Исправленному верить (сборник) - Страница 37
– Лекарства нет, – вслух повторил Конрад. – Мне жаль.
– Нет! – упрямо воскликнул вышедший вдруг из оцепенения юноша.
– Я бессилен. Как и другие лекари.
– Лекарство есть! Пятнадцать лет назад…
– О, нашумевшая история! – фыркнул Конрад. – Обычные байки. Нельзя верить этим всезнайкам.
– Я знаю, кто вы.
Он так и не успел произнести вслух уже заготовленную фразу о столичных умниках, которые только и умеют, что лягушек резать да колбы взрывать. Слова замерли на языке, не осмелившись разрушить тяжелое молчание. Не говоря больше ни слова, Эрих ждал, а Конрад не знал, что отвечать.
– Я знаю, кто вы, – тверже повторил юноша. – Я учусь в Мернском университете, я читал ваши книги, повторял описанные в них опыты, зубрил формулы… Вы были правы! Вы нашли лекарство.
Осколки тарелки заплясали на полу, заставив отпрыгнуть задремавшую было кошку. Не стоило так резко вскакивать из-за стола, не стоило давать волю гневу, который больше похож на страх, как не стоило раньше отмахиваться от предчувствия, требовавшего гнать этого непонятного мальчишку в три шеи. Конрад думал, что пятнадцать лет – достаточный срок, чтобы разрушить человеческую память. Он заблуждался.
– Пошел вон! – сдерживаться вдруг стало выше его сил. – Думаешь, запугать удастся? Поздно, слишком поздно ты явился, мальчик. Это уже не я, не моя жизнь, не мое время. Полоумный дед с седой бородой – вот кто я теперь, и мне плевать, что думают по этому поводу чьи-то ищейки.
– Вы не поняли… Вы были правы! Это какая-то ошибка! Я видел ваши записи. То, что произошло, немыслимо, ваш рецепт не мог привести к такому…
– Все мои записи уничтожены. Я сам их сжег, вот этими руками, чтобы такие умники, как ты, не лезли не в свое дело. Ты не мог их видеть!
– Вы сожгли не все! Только то, что было в вашем кабинете и у вас дома. Я был в архиве, я знаю ваш почерк, вашу манеру изложения… И то, что я нашел…
– Кто тебя прислал, гаденыш?
– Никто, я сам…
– Ну конечно, сам. Что? Что тебе от меня нужно? Выманить, как крысу из убежища? Я слишком опытная и старая крыса, чтобы попасться на твои уловки! Сестра у него… Убирайся, откуда пришел.
– Да, сестра! – почти выкрикнул Эрих, от волнения дав «петуха». – Она правда больна! И я правда верю, что вы можете…
– Ничего я не могу! Я старый дурак, место которого здесь. В этой дыре, в этом лесу и в этой избе. Я лечу поносы, косоглазие и пустые головы. У тебя, по всей видимости, последнее, но все равно пошел вон, сегодня не приемный день.
– Но…
Терпение Конрада лопнуло. Рывком распахнув дверь, он вышвырнул наружу дорожную сумку Эриха, которую тот опрометчиво оставил возле входа. Завтра тело не скажет ему за это спасибо, но ломоту в костях он как-нибудь переживет. В отличие от общества настырного юнца.
– Убирайся, – сквозь зубы повторил он, сверля взглядом вцепившегося в лавку Эриха. Кажется, в глазах юноши стояли слезы, но Конрад был далек от жалости. Пытаясь унять нахлынувшую ярость, он смотрел за тем, как Эрих поспешно собирает разлетевшиеся по траве пожитки, а затем едва ли не бегом спускается по склону оврага. Лишь когда юноша полностью скрылся из виду, Конрад вполголоса выругался и вернулся в дом.
Женщина больше не кричала. Хриплое дыхание с трудом вырывалось из исхудавшей груди, на лбу выступила кровавая испарина. Он прекрасно знал, что это означает, но не верил. До сих пор не верил, хотя все стало понятно еще несколько часов назад, когда худенькое тельце забилось в страшных судорогах. Не придерживай больную двое крепких мужчин, она свалилась бы на пол. Эльза всегда была хрупкой, воздушной, легкой, как лесная фея, но перед смертью ее силы удесятерились…
Перед смертью. Вот ты и поверил, Конрад. Не в свою ошибку, еще нет, а в то, что болезнь победила и дальнейшая борьба принесет лишь страдание. Через несколько часов все будет кончено… И для Эльзы, и для тебя. Если Лейднер не убьет тебя на месте, жизнь тебе сохранят, но будешь ли ты рад такой жизни? Сможешь ли со смирением наблюдать за тем, как рушится твоя карьера, как все, что ты делал в последние годы, подвергается тщательному расследованию, а ты сам становишься добычей сплетен и домыслов? От позора не избавиться, даже если в конце концов тебя признают невиновным. За свои ошибки нужно платить, и для врачей и ученых эта плата всегда была высока…
Бледное лицо, выхваченное из полумрака тусклым светом прикроватной свечи, уже в который раз за сутки исказила гримаса боли. В который? Не в последний ли? Это мучение следовало прервать, ведь надежды не осталось, ее не было уже тогда, когда начались эти припадки, превратившие мужественную Эльзу в полубезумное существо… Где ты допустил промах, Конрад? Ведь формула работала, она уже спасла нескольких человек! Тебя боготворили, носили на руках, обещали златые горы и собственную академию, в которой ты был бы полноправным хозяином, набирая учеников и выстраивая занятия по своему усмотрению… Все это не могло быть совпадением, случайной удачей… Или все же могло? Что, если ты ошибся не сейчас, а раньше, решив, что сумел победить смерть? Как бы то ни было, из спасителя ты превратился в убийцу. Из гения – в преступника. Так всегда бывает с теми, кто поднялся выше той ступени, которой заслуживал, но ты никогда не предполагал, что подобное случится и с тобой…
– Ей недолго осталось, – прошелестел из угла голос Карла. Помощник тоже все понимал, но почему-то не уходил, хотя Конрад приказывал, и не раз. Нервно сплетая пальцы сложенных рук, он смотрел из темноты огромными от страха глазами и беззвучно что-то шептал. Молится? Он же никогда не был набожным…
– Можешь идти. Ты здесь больше не нужен.
– Мужа позвать?
– Еще рано.
– Но сколько еще ждать?
– Сколько нужно! – рявкнул Конрад, заставив парня испуганно съежиться на стуле. – Я сказал, ты свободен, иди.
– Нет. Я… я с вами, мастер, – трясущимися губами прошептал Карл.
– Тебе же хуже.
Мальчишка быстро закивал и уставился на свои руки. Он не мог не понимать, что его ждет в случае неудачи Конрада. Ученик опального лейб-медика разделит участь наставника, став таким же изгоем. Наверное, ему будет проще: Карл молод и сможет подыскать себе другую профессию, к тому же он никогда не демонстрировал выдающихся успехов. Конраду было довольно того, что ученик не мешал ему в его работе. Он привык делать все в одиночку… Может, это тоже было ошибкой, и своевременное вмешательство коллеги смогло бы предотвратить трагедию… Что толку в этих «бы»! Здесь и сейчас все его измышления не стоят ломаного гроша. Так зачем медлить? Зачем продлять ненужные страдания? Не проще ли сохранить лицо и жалкие остатки уважения к себе, признав свое поражение и безропотно приняв любую кару?
Нет, не проще… Потому что ты боишься, Конрад. Боишься взглянуть в глаза Артуру Лейднеру, боишься смотреть, как будут рыться в твоих вещах, боишься представить себя – жалкого, униженного, в сотый раз повторяющего одни и те же показания перед равнодушными судьями. Ты знаешь, что не выдержишь этого, и потому тянешь время, надеясь найти хоть какой-нибудь выход… Или ты уже нашел его и теперь набираешься решимости? Ведь это не так уж и сложно… Написать прошение об отставке, признать изобретенное тобой лекарство пустышкой, ни на что не годным плацебо, взять всю вину на себя, оправдав помощника, отнести бумагу в кабинет Лейднера… Наврать в глаза Карлу и торчащим возле входной двери людям Артура, сказать, что тебе нужно снадобье, которое хранится у тебя дома в тайнике, что важна каждая секунда, поэтому ты поедешь за ним сам… Замести следы, уничтожив до капли то лекарство, которое давали Эльзе, спуститься по лестнице, вздрагивая при каждом звуке и надеясь, что Лейднер не вернется хотя бы в ближайшие полчаса, на улице вскочить в первый попавшийся экипаж, добраться до дома, за считаные минуты собраться, взяв с собой самое ценное и уничтожив то, что забрать не получится… Ты обдумываешь детали, значит, ты уже решился, и нет смысла мешкать. Ты не готов платить за содеянное сполна, но ты можешь не позволить другим допустить подобное… Пусть так и будет.