Исповедь Мотылька (СИ) - Страница 3

— Хорошо, давай на «ты», — соглашается Воробей.

У меня опять звонит телефон. Смотрю на экран и нажимаю отбой, хоть это все равно временная мера. Важные вопросы, даже если встают на ночь глядя, сами себя не решат.

— Мешаю, да? — На ее лице-сердечком вновь появляется тревога.

Похоже, она из той породы девушек, которые всегда и обо всем беспокоятся. Вымирающий вид. И, опять же, воспитание Марины. Она и Пашку держала в ежовых рукавицах.

— Хотел бы сказать, что нет, но это будет неправдой. Ты скажи, у тебя все в порядке? Работаешь? Учишься?

— Закончила художественный с отличием, — хвастается, совсем как в детстве, когда стоически выдерживала обработку перекисью разбитых коленок. — Работаю. Правда, не по специальности. И вы… ты знаешь, где.

Удивленно приподнимаю бровь — и Воробей рассказывает, как я покупал у нее запонки. Признаться, совершенно не помню тот день. Мне просто нужны были новые запонки, я просто зашел в магазин. Ничего необычного. Кто запоминает лица людей, стоящих за прилавком или кассой?

Телефон звонит снова.

Да чтоб тебя!

Большие деньги — большие заботы. И это, зачастую, напрягает неимоверно. Я на работе практически двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Делаю из денег еще больше денег. Зачем? У меня нет ответа на этот вопрос, как нет и наследника для этого денежного станка. Так уж сложилось.

Мы разговариваем еще несколько минут, пока количество отклоненных звонков не начинает приближаться к десятку. В конце концов, Воробей схватывается на ноги, говорит, что была рада повидаться и что скучает по тем днем. Мы оба понимаем, о каких днях речь. Тогда и она, и я были по-настоящему счастливы. Каждый в своем мире, в своем окружении, пересекаясь ненадолго и изредка.

Насмешка судьбы — тогда у меня не было и десятой части тех денег, какими ворочаю теперь, но тогда это была действительно жизнь. Было ради кого жить.

Воробей поспешно прощается и пятится к выходу из ВИП-ложи, а я вот так сходу даже не могу подобрать слова, чтобы ее задержать. Да и надо ли задерживать? Она уже вон какая стала, точно не нуждается в сказке на ночь и верном боевом коне. Наверняка спокойно засыпает в руках принца-сверстника.

И чего ж так некстати давит возраст? Сорок два — вроде не приговор, и с потенцией у меня полный порядок, а как подумаю, что для вот такой же девчонки я уже на «вы» — и хочется повторить подвиг из Конька-горбунка.

Хорошо, что эта внезапная меланхолия так же внезапно и проходит.

Ви исчезать из виду, а я возвращаюсь за стол.

Мужики не спрашивают о девчонке, сохраняют тактичность. Видимо, на моем лице слишком очевидно выражение… растерянности? Появление Воробья будто взбудоражило давно устоявшуюся воду, подняло со дна памяти приятные, не очень приятные и откровенно поганые воспоминания.

Я пытаюсь вернуться в струю делового разговора, но все уже как-то вяло, ни о чем. И девицы с дивана как-то незаметно мигрируют за стол. Рабочий настрой стремительно сливается. Хотя весь сегодняшний вечер даже с натяжкой нельзя назвать успешным для бизнеса.

Непроизвольно сканирую взглядом танцующую внизу толпу, пытаясь угадать, где среди всех этих людей маленькая Пуговица, которая когда-то пачкала меня подтаявшим шоколадом.

И ведь нахожу. Не в толпе, а за одним из столиков. Воробей не смотрит в мою сторону, нарочно села спиной, но во всей ее позе мне чудится напряжение. Рядом с ней какая-то девица в юбке-ремне и с ярким макияжем и повадками бойкой девицы.

Потом девушки исчезают — и мне становится с одной стороны гораздо легче, а другой — как-то не по себе от мысли, что она вернулась в жизнь дешевых платьев и работы консультанта в ювелирном салоне. Пашка… Он же был мне в чем-то даже ближе, чем родной брат.

Спустя примерно полчаса я прощаюсь с будущими партнерами и покидаю клуб. Больше на авантюру с переговорами в режиме «попробуй, перекричи очередной музыкальный сет» в жизни не подпишусь. Если неформальные переговоры, то только в тишине — как ни крути, а возраст диктует свое. Как там говорится: кино, вино и домино? Вот я где-то близко к этому набору.

Когда выхожу на улицу, меня там уже поджидает машина. Личный водитель открывает пассажирскую дверь. Бросаю взгляд в сторону и вижу Воробья. Ждет зеленого сигнала светофора, чтобы перейти дорогу. Времени уже много, метро не работает, на чем она будет добираться? Почему-то уверен, что живет явно не в центре. Скорее, в каком-нибудь спальном районе.

— Ви! — окликаю ее ровно в тот момент, когда светофор подмигивает зеленым. — Тебя подвезти?

Я ошарашенно смотрю на черный внедорожник премиум класса, настолько чистый, что в нем отражаются даже мелкие буквы с вывески на окне клуба.

Хочется ущипнуть себя, и я даже неуверенно тянусь к локтю, пока Олег идет в мою сторону и очень вовремя раскрывает над головой зонт, потому что нам на головы буквально из ниоткуда обрушивается настоящий майский ливень с грозой. Когда вслед за сгоревшей за секунду молнией оглушает раскат грома, я буквально подпрыгиваю на месте — и Олег приобнимает меня за плечи, утаскивая глубже под огромный черный зонт.

— Ты и маленькой боялась грозы, — хрипло посмеивается он, и я слышу, как эти слова рождаются прямо у меня под ухом, в сильной груди под дорогой рубашкой, от которой пахнет не роскошным парфюмом, а до хруста отглаженным хлопком. — А подружка где?

Пока я была в ВИП-зоне, Ира успела «приговорить» большую часть коктейлей на столе и на фоне нужного градуса храбрости позвонила своему бывшему. Пять минут назад он примчался «мириться». Собственно, поэтому я и ушла.

Может быть, даже скажу Ире спасибо.

— Подружка восстанавливает личную жизнь.

Олег понимающе улыбается и подталкивает меня в сторону машины.

Несмотря на то, что в салоне тепло, Олег протягивает мне пиджак — и я буквально утопаю в нем, настолько велика наша разница в росте и размерах. Я уже не коротышка, но этот мужчина до сих пор кажется настоящим великаном.

— А почему мы стоим? — спрашиваю я и тут же мысленно шлепаю себя по лбу. — Адрес, конечно.

Даже стыдно называть район — так далеко на отшибе, что считай в пригороде. Как будто если я назову адрес, оживет дух автомобиля и попросит меня удалиться, чтобы не пачкала салон своим скромным существованием простого обывателя.

На всякий случай даже не смотрю на Олега, быстро, глотая слова, называю район и улицу — и машина мягко трогается с места.

Вспоминая детство сейчас, очень многое кажется уже не реальным, выдуманным и нарочно завернутым в красивую обертку. Мы жили в большом доме, в центре дорого района. У меня была куча дорогих игрушек. Репетиторы, личная гувернантка и даже машина с водителем, чтобы возить меня на всякие кружки и секции.

А потом отец… как будто сорвался. Много курил, пил и кричал по любому поводу.

И все изменилось за считанные месяцы. Так быстро, что мне было проще поверить в сон, из которого меня грубо выдернули, чем пытаться понять, почему у меня больше нет водителя, красивых платьев и большого дома, чтобы играть в прятки.

— Как… мама? — как будто до последнего оттягивая этот вопрос, интересуется Олег.

— У нее все хорошо. Три года назад вышла замуж за своего коллегу по работе. Он хороший человек.

— Она работает? — почему-то удивляется Олег и тут же кашляет в кулак. — Прости, мне сложно перестроится. Я помню Марину совсем не подготовленной к… гммм… жизни женщиной.

Я кое-как натянуло улыбаюсь в ответ.

Они с отцом познакомились на конкурсе красоты. Мама любила рассказывать эту историю вместо сказки на ночь. Она делала свой проход в свадебном платье, отец увидел ее и украл прямо со сцены. Подозреваю, что в ту ночь у истории было не самое романтичное продолжение, но в итоге они поженились — и мама начала осваивать роль Хранительницы очага.

Когда мы остались без копейки денег, выбор был либо спилить маникюр, пойти на курсы и освоить новую профессию, либо… В общем, выбора не было.