Испытание Тарана - Страница 6
- На этот раз придется расположиться внизу, - сказала Эли, когда они вошли. - Мы тогда с тобой сожгли запас дров, и дядюшка узнал, что я тут побывала. Как он разозлился! Закатил целую проповедь: здесь у него единственное убежище, где он отдыхает в тиши, в покое, заветный уголок, дорогой его сердцу, пристанище души... Представляешь, так и сказал пристанище души! Грозил расставить по всему дому капканы.
- И как ты вышла из положения?
Она рассмеялась, весьма довольная собой:
- Я долго и горячо просила прощения. А предварительно, с самым смиренным видом, отдала ему дубликаты ключей. Заказала-то я их не по одному!
- Ты трижды умница! - вырвалось у него.
Девушка фыркнула от удовольствия.
- Жаль только - не удастся понаслаждаться у камина...
Она хлопотала над ужином, друг стоял сутулясь, на чем-то мрачно сосредоточенный.
- Ты не забыла ту историю о докторе? - вдруг спросил он.
Она подумала, его влекут воспоминания об их зимней ночи здесь, когда он был заразительно жизнерадостным и ироничным. Растроганная, глубоко переживая за него, она старалась вернуть его к тому состоянию, повторяя рассказ со всей выразительностью, на какую только была способна. Он следил за повествованием с тревожной жадностью, нервно потирая виски, взгляд блуждал по пустому помещению и вновь и вновь возвращался к связке ключей, которую Эли оставила на стуле.
Ночью, когда девушка заснула, он с осторожностью, точно и в самом деле опасаясь капканов, поднялся наверх, подобрал ключ и вошел в зал. На столе возле известной скульптурной группы белели бумаги: отдельные листы разного формата, стопки, кипы. Их придавливали полированные дощечки из яшмы, которая красиво заблестела в луче фонарика. Карлейн воровски оглядывался по сторонам, замирал, будто прислушиваясь к чему-то. Что думал он найти здесь? Он сознавал лишь невозможность избежать осмотра этого зала, прикосновений к его стенам, к предметам, находящимся в нем...
Знакомые надписи на пластинках до того раздражали высокопарностью, что хотелось расколотить их вдребезги. Он читал: "Кто последует за мною под серп, пойдет по радуге - мосту на ту сторону, - тот повлечется далее по спирали вечного возвращения и сможет случаем высекать молнии из игорного стола Земли..."
Едва не отшвырнув дощечку, он обратился к бумагам: это оказались чертежи, схемы, расчеты... Рука так вцепилась в край стола, что онемели пальцы: инженер узнавал проект, замысел которого давно созрел в его голове. То, что он намечал в общих чертах, здесь было развито до мельчайших деталей... Точно он не погрязал изо дня в день в рутине, а трудился над своим проектом.
* * *
Месяца полтора спустя Карлейн послеслужбы пригласил Кунеша и Снеля на свою помолвку, обещая в первоклассном ресторане "Три чаши", который скромно именовался погребком, изысканный ужин с самым широким выбором дорогих вин. В отличие от Снеля, степенно-сдержанный Кунеш, мужчина средних лет, колебался: его ждет семья... Но Карлейн настаивал: как-никак они коллеги, сидят бок о бок. Он уже и деликатесы заказал и, конечно, оплатит и то, что гости захотят сверх меню.
В погребке их ждал отдельный кабинет. Стол и впрямь поражал изобилием.
- Признайся, ты залез в долги, приятель! - оживившись, воскликнул Снель и поспешил отпробовать из бокала. - Или твоя невеста богачка! Где, кстати, она? Где остальные гости?
Карлейн молчал, ожидая, когда выйдет кельнер. Затем загадочно сообщил: вместо невесты он пока представит коллегам ее рассказ.
Передав услышанное от Эли, поведав, на какие бумаги он наткнулся в запертом зале, инженер продолжил: он обыскал множество библиотек, архивов и нигде ни газеты, ни журнала с упоминанием об этой истории...
- Выдумке, - поправил Кунеш. - Было бы удивительно, если б вы что-нибудь нашли! Вы большой шутник, старина.
- Ошибаетесь, дорогой коллега. - Карлейн достал из портфеля и развернул небольшой рулон - фотокопию какого-то текста. - Мне пришла мысль о коллекционерах: наверняка есть и такие, кто коллекционирует старые газеты. Я нашел одного чудака. В молодости он сам читал эту историю! О ней писали, и много! Но когда он занялся коллекционированием, оказалось, те газеты и журналы кто-то скупил. Все же ему посчастливилось добыть экземпляр с отрывком из статьи одного исследователя. Вскоре после ее опубликования тот умер... Автор высказал гипотезу о методе Шимона. Мне позволили лишь сфотографировать газету - старик не выпускал ее из рук.
- Что там? В двух словах! - попросил Снель. Он осушил очередной бокал вина и принялся за приготовление коктейля.
- Тут высказана такая штука... - Карлейн расправил фотокопию. - Особые участки мозга, то, что называют подсознанием, возбуждаясь, излучают волновые колебания. Под их влияниемв других участках образуются вещества, которые расщепляются и тем самым вызывают в сознании определенную мысль, представление... Так вот, воздействием слабого электромагнитного поля можно блокировать участки мозга, где должны вырабатываться вещества, и тогда волновые колебания будут излучаться как бы вхолостую... Если на их частоту настроить частоту электромагнитного поля, возникнет резонанс...
Карлейн стукнул ложкой по хрустальному бокалу - тотчас тонко зазвенел и соседний бокал.
- По этому принципу многократно усиленные колебания может воспринять некий другой мозг: в нем образуются вещества, о которых шла речь, и родится мысль.
Он посмотрел на коллег.
Снель слушал его, забыв про свой коктейль, приподняв брови, ввалившиеся глаза смотрели с горячечным напряжением. Кунеш озабоченно мял салфетку и проводил ладонью по лицу, как человек, утомленный тяжелым делом.
- Наше подсознание нещадно работает, наше! - Карлейн стиснул пальцами виски. - А мысли... мысли, которые должны были быть нашими, рождаются в чужой голове!.. Из наших способностей, из того, чем природа одарила нас!
- В конце дня, - пробормотал Снель, - у меня всегда ощущение, будто мой мозг - выжатый прессом лимон, хотя я занимаюсь делами, не требующими умственных усилий... А вы заметили - стоит ступить в наш зал, как на тебя начинает словно что-то давить? Давит и давит весь день... и эти головные боли! Без сомнения, на нас там что-то воздействует.
У Кунеша было кисло-бесприютное выражение, и Карлейн подумал, что правильно решил не упоминать о пластинках из яшмы: ничего, по сути, не добавляя к главной мысли, они лишь отвлекли бы от нее и еще более поколебали доверие к его открытию.
Пожилой коллега не обошел вниманием страсбургский пирог, трюфели.
- Догадки, одни догадки, - проговорил, наконец, неохотно. - Какая-то старая газета... да и в той, вы сами сказали, - удрученно обратился он к Карлейну, - всего лишь гипотеза... Вы нам даже не показали проект или что там вы нашли в том доме... Я готов бы вам поверить, но... Как говорят французы, "но" - малюсенькое словечко, однако в нем порой умещается пол-Парижа.
- Взяв проект, я раскрыл бы карты перед хозяином. Он не замедлил бы принять меры.
- Меры! - Кунеш тронул коллегу за плечо. - О том я и хотел сказать. Если о нашем разговоре узнают, нас вышвырнут, как клеветников или психически ненормальных... Либо, если то, о чем вы толкуете, - правда, нам быстро и навсегда заткнут глотки.
- Я высосанный, выжатый лимон! - Снель уронил голову на стакан с коктейлем. - Бежать! Но я стал неврастеником, кто даст мне работу?! Где мои "Снель-1", "Снель-2"?!
- Лед ко лбу, скорее! - Кунеш указал на ведерко со льдом, откуда торчала бутылка шампанского, захлопотал возле Снеля. - Он поранился...
Карлейн пришел на помощь. С трудом удалось им унять приятеля и отвезти домой.
* * *
При встрече на другой день Кунеш со значением, как бы предупреждая, взглянул Карлейну в глаза и со словами: - За работу! За работу! отвернулся: дал понять, что вчерашнего разговора для него не было. Пахнуло такой пустотой и бессилием, что и самого Карлейна охватила скованность. Он поймал себя на том, что старается не смотреть на Снеля, опасаясь, как бы тот не раскричался о вчерашнем. Когда коллега, с пластырем на лбу, подошел и попросил немного в долг, не упомянув об их тайне, инженер удовлетворил просьбу поспешно и не проронив ни слова.