И.С.Т. (СИ) - Страница 128

— Угу, знервував на чорну сливку* (распсиховался по-черному) — забавно, но уложил Ромку на постель он очень осторожно, и только потом присел на край кровати сам.

— Ром, тебе что принести? — заглянул в комнату Чед.

— Что-нибудь калорийное. И сладкое, — Силиверстов тут же свернулся в клубок, закрывая глаза. — Это действительно так страшно смотрелось? Глаза у тебя, Серафим, были…

— Пиздец как смотрелось, — вздохнул Сима, накрывая его одеялом. — Идет чувак и ты, как привязанный на веревочку зомбик…

Рома вздрогнул и потянул Симу к себе:

— Побудь со мной. Хреново просто. А с тобой легче.

— Отбивные с доставкой, так что… двигайся, будем валяться дальше, — улыбнулся Сима, склоняясь к нему и с нежностью касаясь губами лба.

Рома откатился, открывая глаза и поблескивая ими сквозь ресницы.

— Я чувствую тебя. Действительно чувствую. По-настоящему. И я теперь понимаю и ректора, и Анжа.

Сима вытянулся на постели поверх одеяла и обнял Ромку.

— Спи. Мы со всем разберемся и со всем справимся. Я твой оператор. Ты мой оракул. Мы вместе. Два в одном. И я тебя никому не позволю обижать. Так что спи.

— Только разбуди, когда Чед вернется, — пробормотал Ромка, поерзал под одеялом и уютно засопел, мгновенно проваливаясь в сон.

В кафе было на удивление людно. То ли по причине холода, то ли по причине отмененных каникул. В основном народ кучковался по углам, собираясь в привычные группы. Густо пахло кофе и корицей. Ну да… Рождество ж. Только веселья что-то маловато.

За столиком в центре, тем не менее, тоже сидели. Мартин, медик который привел Рому в блок, и тот самый мистер Гилрой. Генри Гилрой. И снова острый укол узнавания. Ведь видел же где-то! Вот только где?

Чед подошел к раздаче, быстро собрал заказ для Симы, выбрал для Ромки кусочки курицы в карамельном соусе, меренги и горячий шоколад, попросил все упаковать с собой и задумался. С одной стороны как-то неприлично подойти к членам комиссии в кризисной ситуации и начинать расспрашивать о том, каким образом можно разобраться с собственным «плато». С другой же мистер Мартин прав: ждать этой самой провокации можно, как говорит Сима — до новых веников, что бы это не означало. А мистер Шеннон до чертиков не любил оставаться в отстающих.

Выбрав себе легкий салат со стейком из форели, Чед решительным шагом направился к столику, занятому членами комиссии, тихо радуясь, что нигде поблизости не наблюдается мистер Ллойд.

— Доброго дня, джентльмены… я не помешаю? Мне хотелось бы поговорить с вами, мистер Гилрой…

Тот слегка опешил, но быстро взял себя в руки. Блеснул стеклами очков и, подвинув свой поднос, под тихий смех Мартина чопорно произнес:

— Конечно, сэр. Человек, столь решительно настроенный должен быть выслушан незамедлительно.

На миг Чед растерялся. Не нашелся сразу что сказать. Не издевка ведь? Нет. Точно нет. Болезненные горькие шпильки он давно научился различать и принимать. «Держать удар», — как говорил Тимур. Здесь что-то иное.

Он деликатно присел на краешек свободного стула, сдвинул на краешек же стола свой поднос.

— Я понимаю что должно быть сейчас не лучшее время для вопросов, но иного случая поговорить со сторонним наблюдателем у меня может не представиться, а преподаватели о нашем потенциале, как правило молчат, так что мистер Мартин любезно сообщил о том, что мой потенциал как вероятного материалиста высок, но для его развития и совершенствования мне необходим некий толчок…

Гилрой покосился на Мартина и хмыкнул:

— Мистер Мартин абсолютно прав, мистер Шеннон. У вас действительно очень высокий потенциал, но он у вас… спит. Обычно таким толчком является вступительный тест. Потом — первый урок Введения. В вашем же случае, видимо, ваш дар… просачивался еще до вашей официальной инициализации. Поэтому толчка не произошло. И в филиале вам не встретился тот, кто дал бы вам этот толчок. Обычно это угроза. Или сильное чувство.

— А… — Чед рассеяно поковырял вилкой стейк и поднял взгляд на Гилроя. Ярко-синий взгляд за стеклами очков. На него даже не натыкаешься. На него с разгону напарываешься. — Были ли случаи, когда дар так и не просыпался? В смысле, когда за все время учебы не случалось толчков?

— Ваш дар с вами, — взгляд Гилроя стал мягким. — Вы умеете работать с материей, иначе не учились бы здесь. Просто он не работает пока в полную силу. Это не редкость. И не приговор. Просто вам придется работать чуть больше и дольше. Здесь работает один из лучших материалистов, почему вы не обращались к нему с этим вопросом?

— Потому что не подозревал о том, что происходит? — растерянность? Расстройство? — Или потому что по бОльшей части преподавателям приходилось разруливать проблемы, которые существенней моего недопонимания? Мистер Лемешев отвечал на все наши вопросы, но ему же и приходилось наблюдать всплески других и нейтрализовывать их последствия… Когда Тимур разнес ползамка, он восстанавливал то, что не смогли выправить на планарах.

— К сожалению, я всего лишь корректор, — Гилрой действительно выглядел огорченным. — Но я могу попытаться помочь вам. Хотя бы понять, в чем проблема. Возможно, у вас тоже стоит блок, как и у вашего друга.

— «Всего лишь корректор?» — вскинул бровь Чед. — Мне казалось, что круче корректоров в этой жизни только принц Гарри… ну и вряд ли в нашем уникальном филиале может быть еще один уникальный блок.

— Каждый из нас рождается с блоком, который при обучении снимается ключом. Просто ваш может быть чуть сильнее. Нет абсолютно одинаковых технологов и все ситуации разные. В этом вы далеко не уникальны, — Гилрой дотянулся до него через стол и накрыл пальцы теплой ладонью. Несколько секунд молчал, прикрыв глаза, а потом медленно отстранился. — Внутри каждого из нас есть часть какого-либо планара. То, что мы называем Даром. В вас я чувствую хаос. Два Дара, каждый из которых стремится к доминированию.

— Два?! — от неожиданности Чед выронил вилку. — Но это единичные случаи. Такое бывает крайне редко, как я читал.

— Это особенный филиал. Здесь понятие «редко» почти не существует, — Гилрой улыбнулся. — Вам не стоит так волноваться. Когда вы разберетесь со своей истинной специализацией, вторая может остаться лишь эхом.

— Это очень неожиданно. И печально, — Шеннон нахохлился. Есть разом перехотелось. Мигом представились мытарства Тимура, который три года шарахался неприкаянным, и глюки метатренинга помноженные на два в отсутствие якоря или запечатления.

— Это очень интересно. Не стоит смотреть на других и примерять на себя их судьбу. Ваш якорь может ждать вас за углом или соседним столиком. По крайней мере, он у вас в принципе может быть. А таким, как я, например, это не положено природой. Это делает нас сильнее, но почувствовать единение запечатления мы не способны.

— Глядя на моих друзей, не могу сказать, что мне нравится мысль о таком единении. Особенно когда они начинают трепать друг другу и всем окружающим нервы, — тряхнул головой Чед. — Послушайте, как же вы тогда метатренинг пережили?

— Якорь не означает запечатления, а якоря могут быть даже у корректоров. Но мы изначально переживаем их легче. По сути, мы часть планаров. Их энергия свободно протекает через нас, мы и есть планары. И внутри нас они находятся в гармонии и согласии. Это константа, к которой мы приводим окружающее. Это и есть сущность корректора. Это та причина, по которой мы чувствуем любое возмущение и можем его сгладить, исправить или убрать. Но позвольте спросить, чей же пример отношений вас так пугает?

Чед задумался. Не по причине ли спокойствия так тянуло Тимура к Арестову? С учетом жутких встрясок, которые устраивал Ширинский, можно предположить, что его дар намного мощнее. Или многограннее. Арестов удивительно спокоен. Уравновешен. Умопомрачительный контроль.

— Да те же Ромка с Симой, — пожал плечами Чед. — Они с самого начала учебы друг друга мучают. И меня заодно. И Аяна с Фреем.

Гилрой вскинул бровь, а потом рассмеялся.