка Сахака Великого из Персии вместе с соправителем Шамуелом

Как мы сказали, армянские нахарары разделились на две (группы) и каждая из них обратилась к персидскому царю с просьбой заместить (патриарший) престол. Ваче, владетель Арцруни, и Хмаеак, владетель Ашоцка (просили назначить) того, кого царь пожелает, а Манеч, владетель Апахуника, и Спандарат, владетель Аршаруника,- Сахака Великого. Греческий полководец Анатолий также послал из Карина Хавука из Кукайарича (с предложением) определить Сахака в греческий удел, в случае, если царь не захочет назначить его в своем уделе. Сонм епископов вместе с блаженным Месропом и со всем духовенством также отправили с просьбой священника Тирука, сына Мовсисика из Заришата Ванандского. Поэтому Врам согласился выполнить просьбу обеих групп и отдал патриарший престол (также) другому – некоему сирийцу по имени Шамуел, чтобы он противостоял Сахаку Великому в сане и на престоле, и выделил в круг его деятельности содействие марзпану, надзор за распределением взимаемых податей, над судом и другими гражданскими учреждениями. Отпуская же Сахака Великого, он оставляет за ним небольшое количество деревень его дома, чтобы он сидел только в собственном уделе, обладая правом вести лишь обычную церковную службу, и рукополагать тех, кого одобрит Шамуел.

Но отсылая, он пригласил его к себе и перед большим советом сказал: «Поклянись своей верой в том, что будешь верно служить мне и не станешь помышлять о мятежах, обманываясь единством в ложной вере с греками и оказываясь виновником гибели Армянской страны от нашей руки и превращения нашего благорасположения во вражду». Тогда поднялся Сахак Великий, скромный и пригожий, готовый к торжественной речи, с кротостью во взоре, и смиренным голосом начал говорить о своих заслугах, встретивших их неблагодарность, и вместе с тем порицать лживость их сладких речей и горечь и злобность их помыслов и деяний, добавив к этому осуждение бессмысленно-бранного выражения «единство в ложной вере», допущенного Врамом. Он показал несостоятельность их веры и завершил все это блестящим изложением христианского вероучения, насколько это было доступно слуху язычников; не стал выставлять учение в полном его сиянии на осмеяние неверным, как бисер свиньям на попрание. Но его речь так полыхала молниями, что испепелила языки магов, и сам царь был поражен и потрясен, а весь цвет персов, собравшихся на поприще, поднявшись на цыпочки, обратился в слух. Кончилось тем, что Врам приказал выдать ему много серебра как прекрасному оратору и отважному сердцем мужу, решившемуся на дерзновенные речи перед столь (великим) царем.

Но тот не принял и сказал своему сородичу Суренову Пахлаву: «Пусть его серебро останется при нем. Но ты убеди его дать мне только две (вещи): пусть прикажет следовать и впредь (порядку) рядку) престолов армянских нахараров, как он учрежден Арташиром и как они ему следовали до сих пор[163], чтобы марзпаны – персы, имея об этом инструкцию свыше, не могли его изменять по своей воле. И второе, пусть он вернет дом моему и твоему сородичу, юному Газавону, сыну Храхата, включив его в число других нахараров, если и не на его место, так как он ненавидит имя Аршакуни, то хотя бы на место, какое сам пожелает, как (он поступил) с его же родственниками Камсараканами или Аматуни, лишив их отеческих престолов и передвинув их из начальной части (перечня) санов в конечную; или пусть поручит ему, как он доверил (тем) и их потомкам, (какую-либо) царскую должность, пока Бог не смилостивится и не возвратит отеческий сан рукой какого-нибудь царя. Итак, постарайся околдовать его с искусством подлинного колдуна».

Врам согласился и приказал выполнить все это и, вновь утвердив его внука стрателата Вардана на домовладычество в его роде Мамиконеанов, отпустил (Сахака) в Армению.

Могут, однако, сказать, что нам следовало привести речь, произнесенную Сахаком Великим перед персами; но пусть знают, что она не дошла до нас ни от кого полностью и во всех подробностях, почему мы и не включили ее в свою историю. И ведь я – человек престарелый, немощный и непрестанно занятый переводами и думаю лишь о том, чтобы поскорее закончить (этот труд), а не заниматься тщательной отделкой изложения, чтобы и желание твое было исполнено, и я бы избавился от твоих настойчивых просьб и слов. Ибо считаю тебя человеком, сравнявшимся с нами (по умению) сострадать, не то что князья, близкие, как говорят поэты, к роду, племени и семени богов[164].

66

Дела Шамуела, недостойного соправителя Сахака Великого

Заняв патриарший престол, Шамуел следовал примеру Бркишо, отличаясь еще большей жадностью. Если тот расхищал достояние лишь умиравших епископов, то этот – также живых. Ибо он не давал Сахаку Великому рукополагать новых, взамен умерших, живых же изгонял, придравшись к малейшей неисправности в выплате царских податей, и присваивал дома их всех. Поэтому все епископы возненавидели его и исполнились к нему презрения, так что если бы даже претерпевали от него бедствия в тысячекратном размере, то и тогда не обратились бы к нему. Исключение составлял упомянутый Сурмак, жребий которого он и увеличил, передавая ему отнятое по царскому велению имущество других. Этим он возбудил зависть и других епископов, которые стали дерзностно стремиться к тому же и добивались этого у персидского царя каждый при помощи своего князя[165].