И.С.Т. (СИ) - Страница 142

— Да. Наверное, — тот напрягся на мгновение, и откинул голову на его плечо, заглядывая в глаза снизу вверх и шепча так, чтобы слышал только поляк: — Ты позволишь мне… еще один раз. Мне… нужно. Когда скажешь, куда скажешь.

— Ты знаешь, что проблемы это не решит. И он почувствует. — Анжей легонько погладил его кончиками пальцев по щеке. Очень нежно. Очень интимно. — Но ты всегда можешь прийти ко мне. Мой запутавшийся мальчик… все будет хорошо. Ему тоже непросто. И время непростое.

— Я знаю, — Рома прикрыл глаза, словно прислушиваясь к себе. — Мне просто надо пережить эти каникулы. И я не знаю больше никого, кроме тебя… вас, кто может помочь. Я не хочу идти на улицу, чтобы заработать себе приключений на задницу.

— На три дня я еду домой. Потом — в Амстердам. Мы собираемся с парнями там. Я оставлю тебе адрес отеля, в котором мы остановимся. — За их спинами — шумно. И весело. Возмущается Чед. О чем-то говорит Санада. Живо отбрехивается Сима. Но вот так, просто стоять в сторонке, обниматься и уютно шептать — хорошо.

— Спасибо, — Рома слабо улыбнулся, расслабляясь. — Я не справлюсь сам, без вас. Не пойму. Иногда мне кажется, что я ему нужен только как оракул, а все остальное для него — неизбежное зло. Господи, ну что ж так сложно все…

— Он все еще боится признаться, что все изменилось. И он сам изменился тоже. Вот, к примеру, сейчас он начинает буравить меня ревнивым взглядом. Нет, по морде он мне не даст… но вот вопрос близости все еще очень остро стоит перед ним. Вроде решился. Вроде нет. Он из тех, чья чувственность закопана под ворохом предубеждений. Мальчик, который сам свою сексуальность в “железную деву” упаковал. Я немного сочувствую тебе. Но когда все случится… это будет ураган. Главное дотерпеть. — Невесомое касание губ к шее, и Анжей отстранился, отпуская его. И буквально парой мгновений рядом замер Сима.

— Ты сердишься на меня?

— А есть за что? — Рома повернулся, проводил Анжея взглядом, слабо улыбнулся в ответ на шутливый кулак, показанный Матеем. — Ты нашкодил где-то?

— Даже не знаю, — Сима обнял его и вздохнул. — Я понятия не имею, как быть, что делать и как поступать. Я боюсь обидеть тебя. Боюсь оттолкнуть. Или наоборот, надавить. И еще… я очень боюсь сделать тебе больно. Я ведь нихрена не умею. Так что на каникулах почитаю всякое. Ну там… не знаю, порнушки посмотрю.

— Серафим, ты совсем дурак? — Рома дернулся. — Или думаешь, я могу на это обидеться? Или ты на старших насмотрелся? Я твой оракул. Это все, что имеет значение. Все остальное — в базовый комплект не входит. Это ни к чему тебя не обязывает. Тем более, к такому. Как будто я не знаю, как ты к этому относишься.

Бледность разлилась по лицу Симы. Виноватый блеск из глаз исчез. Он просто опустил руки, как-то вымученно улыбнулся и кивнул.

— Да. Точно. Извини. Конечно я дурак. Забей, Ромашка. Все пучком.

Когда он развернулся лицом к развлекающемуся народу, улыбка снова засияла до ушей. Маленький кучерявый дебил. Нехрен лезть куда не просят.

— Майорка ждет меня!

Тишина, опустившаяся после этих слов, была неожиданной. Несколько секунд все присутствующие в комнате смотрели на обоих, застывших от такой реакции, парней, а потом Айвен громко, грязно выматерился, поднялся с пола, подошел к Симе и, ухватив его за шиворот, повел за собой в одну из спален. Почти втолкнул его внутрь, зашел сам и захлопнул за собой дверь, прислонившись спиной.

— Так. Вы, мелочь пузатая, уже всех малость своими хороводами достали. Поэтому сейчас ты отвечаешь быстро и не задумываясь. Свой стыд можешь засунуть себе в задницу. Ты с ним целовался. Нет, это еще не вопрос...

— Не лезь ко мне, Ваня. Нет, это не просьба. Мне все объяснили. Так что вальсируй к Анжу, а меня не трогай. Уяснил? — глухо выцедил Сима.

— Чтобы ты еще полгода своей кислой мордой лица светил, пока тебя кто-нибудь не трахнет? — Айвен вскинул бровь. — Мал ты еще на меня огрызаться. А вот помочь я тебе могу. Думаешь, у нас все сразу хорошо и идеально было? Да ни черта. Только мы на разных граблях топтались, а ты регулярно на одни и те же наступаешь. Ты нужен Ромке. Только слепой этого не заметит. Только из-за тебя он пошел к моему мальчику. Думаешь, только понять, понравится ему или нет? Наивный ребенок. Он хотел научиться. А знаешь, зачем? Затем, что если ты наконец вытащишь голову из задницы и решишься на что-то, чтобы хоть у одного из вас был опыт, чтобы не наделать ошибок еще и в этом. Знаешь, что он думает сейчас? Что на самом деле нужен тебе как оракул и только. И что… постель ты воспринимаешь только, как приложение, от которого не избавиться. Как супружеский долг.

— Иди нахер, Ваня! — Симу затрясло, он принялся вырываться, выкручиваться, лишь бы только разорвать контакт. — Отъебись от меня. Вали к своему мальчику и не еби мне мозг!

— Иван. — Голос, буквально хлестнувший из-за двери, был полон льда и настоящей ярости. Такой знакомый и незнакомый. Айвен вскинул брови и вдруг усмехнулся, отступая.

— О, хочешь посмотреть на оракула, который почувствовал, что его оператора обижают? Убийственное зрелище. Народ старается держаться подальше, — он резко развернулся, распахнул дверь и шутливо поклонился. — Сдаю в целости и сохранности, — дунул так, чтобы разлетелись Ромкины вихры, и вышел, обойдя его.

А на Ромку смотреть было почти страшно. Заострившиеся черты лица, поджатые побелевшие губы и потемневшие почти до черного глаза. От него такого веяло Силой, мощной, яростной. От нее хотелось невольно вжать голову в плечи. Проводив Айвена тяжелым, настороженным взглядом, Рома вошел в комнату, поднял на Симу глаза, несколько секунд смотрел, не отрываясь, а потом обмяк, опуская плечи. И в комнате словно посветлело вдруг.

— Что случилось, Серафим? — мягко, почти нежно спросил он.

— Все хорошо, Роман, — вскинул на него глаза Сима. — Все хорошо. Я все понял. Осознал. С идиотскими замечаниями и дебильными улыбками больше не полезу. Это было тупо. Извини.

— Ты ничего не понял, — Рома вздохнул и вдруг сполз по двери на пол, подбирая под себя ноги и сразу становясь маленьким, почти крошечным. — Ничего. Мне никто кроме тебя не нужен. Даже когда думал, что ты оператор ректора, я только на тебя смотрел. Только вот ты на меня так не смотрел. А когда мы вдруг парой стали… Словно это запечатление тебя тащит, а не ты сам. А это хуже, чем насилие, Серафим. И я не имею права заставлять тебя делать то, что ты сам не хочешь.

По стене так же медленно сполз на пол Сима. Только он, ко всему прочему, кулаками размазывал по лицу хлынувшие из глаз слезы.

— Я не знаю что это. Я не знаю. Ты мой лучший друг. Ты тот, за кем я на Темный планар полезу, если припечет. Я, блядь, по морде за тебя кому угодно навешаю… мне нравится целоваться с тобой, быть с тобой рядом. Мне нравится тебя обнимать. Я чувствую тебя как себя. Я не знаю, запечатление это или нет. Если б ты мне был пофигу, не было бы запечатления.

Рома вскинул голову, несколько мгновений смотрел на него, а потом переполз поближе. Притянул голову к себе, обнимая крепко, очень крепко.

— Головушка у тебя дурная, Серафим. Давай оставим все, как есть. Я твой лучший друг, ты мой оператор. Ночью вдвоем спать не холодно, если под одним одеялом, а если целоваться достаточно долго, то, говорят, помогает потом, на метатренинге. Ничего не изменится, — он с силой закусил губу, на мгновение прервавшись, а потом заставил себя снова расслабиться. — Это не проблема, дурной ангел ты мой. Мои желания — не проблема.

— Все изменилось, Рома, — Сима зажмурился и всхлипнул. Отчаянно шмыгнул носом, в тысячный раз чувствуя себя хлюпиком и размазней. Насколько проще было дома. Несмотря ни на что проще. Особенно если не обращать внимания на явления отца и шрамы, оставшиеся на заднице, после тяжелой армейской пряжки. — Мы изменились. И ты свои желания в коробочку не спрячешь.

— Я их переживу, — Рома запустил пальцы в его кудри. — В конце концов, невозможно гореть вечно. Да и жизнь — штука странная. Кто знает, может, вот сейчас выйду из блока и встречу кого-нибудь. И влюблюсь без памяти. Серафим, — он заставил Симу поднять голову и принялся стирать мокрые дорожки в лица. — Ну и морда у тебя, Шарапов, — усмехнулся он. — Мы изменились, ты прав. Но разве тот Сима, что пришел сюда, сидел бы вот здесь? Он бы убежал от меня с криком, что его насилуют-спасите-помогите. Мы изменились, но мы не должны ломать себя. Я справлюсь с этим. Ты часть меня, только это важно. Слышишь? Только это. То, что мы чувствуем друг друга. То, что я почувствовал, как тебе херово, пока Ванька был здесь. Все, успокойся. Я люблю тебя так или иначе, и обижаться не собираюсь.