Истории для любопытных. Из коллекции Альфреда Хичкока - Страница 4

Граймс покачал головой.

— Понятия не имею. У него и врагов-то не было. Видит Бог, и денег тоже.

— А как насчет вашего магазина? — спросил я. — Выгодное дело?

Граймс пожал плечами.

— На двоих выручаем долларов по восемьдесят в неделю — максимум по сто. Можете посмотреть записи. Да нет, конечно, Дейнтли жил небогато. Не было никакого смысла его убивать.

Мы немного пошарили в лавке. Охранник сидел, уткнув нос в программу скачек, а Граймс, заметно потрясенный известием о судьбе компаньона, сидел в виндзорском кресле и промокал лоб кружевным платочком, похожим на дамский.

Вскоре мы покинули магазин и вернулись в квартиру Оллхофа. Когда мы вошли, наш начальник трубно сморкался. Отняв от лица платок, он сразу ухватился за чашку с кофе.

— Ну? — требовательно спросил он.

— Ничего, — ответил я. — Все, что сказала девушка, было правдой. Дверь заложена деревянным брусом. Окно заперто. Совершенно непонятно, как убийца мог оттуда выйти. Граймс, компаньон Дейнтли, — нервная старая баба. Я уверен, что он ни при чем.

— Мне плевать, в чем ты уверен, — сердито оборвал меня Оллхоф. — Ты мне факты давай. Выкладывай все подробности, которые тебе удалось удержать в своей дырявой голове. А ты, Баттерсли, слушай и поправляй. Ну, начали.

Он взял карандаш и занес его над блокнотом, а я приступил к рассказу. Пока я рассказывал, он сделал две-три записи. Когда я закончил, он хрюкнул и снова налил в чашку кофе.

Баттерсли встал из-за своего стола и, блестя глазами, подошел к Оллхофу.

— Инспектор, — произнес он, — у меня родилась гипотеза.

Оллхоф посмотрел на Баттерсли так, словно у того родилась лягушка.

— Послушайте, — сказал Баттерсли. — В антикварной лавке всякое может быть. Вдруг им попалось что-то по-настоящему ценное, что-нибудь, стоящее уйму денег? Допустим, Граймс застрелил своего партнера, чтобы стать единоличным обладателем этой вещи?

— Гениально, — отозвался Оллхоф. — Тебе бы в армейской разведке служить.

— Подождите минутку, — встрял я. — Может быть, это гениальней, чем вам кажется. Почему там сидит охранник? Разве стали бы они нанимать его, если бы там нечего было охранять?

— Я размышлял над этим фактом, — сказал Оллхоф, — но он интересует меня совсем с другой точки зрения. Вы заметили, из какого агентства этот охранник?

Я кивнул и назвал агентство.

— Позвоните туда. Узнайте, когда именно его наняли. Сдается мне, это случилось не вчера.

Я позвонил в агентство и, к своему удивлению, обнаружил, что Оллхоф прав: охранник приступил к своим обязанностям в лавке ровно три дня назад. Услышав об этом, Оллхоф кивнул с таким самодовольством, что я почувствовал себя уязвленным.

— Итак, — сказал я, — наверное, вы уже знаете, кто убил карлика, а еще почему и как он это сделал.

Он улыбнулся мне.

— Ты меня переоцениваешь, — произнес он с напускной скромностью. — Я не знаю, кто это сделал. И мотива тоже не знаю. Пока мне известно только, как это было сделано.

Я уставился на него.

— Вы что, можете объяснить заложенную дверь и запертое окно?

— Конечно, — сухо ответил Оллхоф, наполняя чашку. — Это же так просто.

На мгновение я напряг мозги, потом выдал единственное, что пришло мне в голову.

— По-вашему, убийца удрал через дымоход?

Оллхоф обнажил свои желтые зубы в невеселой ухмылке.

— Симмондс, — сказал он, — уж не копаете ли вы под Санта-Клауса?

На следующее утро мы с Баттерсли пришли вместе. Остановились на пороге и посмотрели на Оллхофа. Было девять часов утра. Очевидно, он не поглотил еще и пинты кофе. Однако он улыбался.

Мы с Баттерсли переглянулись. Затем осторожно вошли в комнату, ожидая подвоха. Оллхоф жизнерадостно сказал:

— Доброе утро.

— Вы что, выздоровели? — заботливо спросил я. — Или ночью умер ваш лучший друг?

— Ни то ни другое, — спокойно ответил Оллхоф. — Я доволен, потому что Отделу убийство карлика оказалось явно не по зубам. Они скомбинировали ваши с Баттерсли гипотезы.

— И к какому выводу пришли?

— Они решили, в согласии с твоей теорией о Санта-Клаусе, что убийца ушел через дымоход. И вдобавок — что это был Граймс, который отважился на убийство ради какой-то бесценной реликвии.

Тут его одолел припадок смеха, завершившийся чихом.

Что ж, я и впрямь не считал эту теорию такой уж глупой, но не стал возражать, чтобы не портить Оллхофу его радужного настроения.

— А еще что-нибудь они нашли? — спросил я.

— Да. По мнению эксперта, он умер дня четыре назад. Кроме того, они прочесали окрестности и нашли бар, куда заходили выпить Дейнтли с приятелем — предположительно как раз в день убийства.

— Кто этот приятель?

— Бармен его знает. Дейнтли он, правда, не знал. Но сказал, что тот, второй, был карлик. А первого зовут Страусс. Скоро он сюда явится.

Оллхоф занялся варкой очередной порции кофе. Я стал проглядывать краткие сводки, которые ежедневно поступали к нам из главного отделения, а Баттерсли, вздохнув от удовольствия, погрузился в книжку о сыщике Дике Трейси — порок, которого я никогда не понимал в профессиональном полицейском.

Около одиннадцати лестница снаружи заскрипела под чьими-то шагами. Потом в дверь постучали, и вошли двое мужчин.

Один из них был строен, чисто выбрит, одет в двубортный пиджак. У него было умное лицо и темные глаза. Он подошел к столу Оллхофа и сказал:

— Я Дэн Страусс. Вы хотели меня видеть?

Оллхоф кивнул и махнул рукой, приглашая его сесть. Страусс повернулся и представил своего спутника:

— Это мой друг, доктор Уорбертон.

Уорбертон поклонился. Он был сед, осанист, и от него за версту веяло достатком. Я слыхал об Уорбертоне. Он был доктором медицины, сделавшим себе состояние за последние несколько лет. Кроме того, он прославился как собиратель реликвий, имеющих отношение к Вашингтону. В его личном музее хранилось больше предметов, некогда принадлежавших знаменитому президенту, чем в любой другой коллекции. У него было столько писем Джорджа и его брата Лоренса, что это могло изумить даже маститых историков.

Он уселся рядом со Страуссом и посмотрел на Оллхофа. Оллхоф шмыгнул носом — такой звук мог бы издать переутомившийся пылесос.

— С вашей простудой надо что-то делать, инспектор, — сказал доктор.

Оллхоф враждебно поглядел на него.

— Зачем?

— Может стать хуже. Если хотите, я вас посмотрю.

Оллхоф невесело усмехнулся.

— Много вы знаете о простуде!

Уорбертон ощетинился.

— Уж побольше, чем люди без медицинского образования, — холодно ответил он.

— Не верю я в это, — отрезал Оллхоф. — Хотя готов признать, что в трупах вы разбираетесь лучше. Видел-то я их не меньше вашего, а вот сам не делал — разве что по долгу службы.

Доктор открыл рот, собираясь ответить, но Страусс опередил его.

— Ну, инспектор, — сказал он умиротворяющим тоном, — я жду ваших вопросов.

— Пожалуйста, — произнес Оллхоф. — Зачем вы его привели?

— Видите ли, — пояснил Страусс, — в настоящее время мы с доктором состоим в деловых отношениях. Кроме того, он готов подтвердить мое алиби, если вам придет в голову обвинить меня в убийстве этого карлика.

— Алиби? — спросил Оллхоф. — О чем это вы?

— В последний вторник я был в баре вместе с Дейнтли. Мы просидели там около часа. Потом Дейнтли ушел, а я остался. Бармен, мой приятель, подбросил меня на машине к Уорбертону, и всю ночь я провел у доктора: мы с ним играли в карты.

Оллхоф медленно кивнул.

— Значит, если Дейнтли был убит во вторник, вы этого сделать не могли. Так?

— Так.

— Вы его хорошо знали?

— Более-менее.

— Кто, по-вашему, мог его убить?

Страусс покачал головой, давая понять, что не берется ответить на этот вопрос. Оллхоф выдержал длинную паузу, обдумывая ситуацию. Потом он презрительно мотнул головой в сторону Уорбертона.

— Что там у вас за деловые отношения? Он хочет уговорить вас расстаться с совершенно здоровым аппендиксом?