Исторические портреты - Страница 10

Выждав затишье, флотилия вернулась в Астрахань.

«И тако можем мы, — доносил Пётр сенату, — благодаря Вышнему, сию кампанию довольны быть: ибо мы ныне крепкое основание на Каспийском море получили».

Но мысль о морском пути в Индию не оставляла Петра. В 1723 году начали готовить в дальний путь экспедицию на Мадагаскар. Отряд судов вышел в море в декабре, но жестокие зимние шторма заставили отложить вояж на Мадагаскар.

А Пётр вновь вспомнил о далёкой Америке. Четыре года назад отправил он экспедицию навигаторов к Тихому океану, Фёдора Лужина и Ивана Евреинова.

В январе 1719 года Лужин и Евреинов тронулись в путь. На руки им выдали инструкцию Петра.

«Ехать вам до Тобольска и от Тобольска, взяв провожатых, ехать до Камчатки и далее, куда вам указано. И описать тамошние места: сошлась (ли) Америка с Азиею, что надлежит зело тщательно сделать не только зюйд и норд, но и ост и вест, и всё на карту исправно поставить».

Навигаторы на утлых судах вышли в Тихий океан, обошли Камчатку и Курилы. Шторма и поломки заставили вернуться...

Незадолго до кончины, в январе нового, 1725 года, Пётр последний раз прикоснулся к бытию флотскому — благословил и напутствовал Камчатскую экспедицию. Он «спешил составлять наставление такого важного предприятия, будто бы предвидя скорую кончину свою, и как он был спокоен и доволен, когда окончил».

Наставление вручал генерал-адмиралу Фёдору Апраксину. Лёжа в постели, читал:

«Худое здоровье заставило меня сидеть дома. Вспомнил на сих днях то, о чём мыслил давно и что другие дела предпринять мешали, то есть о дороге через Ледовитое море в Китай и Индию. В последнем путешествии моём слышал я от учёных людей, что обретение возможно. — Пётр поморщился, видимо, от боли. Стареющий Апраксин едва сдерживал слёзы, слушая один из последних прозорливых его наказов. — Оградя Отечество безопасностью от неприятеля, надлежит стараться находить славу государства через искусство и науку, — продолжал Пётр. — Не будем ли мы в исследовании такого пути счастливее голландцев и англичан, которые многократно покушались обыскивать берегов американских».

Создатель русского флота Пётр Великий начал преобразование державы буквально во всех сферах жизни. Среди коренных деяний, вне сомнения, его титанические усилия по строительству флота. Такое было под силу лишь гениальному человеку, обладавшему всей полнотой власти и одержимого страстью к морскому делу.

Первый русский историк и сподвижник Петра Великого кратко, но выразительно оценил его заслуги: Василий Татищев «малоизвестное и всему миру некогда чаемое: великий флот на четырёх морях в славу своей империи, на страх неприятелей соорудил... соединением Каспийского, Балтийского и Белого морей каналами и великих перспективных путей чрез так великое государство, как для войны, так и для купечества, великия пользы государству приобщил».

Стольник Матвей Апраксин верой и правдой служил астраханским воеводою царю Алексею Михайловичу. Возвращаясь в Москву, в глухой степи, вместе с челядью был убит злодеями-калмыками. Осталась вдовою Домна Богдановна с малолетками — тремя сыновьями — Петром, Фёдором, Андреем и младшей дочерью, Марфенькой. Марфа росла пригожей, приглянулась царю Фёдору Алексеевичу. По заведённым порядкам братья царицы Марфы определились в царские стольники. Вскоре царь скончался, дороги братьев-стольников разошлись. Фёдор в лето 1682 года, на двадцать первом году от роду, был пожалован стольником к десятилетнему царевичу Петру Алексеевичу. И с той поры их жизненные пути шли бок о бок. Все радости и невзгоды делили вместе, нередко Фёдору Апраксину поручал царь важные дела, частенько только ему изливал душу...

Фёдор, исполняя наказ опальной вдовы-царицы Натальи Кирилловны, не на шаг не отставал от подопечного царевича и в забавах, и в потехах...

Страсть как любил пятнадцатилетний царь, кроме прочего, шастать по разным подворьям, амбарам, высматривать разные поделки, устройства. В последнее время, кроме Апраксина, брал с собой Франца Тиммермана из Немецкой слободы, знатока разных приспособлений. Он первый объяснил недавно хитроумную новинку — астролябию. Как-то июньским полднем забрели они в усадьбу Никиты Ивановича Романова в Измайлове, двоюродного брата Михаила Фёдоровича Романова, деда Петра. В своё время тот прослыл любителем всяких европейских диковинок. На льняном дворе заглянули в дальний амбар. Среди хлама в дальнем углу, около стены, лежала на боку лодка. Пётр раскидал рухлядь, поднялась пыль.

   — Гляди-ка, лодья, откуда она здесь? Федя, крикни мужиков.

Подтащили лодку к выходу, смахнули пыль. Видно, давно она валялась в сарае, потемнела от времени.

Франц обошёл лодку кругом, заглянул под один борт, присел на корточки возле кормы.

Пётр цепко следил за ним, нетерпеливо спросил:

   — Что сие за штуковина?

   — Сие, государь, видимо, бот аглицкий, ходит не только по ветру, но и против него.

   — Коим образом?

   — Для того надобно ему машту соорудить, парусину из холста сшить. — Франц провёл рукой по днищу. — Судно, как видно, долгое время здесь без присмотру находилось.

Апраксин вдруг хмыкнул:

   — Видел я подобный бот в Дединове, когда с тятенькой бывал там.

Пётр быстро повернулся:

   — Не путаешь?

   — Слава Богу, память не отшибло. Там ещё один такой был.

Тиммерман пожал плечами:

   — Может, и так, государь, я в Дединове не бывал.

   — Франц, что тебе потребно для поправки лодьи?

Голландец добродушно улыбнулся. Он не раз слышал в Немецкой слободе на Кукуе о любознательности молодого царя. Лефорт вечерами в аустерии рассказывал о его настырной пытливости.

   — Исправить судно мне не под силу, не хватит уменья. Я мало занимаюсь плотницким делом, а тут надобен корабельный мастер. Но я найду такого мастера, есть у меня на примете старинный мой земляк.

Пётр умоляюще посмотрел на собеседника. Здесь нахрапом не возьмёшь.

   — Послушай, Франц, бери мою повозку и с Федькой поезжай, разыщи того умельца.

В Немецкой слободе плотника не оказалось. Разыскали его у водяной мельницы, ремонтировал колесо. Франц объяснил, в чём дело, и они втроём поехали в Измайлово. По пути Апраксин долго присматривался к попутчику, узнал, что зовут его Карстен Брант, потом решился спросить вежливо:

   — Случаем, вы не бывали в Дединове?

   — О, я жил там полгода, но откуда вы так предполагаете?

Апраксин ухмыльнулся довольный, вздохнул, будто освободился от мучительных поисков в памяти:

   — Приходилось мне там бывать с тятенькой мальцом, годков двадцать тому.

В Измайлове, на берегу Яузы, нетерпеливо расхаживал Пётр. Тиммерман с поклоном подвёл Брандта.

   — Кристиан Брандт, — представился тот Петру.

   — Стало быть, Карстен? — весело проговорил Пётр.

Разговорились, оказалось, что голландский мастер старый моряк. Пригласил его в Россию ещё отец Петра, Алексей Михайлович.

Не спеша осмотрев ботик, он облокотился о борт, раскурил маленькую трубочку. На Петра повеяло терпким дымком. Он раздул ноздри, слегка закашлялся.

Брандт провёл ладонью по шероховатому планширю, взглянул на Тиммермана:

   — Подобный бот, помнится мне, мы ладили в Дединове.

   — Ты служил на «Орле»? — вскинулся Пётр.

   — Верно так, государь. По указу вашего батюшки, царство ему небесное, великого государя Алексея Михайловича в Астрахани плавал.

Пётр присел на бревно, кивнул Карстену:

   — Садись рядом. А каким образом ты попал в Москву и что за корабль был «Орёл»?