Исповедь мантихоры - Страница 8

А вампиры? Представляются сдвинутыми на крови уродами, повально засыпающими с первыми лучами солнца, которого боятся до поседения даже сквозь краску, ибо одна секунда – и вампир взрывается, забрызгивая мозгами и кровью все в радиусе десяти метров. Так же боятся чеснока, от которого у них, наверное, несварение – мы с Лютомиром долго смеялись, разбирая различные варианты того, почему именно чеснок, а не, скажем, картошка, но ни к чему толковому так и не пришли, остановившись на том, что не очень приятно кусать человека, который наелся чесночку – как дыхнет, и хоть святых выноси. И, конечно же, крест, прежде чем его показывать, нужно приготовить веник с совком, ведь стоит вампиру увидеть его, как он тут же рассыпется прахом (учитывая, что вампиры обычно размеры имеют внушающие и килограммов пятьдесят точно весят, праха будет много и его можно даже использовать как удобрение для огорода). А если вампир, скажем, атеист, и не верит в Бога, как тогда ему поступать? Вроде и несолидно как-то рассыпаться, но положение ведь обязывает… А вообще какая-то странная реакция на крест, не находите? Распад на молекулы это слишком брутально, честно признаюсь, тут задумаешься, откуда крест взялся – не из-под Чернобыля ли?

И все-таки вампиры предпочитали скрываться под одеждой, шляпами, капюшонами, перчатками и прочим, прочим.

– Здравствуй, Рысь, – Лютомир обнял меня, тюкнув полой шляпы по лбу, и поцеловал в губы. Я отстранила его и покачала головой.

– Как я уже говорила, предстоит серьезный разговор. Ты бы сел лучше, – я примостилась на скамейку, подавая всем своим видом ему пример.

– Что, все настолько плохо? – улыбнулся Лютик. Люблю, когда он улыбается… – или ты все еще злишься на меня? Ну прости, рыжая, я всего лишь очень ценю тебя и не хочу потерять.

– А придется… Лютомир, нам нельзя больше видеться, – жду его реакции, хотя отвисшая челюсть говорит уже о многом – он подумал, что моя крыша в очередном переезде и я просто-напросто глупо шучу, пойдя на поводу у собственных закидонов.

– Ты что курила? – Ошарашенно вопрошает Лютомир. Действительно думает, что шучу. Эх…

– Да вот какая-то неправильная сигарета попалась, – пытаюсь неудачно отшутиться, юмор подводит и шутка скрипит песком на зубах, – пойми, я абсолютно серьезно говорю. Больше мы не увидимся, во всяком случае в ближайшее время. И уж точно никогда как, ммм, возлюбленные. Наше время прошло, теперь есть только твое и мое. Ты же знаешь, дороги сходятся и расходятся, но мы остаемся всегда неизменны.

– Я думаю, что мы с тобой – судьба, – Лютомир, все же, сел, но далеко не так грациозно, как садятся вампиры. Эк его проняло-то… – половинки. Понимаешь?

– Понимаю, – как можно мягче киваю я, – но у человека не одна половинка, ты тоже меня пойми. Мир большой и разнообразный, не думаю, что все половинки кучкуются недалеко друг от друга, они раскиданы по таким дебрям, что у самого черта рога совьются кольцами. И знаешь, мне кажется, что нету половинок, есть всякие четверти-осьмушки, которые иногда собираются как раз в непонятно что, называемое истинной любовью. То есть у каждого их минимум две, мало ли что, вдруг одна умрет? Ну вот тебе, в конце-концов, такой пример: ей двенадцать лет, она живет в Австралии, лучшая ученица в школе, вышивает крестиком и разводит мадагаскарских тараканов. Он – одноногий глухой гомосексуалист, слесарь-алкоголик из Японии сорока двух лет. Половинки? Да. Но не думаю, что они будут вместе.

– Это ты каким образом проводишь параллели между мной и голубым слесарем – алкоголиком? – подозрительно спросил вампир, но помотал головой, давая понять, что отвечать на этот вопрос не обязательно, – Рысь, ты влюбилась?

– Нет. И не думай, что я изменяла тебе или что-то в этом духе, я просто еще ребенок и не готова к нормальным отношениям. Ну сам подумай, что у тебя, умудренного годами вампира, может быть общего с четырнадцатилетней девочкой? Это смешно, – покачала я головой, – ну как мне тебе объяснить все?!

– Мне только двадцать два, меня обратили лишь три года назад и мне не скучно с тобой. Шесть лет разницы – не такой уж большой срок, а ты явно не на четырнадцать лет развита умственно, и даже не на шестнадцать. Скажи, а Кристиан вернулся? – Лютомир вскочил и начал нарезать круги вокруг лавочки. Я честно следила за ним, поворачивая голову, пока в шее что-то не хрустнуло.

– Да, – я украдкой потерла шею и в который раз подивилась имени моего дяди, – вернулся.

– Давно?

– Не в курсе. Думаю, только сегодня утром, во всяком случае я увидела его лишь пару часов назад, от него еду к тебе, – пожала плечами я, – ты же знаешь, как тесно мы с ним связаны, думаю, он соскучился не меньше, чем я.

– Это он против меня тебя настроил? – Лютик резко развернулся и порывисто присел на скамейку, – все он, да?

– Он не настраивал. Все просто подошло к своему логическому завершению, ну не могу я так дальше, в конце концов. Завтра первое сентября, мне в школу пора, пойми, не до тебя будет, – я как могла, постаралась голосом смягчить последние слова, – чем дальше тем больше, чем больше – тем сильней, ты сам все знаешь, мой герой асфальта.

– Ладно, я понял, не до меня так не до меня, – после недолгого молчания сказал Лютомир, – звони, я буду ждать тебя. Долго буду ждать. У нас впереди чуть больше чем вечность.

– Поодиночке, – закончила я, – что ты сейчас будешь делать?

– Знаешь, наверное, напьюсь, – честно ответил вампир, а потом кого-нибудь…

– Ясно! – прервала его я, не желая слышать, что он сегодня кого-нибудь убьет, а не выпьет. Пусть так, не буду отягощать свою совесть лишним весом, она и так уже прогибается под грузом мелких и не очень грехов.

– Люблю тебя, – Лютомир крепко обнял меня и поцеловал, настолько быстро, что я ничего не успела сделать, пораженная его неожиданным признанием – он никогда не говорил мне о своих чувствах, которые, видимо, испытывает.

– Это пройдет… – прошептала я вслед быстро удаляющемуся мотоциклу.

Задумчиво посмотрев в окно, я уселась на подоконник и открыла книгу, до конца которой оставалось пятнадцать-двадцать страниц. Жаль, придется скоро вставать и брать новую, благо, непрочитанных книг у меня много – недавно целый ящик отдали, от которого осталась, правда, не внушающая особого уважения стопка, состоящая из двадцати-тридцати томов. Снизу бегали маленькие люди, небо было чистое-чистое и синее-синее, но у меня на душе было пасмурно – нехорошее предчувствие было. Вздохнув, я углубилась в чтение.

Zu fuhlen um zu spuren… От неожиданности чуть не свалившись с тринадцатого этажа – ни одна регенерация не поможет, а лучше умереть, чем обращаться при таком количестве случайных прохожих – я слетела с подоконника на пол, зашла в комнату и взяла со стола телефон. На дисплее высветилось имя: Дядя.

– Морг на проводе, санитарка Иванова слушает, – пробурчала я.

– Как все прошло, к чему пришли? – дядя не удивился такому, последние пол года я раз в две-три недели придумываю что-то новенькое и он попадает то в в полевой госпиталь, то в психиатрическую больницу, то в вытрезвитель, то на ракетно-зенитный комплекс Байконур.

– Скорее уж куда, – мрачно отвечаю я, – сам подумай?

– Не груби мне, – предупредил учитель.

– А чего ты от меня ждешь? – удивилась я, – ты сказал мне прекратить общение с дорогим, в общем-то, мне юношей, а я должна веселиться и прыгать от радости, благодаря тебя за мудрый совет? Ну тогда спасибо, дядюшка, я так счастлива, так счастлива!

– Марысь, ты еще маленькая и понимаешь все сама, если бы он был хотя бы человеком, было бы полегче, а он – вампир, – извиняющимся тоном проговори дядя, – я догадываюсь, что сейчас у тебя в душе, но тебе нужно просто уйти, отпустить себя от него, ты же справишься, ты же умница.

– Знаешь, я опоздала познакомиться с ним-человеком на четыре года и тут уже ничего не попишешь, но от этого ничего не меняется, мне очень неприятно сейчас.