Исправляя ошибки (СИ) - Страница 225
Бен старается сесть, хотя связанному это сделать непросто. Пострадавшее плечо снова начинает ныть.
Энакин подается к нему.
Юноша поднимает глаза, не смея утаивать стыд. Как же ужасно он ошибался! Каким кощунством было прославлять страдания души своего предка, одновременно осуждая один-единственный поступок, который Верховный лидер положил своему ученику считать досадной ошибкой, проявлением малодушия, но который на самом деле стал для Энакина Скайуокера глотком свежего воздуха, долгожданным спасением из ловушки мрака и безысходности.
— Прости меня, — чуть слышно произносит Бен. — Я… я и вправду поддался гордыне. Думая лишь о жертве Избранного, я даже не пытался себе представить, через какие муки тебе пришлось пройти. Это… не может быть праведным путем.
Он старается перевести дух, однако напряжение в груди только растет.
Теперь он отчетливо видит: жертва Силы, о которой говорил Люк Скайуокер — даже если таковая имела место, — не стоила того. К чему всеобщее благо, достигнутое столь непомерной ценой?
— Замысел Силы — то, о чем не дано судить ни тебе, ни мне, — призрак пожимает плечами. — Но если правда, что я должен был пройти именно таким путем, то скажу прямо, это самая отвратительная затея, какую только можно придумать! Уничтожить оба враждующих ордена, чтобы привести Силу к вожделенному равновесию! О нет… Сила, если это все же она так устроила, попросту подложила мне огромного, жирного хатта…
На мгновение он как будто задумывается: стоит ли шутить с такими вещами? Но потом лишь отмахивается — мертвецу уже нечего терять.
Бен готов прыснуть со смеху, внезапно подумав, что чего-чего, а подобных слов он точно не ожидал услышать когда-либо от своего деда, грозного ситха.
— Но для тебя еще не все потеряно, — уверяет Энакин. — Ведь ты жив, и теперь тебе известна правда.
— Если я останусь здесь, то долго не протяну, — мрачно заключает Бен.
И тут ему в голову приходит мысль, кажущаяся до смешного очевидной.
— Помоги мне, — умоляюще шепчет юноша. — Научи, как вырваться на свободу.
Призрак раздумывает, озабоченно качая головой.
— Тебе опасно покидать замок. Ты унесешь смерть с собой, и тут я бессилен сделать что-либо.
— Тогда как мне быть? Дожидаться смерти, чтобы стать таким же, как ты, утратив последнюю надежду на освобождение?
— Нет, — решительно возражает его собеседник, — мой потомок не заслужил такой судьбы.
На губах Рена показывается бледный луч улыбки — той самой напряженной улыбки, которая пролегает между торжеством и полнейшим отчаянием, и может означать как одно, так и другое. Эта улыбка всегда носит оттенок безумия, но безумия такого рода, что иной раз вызывает почти восхищение.
— Помоги мне, — увереннее повторяет Бен.
Пусть лучше он погибнет, чем сгинет в этих стенах, среди боли и ужаса. Позорно подохнет на дыбе или на пыточном столе, придавленный скользкой ядовитой дрянью. Или же окончательно сойдет с ума, превратившись с отвратительное, безвольное существо, смердящее страхом; пригодное лишь для одного — для исполнения простейших приказов.
— Я помогу тебе, — соглашается Энакин. — Ты лишился своих способностей, но можешь использовать мои. Однако, учти, что как только ты покинешь замок, Сила, запертая здесь, будет для тебя недоступна, и больше помогать я тебе не смогу.
— Я знаю, — спокойно кивает Бен.
Ему очевидно, что большего этот несчастный призрак, этот крохотный осколок души истинного владельца замка не может ему предложить. Но даже за эту помощь он безмерно благодарен.
— Быть может, тебе все же стоит потерпеть еще какое-то время. Дождаться укола противоядия. Сделать последнее усилие, изобразить пай-мальчика…
— Нет, — Бен трясет головой. — Уже сейчас может быть поздно.
Он и так растерял слишком много себя. Еще чуть-чуть — и он окончательно утратит нечто куда более ценное, чем жизнь — свободу своей души.
Энакин глядит на него, и на призрачном лице молодого джедая постепенно появляется горькое понимание. Его внук прав, медлить нельзя.
— Как только ты окажешься вне замка, твои друзья, твои родные смогут тебя почувствовать. Позови на помощь, не теряя времени. Кричи так громко, как только можешь, и тогда у тебя будет шанс спастись. Ты знаешь кого-нибудь, кто сумеет услышать тебя с любого расстояния? Кто-нибудь, на кого ты можешь рассчитывать?
— Да, — Бен смотрит в одну точку, слегка задрав голову, и в бархатных его глазах появляется странный, возвышенный блеск.
Кажется, Сила сама подсказывает ему этот образ, давно ставший для него наваждением. Юноша вновь вспоминает о том, что влюблен. И впервые с тех пор, как он признал за собой это чувство, его обуревает настоящая радость — без оглядки, без оговорок, без страха и без каких-либо мыслей о будущем.
— Рей… — произносит он ее короткое, смешное мальчишечье имя, наслаждаясь его звучанием. — Она услышит меня.
Ни учитель, ни братья в ордене, ни даже мать. Только Рей. Только та, с кем он связан таинственными, необъяснимо крепкими узами. Он не знает, где сейчас эта девушка; не знает, придет ли она к нему на выручку — в конце концов, с какой стати ей помогать убийце и чудовищу? Но священное безумство подсказывает ему, что она, по крайней мере, наверняка услышит…
Призрак глядит на него с родительской улыбкой и весело подмигивает юноше, как бы говоря, что понимает его мотивы и даже одобряет их, хотя, по идее, и не должен бы. Ему ли не знать, что происходит? И как тот, кто сам с готовностью и охотой шагнул в пламя любви и сгорел без остатка — как он может осуждать прекрасный порыв того, кто является, в конце концов, плотью от его плоти?
Бен слегка прищуривается: «Ты ведь не сомневался, что я — такой же сумасбродный дурак, как ты?» Он не намерен спорить и не собирается предпринимать пустую попытку утаить свои чувства. Разве можно придумать более бессмысленное занятие, чем отрицать очевидное перед лицом смерти?
Убедившись, что внук не отступит от своей затеи, Энакин начинает наставлять его.
— Самый нижний коридор. Дальний конец, в стене слева есть небольшое углубление. Никто не знает об этом потайном ходе. Дарт Вейдер позаботился о том, чтобы все свидетели, включая архитектора и клонов-штурмовиков, охраняющих эту часть замка, были уничтожены. Этот выход принадлежал лишь ему. Личный эвакуационный туннель для Верховного главнокомандующего. Хитрость, к которой следует прибегать лишь в самом безнадежном случае. Открыть дверь можно только при помощи Силы, но пройти внутрь… — призрак делает небольшую паузу, содержащую недвусмысленный намек, что вот тут-то и кроется главная задумка. — Этот выход был предназначен лишь для Вейдера. Для него одного, понимаешь?
Кайло вмиг догадывается, о чем идет речь.
— Там стоит особый детектор?
— Да. Можно воспроизвести голос, можно похитить сетчатку глаза или образец отпечатка пальца. Но есть то, что украсть невозможно.
— Что же это? — хмурится Бен.
Энакин затейливо улыбается в ответ.
— Иногда общее бывает надежнее частного. Это как раз такой случай.
Такого ответа оказывается достаточно, чтобы разгадать загадку до конца.
— ДНК, — подхватывает Бен.
Ну конечно же, там стоит сканер, настроенный на определенный генетический материал. Миновать его и пройти внутрь может лишь сам Вейдер. Или его близкий родственник при условии, что тот тоже чувствителен к Силе. Но темный владыка, придумывая эту хитрость, еще не знал о существовании Люка и Леи; он полагал, что у него больше нет кровной родни.
Для Бена это хорошая возможность покинуть замок, избежав погони, и попытаться отдалиться на как можно большее расстояние прежде, чем тюремщики нападут на его след.
Призрак кивает, радуясь, что его собеседник оказался догадлив.
— Спасибо, — бормочет Кайло со слезами решимости на глазах.
— Послушай, — говорит Энакин заговорчески сверкая глазами. — Давай-ка сделаем вот как…
… Диггон является навестить заключенного в компании двоих офицеров разведки спустя около часа после инцидента. Выражаясь словами самого майора, он решил дать магистру Рен немного времени, чтобы «остыть и прийти в себя». На самом же деле он почти наверняка представлял себе, какой эффект может иметь столь сильная доза наркотиков на организм, ослабленный ядом и в высшей степени утомленный, поэтому обязан был выждать, пока голова у пленника хотя бы отчасти прояснится.