Истинная проблема сурового дракона - Страница 1

– Поймать и привести ко мне! И чтобы ни один волосок с её головы не упал: девка тоже нужна мне живой, – проорал мужской голос, и за спиной у меня затрещали кусты.

В полном отчаянии я побежала еще быстрее, хотя легкие уже рвало от нехватки воздуха. Но страх за себя и ребенка подгонял, заставляя забыть об усталости.  Я бежала и бежала, лес вдруг расступился, и я выскочила на край глубокого ущелья с бурлящей на дне мутной рекой.

В ужасе я завопила и попыталась затормозить, чтобы не свалиться вниз. Подошвы заскользили по мокрой траве, и, ногами вперёд, я полетела на землю.

Шлёпнулась, отбив себе всё, что можно, и по инерции проехала на спине несколько метров, остановившись на самом краю. Лежала и, прижимая к себе продолжавшего вопить малыша, с ужасом смотрела, как небо надо мной накрывает что-то черное и огромное.

Раздался шум, словно захлопали гигантские, размером с парашют, крылья. Затем – мощный порыв ветра, едва не столкнувший меня с обрыва, и испуганный рев десятка мужских глоток:

– Драко-он! Уходим! Живо!

Тут я подумала, что в соответствии с жанром пришло время потерять сознание, и закрыла глаза. Ребёночек решил меня поддержать и тоже замолк. Только продолжил возиться в своём одеяльце, из-под которого потекло что-то тёпленькое…

Так мы и лежали: писающий на меня младенчик и я, делающая вид, что в обмороке. Лежали, лежали, пока незнакомый мужской голос не рявкнул над нами:

– Тамила, вставай! Я знаю, что ты притворяешься.

Незадолго до этого. Наш мир

Говорят, увольнение – это лучшее, что может с вами лучиться. Когда вас увольняют, вы перестаете толочь в ступе воду и начинаете что-то менять в жизни… Правда, мне казалось, что я и так не сижу на попе ровно, но Вселенная решила, что этого недостаточно…

– Ты уволена! – визгливо выкрикнул Альберт Альбертович, генеральный директор компании.

– За что?! – изумилась я.

– Тамила, меня достало твое нахальное поведение и наплевательское отношение к субординации. Я тебя предупреждал, что еще одна твоя выходка, и ты пойдешь на биржу труда!

– Какая выходка? – я все равно ничего не понимала.

– Какая?! Какая?! – большой босс ростом метр шестьдесят уперся пухлыми ладошками в стеклянную столешницу и подался вперед. Брызгая слюной, завизжал:

– Кто вчера сказал Андрею Германовичу, что он осел?!

– Андрей Германович вчера пытался продать нам три вагона некондиции по цене премиум-класса и заявлял, что я ничего не понимаю в своей работе! – я уперлась ладонями в стол с другого края и тоже подалась вперед. Слюной, правда, брызгать не стала, нечего добро разбазаривать.

– Да, он погорячился, – неожиданно согласился Альберт Альбертович. – Но ты не имела права говорить ему таких слов.

– Я должна была проглотить оскорбления в духе «курица не птица, баба не человек»? Закрыть глаза на то, что он назвал меня идиоткой и подзаборной швалью?! Осел – это просто цветочки по сравнению с тем, кто он на самом деле!

– Ты знаешь, чей он сын?! – взвыл начальник.

– Депутата Синичкина, – фыркнула я. – И что?

– То! – Альберт Альбертович поднял пухлый, похожий на сардельку указательный палец. – Сегодня он звонил мне! Синичкин!

– И что?

– И то! Теперь у нас проблемы! Ты уволена, Тамила. Две недели можешь не отрабатывать. Все, убирайся, видеть тебя не могу!

Из офиса я вышла на подгибающихся ногах и с маленькой коробкой в руках. В ней, как попало сваленные, лежали кружка с надписью «8 Марта», две новые упаковки колготок, старенький калькулятор, керамическая собачка, подарок нашего айтишника Славика, и начатая пачка красного чая.

Вот и все, что осталось у меня от шести лет, отданных компании «Строй и Ка». Еще небольшая сумма, поступившая на карту, и сочувствующие шепотки коллег за спиной. Негусто…

– Здравствуй, Тамила, – поприветствовала меня пожилая соседка, сидевшая на лавочке у подъезда. – У тебя что-то случилось?

– Добрый день, Изалия Модестовна. У меня все в порядке, – вежливо поздоровалась я. Мысленно добавила: "Не считая того, что теперь я безработная", – и собралась пройти мимо.

Неожиданно старушка привстала и крепко ухватила меня за локоть. Потянула за собой на лавку:

– Садись-ка, дорогая, и все расскажи бабушке Изалии. Вижу, вижу, что лик у тебя печальный. А это непорядок: нельзя юным девам пребывать в тоске.

Я невольно улыбнулась: Изалия Модестовна была странноватой, но милой старушкой. Подкармливала всех кошек в округе, а летом ловко гоняла на самокате и роликовых коньках. Изъяснялась витиеватыми фразами и круглый год носила темные платья в пол, украшенные вышивкой «ришелье». Зимой, правда, накидывала сверху потертую шубку из чернобурки и обувала валенки со старомодными галошами. Но ни перчаток, ни шапки я никогда на ней не видела, ни в мороз, ни в снег. Да, интересная бабуля эта Изалия Модестовна.

Влекомая ее не старчески сильной рукой, я плюхнулась на лавочку. Поставила рядом с собой коробку, ссутулилась и с грустью призналась:

– Уволили меня. Вытурили буквально в одночасье ни за что, ни про что. А у меня ипотека, и учусь я на заочном платно…

– Так уж ни за что, ни про что уволили? – прищурилась старушка.

– Ну… нам поставщик хотел подсунуть некондицию вместо элитного товара, а когда я завернула всю партию обратно, вылил на меня такое количество дерьма, стаду слонов хватит утопиться.

– Ну а ты? Неужто, смолчала? – черные глаза соседки довольно сверкнули.

– Ослом его назвала и папенькиным сынком. А он побежал к этому папеньке и нажаловался на меня. Ужас, что за мужики пошли. Мелочные, мстительные, трусливые…

– А ты бы какого мужика хотела? Принца, поди? – насмешливо поинтересовалась соседка.

– Зачем принца? Обычного. Сильного и смелого, способного отвечать за свои слова и поступки.

Тут я вспомнила бывшего мужа, у которого при слове «ребенок» начиналась икота, и добавила:

– Чтобы хотел детей. Чтобы мог взять ответственность и за них, и за свою женщину. И чтобы рядом с ним жить было интересно…

Старушка неожиданно закашлялась, оборвав мои мечты вслух. Я подозрительно покосилась на нее и махнула рукой:

– Да какая разница, чего я хотела! Все равно в нашем мире таких мужчин не осталось.

– Не осталось в нашем мире, говоришь… – задумчиво проговорила старушка и вдруг властным голосом скомандовала:

– Так иди туда, где они есть! Ну, чего расселась – ждут уже тебя. Иди, иди давай!

Под гипнозом ее голоса я вдруг послушно поднялась с лавочки и пошла к подъезду. Открыла дверь, шагнула в прохладный полумрак, и тут меня накрыла темнота…

Другой мир

– Тамила… Тамила… – донесся до меня слабый женский голос. – Сестренка, очнись… пожалуйста…

Что за сестренка? Я попыталась открыть глаза, и не получилось: веки никак не желали подниматься. В голове гудело, во рту перекатывались пески пустыни Сахара, а в ушах что-то бабахало. Или это не в ушах?

Похоже, в подъезде я запнулась о порог и упала. Возможно, ударилась головой, отсюда такое состояние.

– Тамила, прошу тебя… вставай… – зашептал рядом тот же голос.

Где-то недалеко раздался детский плач, похожий на мяуканье котенка. Откуда здесь младенец? В моем подъезде ни в одной квартире нет малышей…

– Элизабет, я знаю, что ты здесь, прячешься у своей ведьмы-сестры! Отдай мне щенка, и за это я сохраню тебе жизнь, – сквозь гудение в голове пробился грубый мужской голос. Раздался грохот, словно удар грома, и пространство вокруг меня закачалось, вызвав приступ тошноты.

– Тамила, пожалуйста… уходи, пока не поздно. Забери Николаса, спаси моего мальчика. Подземный ход…