Историкум 2. Terra Istoria - Страница 60

— А какие есть предложения?

— Если тебе интересно, можешь посетить музей самых древних астронавтов, — доверительно понизив голос, проговорила Пи.

— Не откажусь.

— Тогда считай, что они предупреждены и ждут тебя.

— А где находится этот музей?

— Совсем рядом. Я могу даже проводить тебя туда. Завтра утром. А сейчас, может, тебя угостить вкусным ужином из замечательных экзотических земных блюд? Поверь, я хорошо готовлю, а если устанешь или взгрустнешь — могу и массаж сделать.

Фауст согласился — девушка мила и красива, и к тому же, для собственного спокойствия, он считал — полезна. Да и Макс рекомендовал. Галактика своим гражданам плохого (даже секса) не предложит.

И они покушали, потом поболтали на мягком диванчике, естественно приближаясь друг к другу. До секса было всего пара минут (по шкале Возможного секса профессора А. Сироты), когда у Фауста раздался звонок. Это была Грета.

— Мне тут передали копию очень интересного документа, в котором упоминается твой дедушка. И мне кажется, кто-то очень хотел сделать из него козла отпущения.

Фауст даже и не знал, радоваться ли такому сообщению. Разумеется, кем-то был Тритермий, и этот внезапно привнесенный Гретой факт мешал романтическому настрою и даже почти пригасил секс-желание. Хотя отложенный секс в обитаемой галактике считается лучше неудовлетворительного секса.

Поэтому Фауст внезапно простился, сославшись на неотложные дела, и обещал завтра непременно позвонить, а послезавтра — заехать и не смотреть на часы, и телефон отключить. Поцеловав в щечку Пи, он удалился. Похоже, не спавшая в своем (соседнем с Фаустовом) номере Грета не ожидала такого скорого возвращения.

Документ был на самом деле занятный — атрибутированное (т. е. вроде как достоверное) письмо Тритермия одному из покровителей Фауста-старшего, Францу фон Зиккингену, в котором отмечалось, что во время своего пребывания в Кройцнахе чародей-преподаватель (т. е. Фауст) «вскоре … он… стал развращать своих учеников, предаваясь гнуснейшему пороку, и, будучи изобличен, скрылся от угрожавшего ему строгого наказания».

— Как видишь, внучек, это похоже на донос. За такое памятники не ставят, почетных справок не дают и, как говорил один мой русский приятель, «и песен о них не поют».

Внучек впал в задумчивость. Теперь понятно, откуда росли ноги у «известного содомита Фауста». Согласится ли Тритермий де-факто снять или хотя бы переквалифицировать то старое обвинение, которое нынче звучит совсем не комильфо? Иначе говоря, не «разводят» ли его Тритермий с Максом, вовсе и не обещая в конце концов выдать нужные для реабилитации бумаги? Зачем Тритермию через века делать из чародея гения науки, когда можно оставить всё так, как есть?

— Не радует находка. Правда, есть мнение авторитетного историка, автора одной из дедушкиных биографий, Лео Руигби, который пишет, что «терминология эпохи Возрождения допускала широкое толкование. Поэтому термин «содомия» означал многие преступления — измену, государственное преступление или публичное оскорбление монарха, богохульство, моральную нечистоплотность, этическую дифференциацию и многое другое».

— Кстати, «товарищ аббат» Тритермий, по всей видимости, был и к женщинам неравнодушен, доказывая, что ведьмы погрязли не только в колдовских злодействах, но и в разврате и состоят в «весьма грязных сексуальных отношениях» друг с другом, со своими жертвами и демонами. Так что, по мнению Тритермия, к «гей-клубу Фауста» можно добавить и «ведьмин публичный дом». Мне лично повезло — в списках его «сотрудниц» пока не упоминается моя прапрапрапрапрабабушка…

Скажи мне, с кем у тебя секс, и я скажу…

Наутро полусонному Фаусту (ему снилось, что он получает орден «Плейбоя» I степени для дедушки за развитие секс-индустрии на планете) позвонил Макс:

— Что это тебе не нравятся такие хорошенькие сигомы?

— Пи? Она сигом? Тогда понятно.

Будучи андроидом, помощница Макса не могла иметь полное имя, полагающееся гуманоиду (дабы не вводить искушенного потребителя в заблуждение), только номер, а в данном случае он совпадал с числом «пи», отсюда и прозвище. На родной планете Фаустов андроидов, по причине их дороговизны, не было, но еще подростком младший Фауст мечтал о рыженькой сигомке.

— То есть ты андроидов принципиально не любишь? Ведь с ними нет никаких человеческих обязательств. Даже в суде измена с андроидом изменой не считается.

— Нет, — осторожно отозвался Фауст, — я толерантен и без предрассудков, я со всеми… Благодаря галактическому кругозору на носителя любого разума и соответствующих половых признаков смотрю позитивно.

— Правильный подход. Тогда в чем дело?

— Неужели у вас рыженькой не нашлось?

Правила запрещали придавать прическе сигомов рыжие оттенки без крайней необходимости — чтобы не вызывать ненужные представления о временах, когда яркий цвет волос ассоциировался с оккультными явлениями. Хотя на самом деле производство рыжих (волос и соответствующего оттенка кожи) почему-то стоило дороже, и поэтому данные модели относительно редко встречались. Да и большинство предпочитало блондинок или брюнеток. Или — по очереди. А может, в совокупности.

— Ну ты привереда! Ладно, будет тебе рыжая! Сейчас сделаю заказ. Какие-то еще особые пожелания есть? Нет? Ну тогда займись делами, сходи в музейчик, пошелести бумажками и состряпай необходимые для земной матушки-истории акты древних контактов. Будешь плохо трудиться — получишь шатенку б/у. Понял, ученый? — Но в лучезарной улыбке Макса просматривался оскал небольшого галактического хищника-прилипалы.

Конечно, Фаусту-младшему нужна была от Макса не рыжая сигомка, а официальные бумаги о деяниях Фауста-старшего, но тогда бы Макс его не понял. Но музей старинных астронавтов на следующий день Фауст всё же посетил. Но в сопровождении обычного человека, который так ему с ходу и отрекомендовался. Внутри милого двухэтажного офисного здания Фауст увидел множество витрин, наполненных странными предметами, а то и вовсе трудно идентифицируемыми обломками. Выглядело всё это занятно, но глубокого научного впечатления не производило. Особенно — на разумное существо, прибывшее сюда, пролетев через пол-Вселенной. Хотя и пятым классом. Поэтому Фауст и решился задать нескромный вопрос:

— А подержать в руках эти предметы можно? Хотелось бы получше рассмотреть.

— Нет, это раритеты. Они очень ценные и хрупкие. А некоторые могут быть и радиоактивными.

— Разве вы их не проверяли на радиоактивность, прежде чем поместить в музей?

— Особенность инопланетных предметов такова, что активные вещества могут находиться внутри них в непроницаемых для радиации капсулах, которые, однако, способны саморазрушаться в один далеко не прекрасный момент. Мы не можем пока определить, происходит ли это спонтанно или запрограммировано. Но были печальные инциденты…

— Неужели нет ни одного безопасного?

— Ну, есть один. Только для вас лично! Самый древний и самый лучший! Мы даже его посторонним не показываем. — И гид повел Фауста-младшего в закулисье, где в одном из залов-запасников хранился объект, укрытый несколькими слоями полиэтиленовой пленки. Гид картинным жестом снял пленку и с гордостью сказал почетному гостю:

— Любуйтесь. Командная рубка.

У Фауста даже защемило сердце — он узнал сей предмет. Вернее, его копию. Перед ним был «Боевой стимулятор огневой точки защиты родной планеты от гнусных захватчиков». Правда, предъявленный ему экземпляр отличался от того, на котором Фауст-младший занимался во время учебы на военной кафедре родного университета. «Боевой стимулятор» общества был более обшарпан и буквально исписан, но не изощренными матерными выражениями, а всякими древними иероглифами. Видимо, это и служило доказательством того, что сим предметом пользовались как древние египтяне, так и старинные китайцы.

Разумеется, инопланетный стимулятор (с разряженными аккумуляторами) не мог помочь землянам освоить околоземные и дальние космические трассы, но зато стал символом давнего галактического сотрудничества.