Истинная для дракона - Страница 13

Сферы, соединившись внизу, готовы были выплеснуться через край отведенного им русла. Я, без стеснения стонала, вздрагивала и выгибалась навстречу мастерским движениям дракона. А он, в который раз оттянув губами мой клитор, глубже и быстрее двигаясь пальцами в попке, яростно сжимая мою грудь, языком терзал чувствительный бутон. Это было уже настолько невыносимо, что меня словно било током, сдержать крики было невозможно. А в голове зазвучал голос Аден-Драйка: «Сладкая моя девочка… Сейчас я напьюсь тобой… Хоть ненадолго погашу эту дикую жажду…»

Сияющая лава внизу моего живота качнулась и потекла ровным потоком навстречу жарким губам и ненасытному языку дракона. Мне хотелось этого. Чтобы он напился моим соком, моим жаром, моей силой. Она слишком долго ждала освобождения, её слишком много! И вот я ощутила, как огненная река, больно обжигая низ живота, сосуды и мышцы, достигла лона, обожгла его, и двинулась из меня. Этелхарт, орудуя языком, губами и пальцами, уже жадно пил, втягивал меня всю. Клитор достиг какого-то пика чувственности, и в нем будто что-то взорвалось. Меня сотрясал невероятнейший оргазм. Я кричала, стонала и плакала. Да это просто неописуемо!

Этелхарт жадно впился в меня ртом и не отпускал до тех пор, пока не иссяк поток лавы у меня внутри, и пока я не перестала дрожать от сладостной неги. «Если я так реагирую на его руки и губы, что будет при полноценной инициации?» Я уже размышляла их категориями.

Со стоном наслаждения, нехотя дракон оторвался от меня, сжал обеими руками ягодицы, погладил ноги. Глаза его сияли огнем. Жадным огнем, пламенем желания! Сдвинув мои ноги ниже, он приподнялся из воды, выставив пах.

– А что мы будем делать с этим? – провокационно прищурился он. Перед моими глазами могучей дубиной стоял огромный член Этелхарта. Я попятилась. Но насмешник хрипло успокоил:

– Не бойся. Рано. Ты не готова. То, что у тебя сейчас что-то получилось, – ничтожная малость от того, что ты должна уметь. Сегодня только первый день обучения. И он еще не закончен…

Этелхарт вышел из купели, сам завернулся в простыню. Помог выйти и мне. Не успела я мысленно позвать Бэтти, как она появилась в комнате. Дракон отправился к себе, а в моей голове прозвучали его слова: «Наложницу покрепче ко мне в малые покои». Я усмехнулась. Я не знала, как контролировать мой внутренний слух, не знала его причину, но мне это начинало нравиться: кто знает, как смогут пригодиться мне эти телепатические всплески?!

Бэтти, улыбаясь, сушила мне волосы. В зеркало было видно, как она восторженно пропускает длинные пряди через свои пальцы, ласково собирает тяжелые локоны от шеи и висков, скручивает жгутики и укладывает волной, будто размышляя, какую прическу мне сделать.

– Какая ж вы красавица, госпожа! Просто необыкновенная! У хозяина много красивых наложниц, но ни одна к вам и в подметки не сгодится!

Я насторожилась. Да, я красива, я вполне это осознаю. Но почему меня нужно сравнивать с наложницами? Я недоуменно посмотрела на Бэтти в зеркало. Та немного смутилась, а потом всё же продолжила:

– Вы верно будете самой любимой из них! Платья, подарки, украшения разные… вам будет хорошо здесь, госпожа, не печальтесь!

Нет, ну это уж слишком! Я развернулась к Бэтти, та чуть успела выпустить из рук мои волосы, чтобы не дернуть.

– Бэтти, о чем ты говоришь? Какие к черту подарки?!

Бэтти округлила глаза, лучезарная улыбка, делавшая её некрасивое лицо привлекательным, сползла, кожа стала казаться сморщенной.

– Простите, госпожа, простите. Лишнее я болтаю.

Я выдохнула. Дьявол, почему я так себя веду со служанками? Я ничем не выше и не лучше их. И в отличие от них я, как раз, не свободна. Я пленница, жертва, которую готовят для особого ритуала. Роскошь – ничто по сравнению со свободой, свободой выбора! Предложи мне сейчас шикарную жизнь без забот в замке – с платьями, украшениями, прислугой, балами, лошадьми, – и мою прежнюю сумасшедшую студенческую жизнь с театральными капустниками, кастингами, съемками, своенравными режиссерами, и никто не даст гарантии, что я выбрала бы первое, а не второе!

– Бэтти, извини, ты не болтаешь. Это я всё никак не могу принять, для чего я здесь, никак не пойму, кто я сама и что со мной происходит… Лучше расскажи о себе… – Я развернулась обратно к зеркалу лицом, поправив на груди съезжавшую простыню.

– О себе?! – Бэтти была изумлена. – Никто никогда не просил меня рассказать о себе. Все и так знают: и женщины-служанки, и наложницы здесь – бывшие девы, которых либо в числе десяти отдали как оплату защиты города, либо продали бедные родители или родственники, либо похитили разбойники-работорговцы и тоже продали. И я – такая же. Была в числе десяти «защитниц». – Бэтти успокоилась, рассказывала, можно даже сказать, с воодушевлением, а её умелые ручки сооружали у меня на голове нечто восхитительное. – Я, госпожа, не жалуюсь. Наш хозяин – не зверь какой. А как хорош собой! Я-то с лица – совсем нехороша, если бы замуж и вышла, то за какого-нибудь изверга, которому не жена, а рабыня для побоев нужна. А тут, первый мужчина – дракон-воин! Красавец! Сильный! А какой умелый, ууу… – Бэтти ностальгически вздохнула. – Я слыхала, что у других высших девушек пользованных и убивали, и вон выгоняли – куда хочешь иди, хоть в бордель. Аден-Драйки не такие. Самые взрослые служанки здесь, кухарки да банщицы, – это ещё хозяйского отца девы. Малого дракошу и купали, и кормили. Теперь он взрослый – а они всё и купают его, и кормят. – Бэтти хихикнула, а я вспомнила поразившую меня картину в огромной ванной комнате с бассейном, где обнаженного Этелхарта ловко мылила невозмутимая служанка. – Но силой туточки никого не держат. Кто хотел – тот с хорошей деньгой домой вернулся. Самых красивых в наложницы определили, кто против не был. Кто поплоше – в служанки: горничные там, кухарки, прачки…

– А как ты, Бэтти, здесь осталась? Неужели не тянуло домой?

– А что мне там делать-то, дома? Хоть и ради защиты города, а всё равно ведь – порченая! А тут – и стол, и кров, и одежда, и работа хорошая. И конюхи ничего так, – Бэтти многозначительно хмыкнула. – В горничные-то я случайно, конечно, попала. С моим-то лицом, я всегда думала, – только в кухарки да в прачки, чтобы народ не пугать. А хозяин наш, когда приступил ко мне, увидал меня перепуганную, с кривой рожей, вдруг захохотал – не злобиво, без издека, а эдак душевно и заразно, что я, девка неразумная, захихикала, а потом и расхохоталась вместе с ним. А он глянул и говорит: «Всегда улыбайся, слышишь? – Всегда!» А мне чего, не каменья таскать, поди! А уж потом управляющему моя улыбка по нраву пришлась, он меня в горничные и определил. Кто давно работал, всем премудростям меня научили. Вот так вот. А вам, госпожа, ручки портить не дадут. И отпускать не захотят, ой, не захотяааат!!

Бэтти открыла самый большой ларец на туалетном столике (я как-то до сих пор в него не заглянула) и достала булавки с сияющими рубинами и такие же серьги. Мои гладкие черные волосы были спереди разделены на пробор и аккуратно уложены назад. Сзади от затылка жгутиками-лучами расходилась корона из волос. В каждый луч была теперь вставлена булавка с рубином, что стало завершающим штрихом. В зеркало на меня смотрела не просто красавица, а настоящая королева!

– Бэтти, ты такая мастерица! Прическа – прелесть!

– Ой, спасибо, госпожа… Пора одеваться. – Она достала из комода платье, и я потеряла дар речи. «Если такие наряды положено надевать к обеду, то что здесь носят на балах?!!»

И тут меня накрыло. Голова закружилась, внутри часто-часто с отголосками и эхом зазвучало «наложницы-наложницы-наложницы…», я невольно закрыла глаза и… увидела комнату с большой кроватью, поперек которой на спине лежала обнаженная девушка. Широко раздвинутые ноги и распростертые руки были привязаны к углам кровати. Голова свешивалась с края – и не случайно: сжав шею девушки рукой, чтобы она не могла закрыть рот, другой рукой притягивая за волосы, дракон безжалостно всаживал ей глубоко в горло свой немыслимый член. Иногда он зажимал ей нос, пока она не начинала подергиваться. Тогда он резко выходил, давал ей вздохнуть и откашляться и продолжал истязание. «И это тот замечательный Аден-Драйк, который хохотал со своей перепуганной жертвой?! А почему нет? Вот он весь: захочу – похохочу, пожелаю – пожалею, загорюсь – затрахаю!»