Исследование взаимоотношений в Российской Армии - Страница 28

Тем самым людьми интуитивно признаётся, что, какой бы ни была армия, она, тем не менее, выполняет функции, которые никакая другая социальная структура выполнять не в состоянии. К армии просто неприменимы критерии экономической эффективности и даже некоторые критерии социальной эффективности. Она просто есть и выполняет уникальную роль, которую никто больше выполнить не способен, поэтому она оказывается как бы в стороне от оценки эффективности. Да это и понятно: какой частник будет рисковать своей шкурой на войне? Какой чиновник будет рисковать своей жизнью, беря вместо ручки в руки автомат? Кто из них будет разгребать завалы и разминировать бомбы? У меня перед глазами до сих пор стоит картина: сапёры ФСБ в крупном кавказском городе крутятся вокруг найденной мины, боясь подойти к ней ближе десятка метров. Подъезжает военная машина разминирования, из неё выпрыгивает группа солдат, из кабины появляется капитан. Подходит к мине, колдует над ней, подзывает бойцов. Те берут её голыми руками, закидывают в кузов машины, садятся рядом, а машина отправляется на полигон, где бомбу уничтожают накладным зарядом. А представьте теперь ситуацию с землетрясением или пожаром. Кто полезет в догорающее здание спасать людей? – Солдаты. Кто будет буквально зубами грызть землю, возводя преграды для вышедшей из берегов стихии? – Солдаты. Никто, ни один чиновник, рабочий или частник не полезет туда, куда лезет солдат, получив соответствующий приказ. О боевых операциях и боях вообще говорить не приходится: для них нужны дисциплинированные, специально выдрессированные армейские подразделения, где у солдата даже вопроса не встанет о жизни и смерти, когда нужно выполнять приказ. Заставить же рядового обывателя лезть в пасть смерти даже за большие деньги не так уж просто, а не повернуть назад или не отступить в самых критических условиях заставить его и вовсе невозможно. Только армейская дрессировка способна на это.

Так что можно говорить о степени эффективности армии по особым критериям, но не о её неэффективности с точки зрения каких-то экономических или социальных критериев, рассчитанных на гражданские социальные структуры. И здесь необходимо признать, что в каком бы состоянии ни пребывала армия, она всегда сохраняет способность выполнять уникальные задачи, на выполнение которых не способна ни одна другая социальная структура. При этом она может быть малоэффективна в выполнении какой-то задачи в силу бардака в ней или недостатка соответствующих специалистов и оборудования, но даже в этом случае она сохраняет потенциальную способность выполнить такую задачу. Обществу необходимо только приложить некоторые усилия для этого (навести в подразделениях порядок, подготовить специалистов, внедрить новое оборудование и оружие).

Эта уникальная эффективность армии, её особая сфера задач порождены уникальной армейской дисциплиной, особенностью её структуры и организации. При этом, однако, они не являются абсолютным благом. Дисциплину необходимо вбивать в человека, она не является чем-то врождённым. Человеку вообще свойственно думать, переживать, заниматься самоанализом, сомневаться. Армия же требует беспрекословного подчинения. Единственный, кто должен в армии думать и переживать, это офицер, да и то в допустимых пределах. Так что воспитание из пацана солдата неминуемо требует постоянной промывки мозгов, наказаний, даже унижений (что неизбежно для того, чтобы солдат научился уважать социальный статус) – это суть изнанка медали. Даже в военных училищах Российской Империи официально были разрешены розги. Мой прадед (воевал на фронтах Первой мировой, красным офицером прошёл всю гражданскую войну, русско-финскую войну) в этом отношении как-то заметил, что дисциплины в армии в советское время стало меньше, армия уже не та. Армия требует систематических и крутых мер для быстрого и качественного воспитания солдат и офицеров, а оттого, что солдата отправят на гауптвахту, траншея, которую он не вырыл, не станет рыться сама. Наказание должно быть неотвратимым и незамедлительным, плюс, желательно, чтобы оно было систематическим. Выходит, хотим мы того или нет, а без крутых мер воспитания армия немыслима, другой вопрос, что и здесь есть некоторые цивилизованные рамки, нормы приличия, некоторый минимум человеческого достоинства, нарушение которых недопустимо. В реальности здесь устанавливается некоторый баланс, зависящий от не чисто армейских факторов – идейного и морального состояния общества, культурного и образовательного уровня идущих служить людей, социальной вышколенности людей до армии. Вносит свой вклад и конкретно-историческая ситуация в армии: степень её задействованности в решении социально значимых задач, частота и интенсивность учений, качество и интенсивность подготовки солдат, степень контроля со стороны вышестоящих командиров и специальных контрольных структур.

Помимо крутых мер, воспитание (дрессировка) может производиться на основе сознательности. Подразумевается осознание человеком необходимости выполнять армейские требования исключительно из внутренних убеждений. Но люди с такого рода убеждениями суть исключение: они становятся массовым явлением только в особые исторические периоды или во время некоторых войн. Например, в настоящее время Израиль может похвастаться идейной армией во многом потому, что он постоянно воюет, а люди постоянно ощущают себя в окружении потенциальных врагов; плюс постоянная террористическая война и особенности менталитета евреев.

Идейные бойцы попадаются и в современной российской армии, но как исключения, не определяющие общей ситуации. Соответственно, привыкшие к типичным людям и методам воспитания, офицеры и сержанты не делают различий между обычными бойцами и бойцами идейными, применяя к тем и другим единые методы физического воспитания, вдалбливания.

Подобное положение усиливается особенностями менталитета русских: они будут делать что-либо, только если осознают внутреннюю потребность делать это или если их к этому принуждают силой, причём, систематически, иначе они имеют свойство очень быстро «расслабляться». Налицо необходимость идейности или принуждения, только в отношении русских эта необходимость здорово усиливается, помноженная на потребности темперамента (менталитета). Идейности же в современном российском обществе взяться неоткуда, остаётся принуждение.

Таким образом, вопрос эффективности армии определяется особыми критериями и прежде всего тем, насколько эффективно армия выполняет специфические для неё задачи и функции. К ней нельзя подходить с абстрактными критериями эффективности из других сфер. Кроме того, эффективность армии неразрывно связана с негативными, изнаночными составляющими армейской жизни – от этого едва ли удастся когда-либо уйти. Служба в армии никогда не станет восприниматься как работа, сколько бы здесь ни платили. Опять же, сколько бы в ней ни платили, требуются более действенные средства поддержания её эффективности, воспитания солдат. Всегда необходимо также иметь в виду, что мы живём в России, народ которой отличается особыми свойствами менталитета, поэтому те методы поддержания порядка, что оказываются эффективными, скажем, на Западе, у нас в армии будут пробуксовывать, – это в первую очередь касается лишения части заработка. Также русские не являются просто винтиками в социальной структуре, как это имеет место в случае с западными людьми; они не просто работают, но предпочитают жить службой, образовывать коллектив, и от этого их не отвратить никакими лишениями. Данные факторы необходимо не только учитывать и использовать, но и держать в допустимых рамках, для чего есть организационный ресурс как в самой армии, так и в обществе вообще; нужно только уметь правильно оценивать ситуацию и использовать этот самый ресурс.

Итак, для оценки армии необходимы специфические критерии эффективности. Естественно, данный вопрос никак не разработан в официальной науке. Те крохи статистики, что применяются в самой армии, даже отдалённо не отражают социальной ситуации в ней, неся лишь общую рутинную информационную нагрузку, и используются лишь для оценки проблем комплектования, внутреннего обеспечения материальной базой и уровня преступности. При этом все элементы официальной информации используются не столько для аналитической оценки ситуации, сколько в качестве показателя качества работы нижестоящих чинов перед вышестоящими, что само по себе располагает к недомолвкам, сокрытиям и приписываниям в отчётности.