Истинная правда. Языки средневекового правосудия - Страница 2

1997. № 298. P. 225-269; Jacob

R. Bannissement et rite de la langue tiree au Moyen Age. De lien des lois et de sa rupture // AHSS. 2000. № 5. P. 1039-1079.

связано в первую очередь именно с текстами, с дискурсом, которым

9

власть оперировала и вне которого она просто не могла существовать . Соглашались ли подданные с предлагаемым им образом? Ответить на этот вопрос сложно. И это также связано с особенностями средневековых правовых текстов, слишком редко предоставляющих нам подобную информацию. Наиболее ценны, с этой точки зрения, протоколы конкретных дел, дающие возможность «услышать» голоса не только судей, но и обвиняемых, и свидетелей, «увидеть» их в зале суда. Собственно с попытками французских судей в новых правовых условиях наладить диалог с подданными и была связана их особая забота о составлении и хранении судебных протоколов. Первые робкие попытки их создания относятся к 60-м годам XIII в.⁴. Однако с течением времени записи становились все более полными и детализированными. Это особенно заметно по регистрам Парижского парламента. Если самые первые уголовные дела, содержащиеся здесь¹¹, занимали всего по

несколько строк, то к концу XIV в. описание почти любого процесса

12

требовало уже нескольких фолио . Предпринимались также попытки обобщения накопленного опыта. От XIV в. до нас дошли две выборки наиболее интересных (с точки зрения авторов этих сборников) дел: «Признания уголовных преступников и приговоры, вынесенные по их делам»¹³ и «Уголовный регистр Шатле»⁵.

Как мне представляется, именно «Регистр Шатле» в большей степени, нежели какие-то иные источники, дает возможность понять, что же происходило в стенах средневекового суда; как вели себя люди, попавшие в столь экстремальные условия; как они защищали себя и пытались противостоять судьям; какие стратегии поведения

использовали. Уникальность этого документа на фоне прочих французских судебных регистров эпохи позднего средневековья заставляет остановиться на истории его создания и изучения подробнее.

9 Baker K.M. Inventing the French Revolution: Essays on French Political Culture in the Eighteenth Century. Cambridge, 1990. P. 5, 9.

10 Guilhiermoz P. De la persistance du caractere oral dans la procedure civile française // NRHDFE. 1889. № 13. P. 21-65.

11 Archives Nationales de la France. Serie X — Parlement de Paris. X 2 — Parlement criminel. X 2a — Registres criminels. X 2a 1-X 2a 5 (1314-1350).

12 X 2a 6-X 2a 9 (1352-1382).

13 Confessions et jugements de criminels au Parlement de Paris (1319-1350) / Ed. par M.Langlois et Y.Lanhers. P., 1971.

«Регистр Шатле» (т.е. сборник дел, рассмотренных в суде королевской тюрьмы Шатле в Париже) был составлен в конце XIV в. секретарем суда по уголовным делам Аломом Кашмаре⁶. Появление регистра, возможно, ускорили письма Карла VI, направленные 20 мая 1389 г. парижскому прево с приказом арестовывать убийц, воров, фальшивомонетчиков на территории всей страны, независимо от того, под чью юрисдикцию они подпадали, немедленно проводить следствие и выносить приговоры. «Регистр» включил в себя 107 образцово-показательных процессов, на которых приговор был вынесен 124 обвиняемым. Естественно, Кашмаре не описывал все дела, которые были рассмотрены в Шатле в 1389-1392 гг. Его произведение представляет собой авторскую выборку, что обусловливает фрагментарный характер отраженной в нем действительности и в высшей степени индивидуальное ее видение. Предполагается, что «Регистр Шатле» создавался как своего рода учебник по судопроизводству, как образец для подражания, и предназначался для рассылки в королевские суды по всей территории королевства¹⁶. Цель, которую преследовал Кашмаре, можно назвать двоякой. Во-первых, в его регистре давалось представление о наиболее опасных для королевской власти и общества типах уголовных преступлений (воровстве, т.н. политических преступлениях, сексуальных преступлениях, избиениях, убийствах, колдовстве) и о методах борьбы с ними. Во-вторых, отдельные судебные казусы были призваны проиллюстрировать силу королевского законодательства в самых различных сферах общественной жизни: в борьбе с проституцией, в прекращении частных вооруженных конфликтов (guerres privees), в

~ ~ 17

восстановлении разоренных войной парижских виноградников, etc .

ÿc ÿc ÿc

Традиция изучения «Регистра Шатле» неразрывно связана с особенностями французской школы истории права, к которой следует отнести и работы некоторых иностранных ученых, в силу своих научных интересов подвергшихся волей или

15 Сведения об авторе «Регистра Шатле» были собраны его издателем А.Дюплес-Ажье (RCh, I, VII-XXIII).

16 О политическом значении регистра см.: Gauvard С. La criminalité parisienne a la fin du Moyen Age: une criminalité ordinaire? // Villes, bonnes villes, cites et capitals. Melanges offerts a

B.Chevalier. Tours, 1989. P. 361- 370; Eadem. La justice penale du roi de France a la fin du Moyen Age // Le penal dans tous ses états. Justice, Etats et sociétés en Europe (XIIe-XXe siecles) / Sous le dir. de X.Rousseaux et R.Levy. Bruxelles, 1997. P. 81-112.

неволей ее сильному влиянию. Она также связана с общими принципами прочтения и использования таких специфических источников по истории средневековья как судебные регистры. Приступая к изучению подобных документов - будь то письма о помиловании (lettres de remission), протоколы заседаний (proces-verbaux) или приговоры (arrets) - первое, что всегда отмечает исследователь, это их серийный характер. К такому восприятию подталкивает сама традиция составления регистров, те функции по кодификации права, которые на них возлагались. Отдельные по сути своей документы понимаются как нечто единое, предполагающее изучение en masse. Таков традиционный подход, бытовавший и до сих пор бытующий среди историков самых разных национальных школ.

Подходя к изучению судебных регистров с точки зрения их «панорамности», исследователь, иногда сам того не замечая, а чаще всего полностью отдавая себе в этом отчет, в состоянии выделить лишь нечто более или менее типичное, повторяющееся - то, что лежит как бы на поверхности. Именно так мы постигаем некоторые особенности процессов над ведьмами¹⁸, изворотливость составителей писем о

помиловании¹⁹ , роль судей в уголовном процессе²⁰ , общую

21

направленность папского судопроизводства . Подобные макроисследования ни в коем случае нельзя оценивать негативно, они нормальны и закономерны с точки зрения тех задач, которые ставят перед собой их авторы. Более того, их появление можно только

приветствовать, поскольку слишком многие историки права

22

предпочитают не работать с французскими судебными архивами . Число ученых, обращавшихся в своих работах к «Регистру Шатле» весьма велико, однако я остановлюсь лишь на двух из них - Брониславе Геремеке и Клод Товар - поскольку только они сделали этот источник основным для своих исследований.

Б.Геремек, первым, по большому счету, введший «Регистр Шатле» в серьезный научный оборот, использовал его для постороения собственной теории

18 SomanA. Sorcellerie et justice criminelle: le Parlement de Paris (XVIe-XVIIIe siecles). L.,1992.

19 Davis N.Z. Pour sauver sa vie. Les récits de pardon au XVIe siecle. P., 1988; Gauvard C"De grace especial".

20 Bongert Y. Op. cit.

21 Chiffoleau J. Les justices du Pape. Délinquance et criminalité dans la region d'Avignon au XlVe siecle. P., 1984.

«маргинальности»²³. Неверно оценивая регистр как серийный источник (а не как авторскую выборку), он сделал упор на его типичности и провел знак равенства между миром преступности и низами общества, между преступником и маргиналом. Столь общая постановка проблемы не позволила Г еремеку выделить такое очевидное направление исследования, как анализ социального происхождения каждого из героев регистра Кашмаре, что могло бы навести его на диаметрально противоположные выводы.