Исправляя ошибки (СИ) - Страница 215
То, что он делал, еще полчаса, еще десять минут назад показалось бы магистру сумасшествием. Но сейчас им владело какое-то сверхъестественное прозрение; именно оно руководило всеми его действиями, не оставляя времени для сомнений.
Яд убивал его племянника. Необходимо было изгнать яд из крови, иначе спасти Бену жизнь не получится. Воздействие телекинезом на сами молекулы, отделяя одно вещество от другого — прежде Люк никогда не слышал о таком. Но почему бы не попробовать?
Магистру стоило серьезных усилий применить телекинез, одновременно не отпуская слабо трепетавшую в его руке искру. Но когда из ран на теле Бена показалось полупрозрачное, со слабым молочным оттенком вещество, Люк убедился, что его странный и сумбурный план успешно предваряется в жизнь.
За напряженной работой мелькали минуты. Смерть отпускала свою добычу с глубочайшей неохотой. Бен возвращался неспешно, но все же, жизнь в его теле мало-помалу разгоралась вновь. Сканер, встроенный в медкапсулу, фиксировал удары сердца — еще слабые и сбивчивые, но уже вполне уловимые.
Собственные силы Люка Скайуокера были на исходе; однако магистр знал, что нельзя останавливаться. Иначе столь долгий и кропотливый труд окажется напрасным.
В какой-то момент Люк отчетливо понял: если он немедленно не разорвет связи с Беном — связи темной и опасной, которая, в отличие от обыкновенного Исцеления, могла привести к нежелательным последствиям, — то сам окажется на грани. Однако он не собирался спасать собственную жизнь такой ценой. Он вложил в свое занятие слишком много себя, своей собственной энергии — это правда. Но силы его не пропали впустую, они как бы перешли к Бену — тому, кто нуждался в них гораздо больше.
Наконец, в его мыслях появилась догадка, заставившая джедая горько рассмеяться. Не в этом ли заключалась воля Силы с самого начала? Тот выбор, которого Люк старался избежать всеми средствами, он в конце концов и сделал — сделал не вполне сознательно, но может, так в конечном счете и должно было произойти?
«Это будет смертельная дуэль, в которой лишь один из вас останется жив».
Воистину, у предсказания слишком образный язык. Это чудесный ребус, который подчас даже самое искушенное воображение не способно разгадать. Но теперь-то Люку все казалось очевидным. Чтобы пропасть пощадила что-то одно, необходимо накормить ее другим — вот и все. Так просто и так логично, что право удивительно, как он не догадался раньше.
Скайуокер опустил голову и, лихорадочно улыбаясь, произнес:
— Все оказалось не так, Бен. Сражение с магистром рыцарей Рен мой ученик выиграл самостоятельно. А мне достался другой противник. Невидимый, но не менее агрессивный и вероломный…
Прошла еще доля секунды, и Люку почудилось, будто Сила сама коснулась его сознания, лаская и успокаивая. У Силы имелось лицо. Знакомое лицо пожилого человека в длинных одеждах монаха-отшельника — именно так Скайуокер и представлял себе это лицо в более молодые годы.
Люк чувствовал, что поток мидихлориан проходит теперь как бы сквозь него, не задерживаясь. Как будто его тело сейчас столь же нематериально, невесомо, как луч света. По коже заструилось слабое, приятное тепло.
«Я сделал то, чего Сила хотела от меня?»
«Да, Люк, — Оби-Ван смотрел на него, сверкая улыбкой. — Пришло и твое время. Пора тебе узнать, что, отказавшись от жизни, можно обрести большее могущество».
«Выходит, моя история и впрямь завершена?»
«Если так, то это счастливая история. Ты не находишь?»
Магистра пробила дрожь. Все еще не отрывая руки от груди племянника, он встал к капсуле вполоборота, чтобы видеть Призрака Силы — его лицо, его глаза — как можно лучше. Нет, Люк не боялся уходить. Но вид неведомого доселе пути, простершегося перед ним в эти мгновения, вызывал у него естественную робость.
— Не покидай меня, Бен, — вслух попросил он. То был жалобный и растерянный голос мальчишки. — Не оставляй меня одного
Точно также Рей просила его самого не бросать ее, направить, помочь выбрать путь.
На Оби-Вана с испугом и благоговением взирали ясные серые глаза, принадлежащие вовсе не почтенному мастеру-джедаю, а простому юноше с влагодобывающей фермы — ученику, изо всех сил держащегося за своего учителя, опасаясь, что, отпустив его, потеряется впотьмах и уже не сможет отыскать единственно верной дороги.
Призрак спокойно покачал головой.
«Никогда. Обещаю, больше я тебя не покину».
***
Полосы звезд монотонно проносились мимо. Их вид как бы гипнотизировал уставшую девушку, так что взгляд Рей против ее воли мутнел, а веки снова и снова навязчиво слипались. Лишь ее сердце продолжало неспокойно биться в ожидании, и осознание ответственности за этот корабль и всех, кто находится на его борту, мешало ей окончательно погрузиться в омут сна. Она по-прежнему была одна в пилотской рубке; магистр Скайуокер не выходил и не вызывал свою ученицу по внутренней связи. Тревожная тишина отзывалась в сердце бывшей мусорщицы с Джакку саднящим чувством одиночества.
Рей то и дело обеспокоенно поглядывала в направлении медицинского отсека. Единственное, что сдерживало ее, не позволяя зайти внутрь, это память об особой суровости во взгляде мастера Люка. Детям еще неизвестно, что таится за подобным выражением глаз взрослых людей — выражением, которое лучше не видеть вовсе. Это страх. Невольный, обреченный страх перед обстоятельствами, на которые даже самый сильный и умудренный человек не способен повлиять. Такое лицо бывает у людей, столкнувшихся лоб в лоб с неизбежностью.
Дети еще не умеют так тяжело смотреть. Они прячут лица на коленях у взрослых и просят поддержки. Но самим взрослым не к кому обратиться за содействием, некому задавать вопросы, на которые они не знают ответов. Хотя как раз они-то, взрослые, оказываются в безвыходном положении гораздо чаще, и нередко бывают столь же растеряны и беспомощны, как маленькие.
Но Рей даже в детстве не у кого было просить помощи. Поэтому, должно быть, она угадала чувства магистра. Подобную безысходность она видела сотни раз в глазах жителей Джакку: стариков, детей, умирающих от жажды или задыхающихся от чахоточного кашля.
Девушка давно почувствовала, что Бен умирает. Она сразу сказала об этом учителю — как только покинула Малакор. Но то, что юношу удалось отыскать живым, внушило им обоим надежду, с которой Рей — да и Люк, очевидно, тоже, — не желали теперь расставаться.
Рей шумно выпустила воздух, стараясь справиться с гнетущим ощущением ловушки, из которой нет выхода. А если и есть, каким-то подсознательным чутьем понимала она, то такой, что лучше о нем не знать.
Наконец, таинственная связь между нею и Беном, которой (Рей готова была признать это) ей почти не хватало все это время, — эта связь была теперь восстановлена. И девушка могла видеть сквозь его память все последние недели.
Сознание начинает возвращаться к нему еще в дороге, где-то на подступах к замку. Голова разрывается от знакомой боли, свидетельствующей о том, что недавно ему опять давали наркотики. Резкий запах вулканической серы бьет по обонянию, и Бен сухо кашляет.
Сквозь успевшую ослабеть пелену беспамятства он впервые видит новое место своего заточения. Мутный взор бегло скользит по отлогим шпилям приближающихся черных башен. Пленник скалится в улыбке.
Чуть позже, уже в крепости, окончательно придя в себя, Кайло нахально замечает стоящему перед ним низкорослому человеку в военной форме:
— Похоже, теперь не я у вас, а вы у меня в гостях.
Он и не собирается скрывать, что хорошо представляет себе, где очутился. Тот факт, что по окончании Гражданской войны Новая Республика присвоила себе достояние его деда, не отменяет истины — даже связанный, запертый в подземелье замка, наследник Вейдера сейчас находится в доме своего славного предка; у себя дома.
Но несмотря на внешнее торжество, его сердце уже сейчас заходится тревогой. Кайло ощущает Тьму — ненависть, бессилие, ярость и нескончаемую боль, застывшие во времени, скопившиеся здесь так плотно, что кажется, будто сама Сила в этом месте горька и ядовита.