И.С.Т. (СИ) - Страница 109

— Я чувствую его, но его там словно что-то держит. Я не могу убрать воздействие, сил не хватает.

— Какое охуенное Рождество у вас тут, блядь, спасу нет. Сплошные восторги, — процедил Сима, вцепившись Ромке в плечи. — Давай, погнали…

Он провалился первым, не дожидаясь Фрея. Просто нырнул, не попытавшись даже ни за что зацепиться. Он был один. Просто один. Потому что тот, кого нужно было спасать, и был его якорем. Был его частью. Больше, чем просто приятелем.

Где-то в стороне, перекрывая на миг стихшую музыку, витиевато и с задоринкой по-норвежски выругался Гейр. Его энергия прорвалась на изувеченный планар холодным искристым огнем.

Фрей опустился мягко, и там, где его касались жадные щупальца тьмы, сыпались искры. Тьма испугано отступала, съеживалась и расплылась прахом.

— Просто обними его, — звучал в голове голос Фрейя. — Ты оператор, ты сможешь. Позови как тогда, в Заводи. И сильно держи, очень сильно. Я не могу одновременно держать и тянуть, но если ты будешь его держать, у нас получится.

Это похоже на «ты же умный, придумай что-нибудь». Конечно оператор. Только не Ромкин. Ромкин оператор — вот он, Тимур. Измученный. Почти не осталось сил.

— Ромыч… Ромка… — шелестом, едва слышным. Как много сил пьет этот планар. — Идем, Ромка, надо валить отсюда… хер знает, что делается, пойдем… я без тебя никак.

Странное ощущение — впустить в себя тающий огонек. Позволить ему оказаться внутри. Поддержать. Обнять. Защитить от наползающих клякс. А потом еще и почувствовать легкий толчок, будто взмываешь на скоростном лифте. Мгновенная почти-невесомость, короткий полет, и тянется хвостом кометы такой же измочаленный огонек следом. Смертельно усталый оператор. А глубоко «внизу» остался морозный проблеск искристого синего огня Линдстрема, вытолкнувшего их в реальность.

— Молодец, — донесся до него голос Фрея. Мечущегося наравне с другими такими же корректорами, пытающегося защитить и вытолкнуть остальных. На сглаживание возмущения планаров нет ни времени, ни сил.

…Удар по щеке был чувствительным, почти болезненным. Но Ромка в руках уже не бился, а лежал расслабленно, почти умиротворенно.

— Что там произошло? — куратор-грек смотрел требовательно. — Почему Фрей не вернулся?

— Арестов там. Они все пытаются вытолкнуть тех, кто там застрял, — Сима тряхнул головой, но чуть не свалился. И если бы не шагнувший ближе Санада — растянулся бы на полу. — Арестов месится с кем-то. И туда же пришел этот ваш норг…

— Гейр? — нахмурился Александр.

— Ага, Викинг прям как Валькирия спикировал и вытолкнул нас. Ромку, меня и Тима. А сам остался.

— От нас сейчас там мало толку, а оракул будет только мешать, — Дейм помог Симе устроить Рому, проверил притихших от усталости Анжа с Айвеном. — Какого черта он туда пошел?!

— За ним, — кивнул Матей на Симу.

— Вопрос в другом, зачем он там остался, — негромко заметил Лемешев. — Господи, выключите кто-нибудь эту музыку! И стробоскопы тоже.

Точно услышав его слова, кто-то у пульта и впрямь прекратил и музыку, и мельтешение света. И тут же, на грани сознания прошелестело тихое:

«Натан…»

Дейм замер, глядя на Лемешева почти с ужасом:

— Ты это слышал? Мне не показалось?

— Это Натан, — побледнел Александр. — Черт. Мы должны идти за Гейром.

— Полагаю, нам стоит по максимуму разобраться с народом здесь? — негромко спросил Санада. — Там мы будем бесполезны. Здесь можем помочь медикам.

— Главное — не уходите на планар. Ни в коем случае.

— Мы не самоубийцы, — нахмурился Матей. — Но нам хотелось бы знать, что происходит.

— Пока мы знаем не больше чем вы, — Дейм еще раз проверил состояние Ромы, зачем-то потрогал лоб Симы и Анжа, и только потом взял Лемешева за руку. Как хроник, он легко и без проблем «опускался» на планар, но сейчас было по-другому. Казалось, что он пробирается через узкий и обросший шипами проход, протиснуться сквозь которые очень сложно. Судя по огненному оттенку этих самых шипов, лапку к их созданию приложил Арестов. Отличный забор. Такой, что аж рычать хотелось.

— Марек, черт…

— Будь за мной, — тихонько сказал Александр. — Я смогу пройти и протяну тебя. Придется повозиться, но там Гейр и там Натан. А мы их группа. И пусть призрачно, но мы все еще связаны…

Он снова закрыл глаза, только сильнее сжав руку Деймоса. Так, что побелели костяшки пальцев. Он проваливался легко, стремительно, почти не встречая препятствий, в обезумевший штормовой уровень планара, сквозь обжигающие шипы, истончаясь до предела и делая такой же тонкой энергию грека.

«Нас будет четверо… снова четверо… ты мой якорь, моя половинка… если тебя не станет, возвращаться мне будет незачем…»

Дейм промолчал, но слишком яркими были его эмоции. Почти обжигающими.

На планарах нет понятия пространства, нет сторон, верха или низа. При каждом погружении мозг адаптирует информационное поле под знакомые категории, но сейчас весь мир словно сошел с ума. Всполохи ярко-красного сменялись ледяными искрами, которыми сыпали пустота. Красное — Арестов. Безжалостно выжигающий целые слои реальности планара вместе с язычками мрака. Линдстрем… Оракул был бессилен что-либо сделать с полями, но клубящийся перед ним сгусток тьмы имел знакомый привкус и оттенок.

— Натан? — в голосе Дейма шок и ужас смешались в равных пропорциях. — Это Натан?!

— Натан!.. — зов на какой-то миг перекрыл безумную дрожь и яркий калейдоскоп вспышек. Зов. Только не Лемешева. Звал Линдстрем. Звал отчаянно, болезненно. Таких интонаций у него не было слышно уже давным-давно. И сейчас, здесь, в этот момент Гейр перестал быть ректором. Перестал быть Айсбергом. Он был Гейром. Оракулом, потерявшим своего любимого оператора много лет назад.

— Натан, это я… остановись, прошу!..

Пришедший ответ оглушил болью, сожалением и яростью. Оглушил, ослепил вспышкой, но Арестов словно только этого и ждал. И в пространстве планара появились льдинки, с бешеной скоростью срастающиеся в толстую цепь. Своим концом она устремилась в самое сердце клубящейся тьмы. Та застонала, закричала, пошла рябью, забилась, силясь выбраться из сковывающих звеньев. Слабая, но все еще живая связь группы полыхнула мгновенным воплем то ли проклятья, то ли мольбы о помощи, и погасла вместе с тьмой, на месте которой теперь зияла дыра, ведущая вникуда.

— Марек, НЕТ!!!

Боль переполнила все. Боль билась вместе с пульсом в реальности, билась в сознании, билась здесь, между ними. Боль заполонила все, не оставляя ни единой полости внутри Агейра Линдстрема. И он закричал…

«Гейр, боже-боже-боже…» — Искорка энергии Лемешева заметалась вокруг пульсирующего отчаянием и горем сознания оракула, силясь поднять, вытащить с изувеченного планара. Вот только сам Александр не мог сделать ровным счетом ничерта. Гейр лишился воли. Точно эта вспышка выжгла и его тоже.

— Марек, — рискнул позвать Деймос. — Это Натан, нельзя…

— Я знаю, — голос Марека был усталым, напряженным и злым. — Уходите отсюда.

— Марек…

— Он жив, ваш Натан, — по планару словно прошелся обжигающий ветер. — А здесь дыра на Темный планар. Валите, пока я вас не вышвырнул. И отправьте ко мне всех корректоров. Всех, что есть. Студентов тоже.

— Ты рехнулся?! Это же опасно!

— У меня нет времени на сомнения. Проход начнет расширяться. Мы должны удержать его.

— Марек, четвертый курс в Орлином Гнезде, они сюда не дотянутся, а в филиале один первогодка, один второкурсник и один парень с третьего, — Лемешеву все-таки удалось принять в себя сознание измочаленного оракула и мягко потянуть его прочь.

— Я не могу отправить сюда детей, — тяжело обронил Гейр. — Я за них отвечаю, это же дети, что они могут?..

— А готов ты отвечать за оставшихся детей? Ты знаешь, что такое Темный планар. Твой милый пробил туда дорогу в обход всех запретов и замков. У меня одного не хватит силы удержать это на месте. И мы теряем время.

— Ты можешь черпать из меня, — не сдавался Гейр.