Испорченная кровь (ЛП) - Страница 61

— Да. Если это мой единственный выбор, да.

Забери его. Он болен и у нас больше нет никаких

лекарств. — Я хватаю её за руку. Мне нужно, чтобы

она взяла его с собой. — Сейчас! Отвези его в

больницу.

Откуда она взялась? Может быть, если я смогу

пересилить её, то смогу добраться до её машины.

Позвать помощь. Но, даже думая об этом, я знаю, что

слишком слаба, и знаю, что она пришла не одна.

Женщина с интересом наблюдает за моей

борьбой. Мне так холодно. У меня так много

вопросов: ящик, моя мать... П оч е м у ? Почему?

Почему? Но мне слишком холодно, чтобы говорить.

— Почему? — спрашиваю я снова.

Она смеётся. Её дыхание отталкивает снег

подальше ото рта. Я наблюдаю, как хлопья летят

горизонтально, а затем продолжают свой танец к

земле.

— Сенна, — говорит она. — Ты влюблена в

Айзека.

Я не знаю этого, пока слова не покидают её рот.

Тогда я всё осознаю, и это похоже на удар под дых.

Я влюблена в Айзека.

Я влюблена в Айзека.

Я влюблена в Айзека.

Что

случилось

с

Ником?

Я

стараюсь

припомнить свои чувства к Нику. Чувства, которые

заключили меня в тюрьму на десять лет, сделали из

меня гниющий труп для отношений. Всё, что я делала

в течение многих лет — наказывала себя за то, что

оказалась

не

той, которая

нужна

ему.

За

разочарование мужчины, которого я любила больше

всего.

Но

здесь,

в

мороз,

с

метелью,

закручивающейся вокруг меня, и под взглядом

в о д я н и с т ы х глаз

моей

похитительницы,

зондирующих моё лицо, я не могу вспомнить, когда в

последний раз думала о Нике. Айзек получился от

Ника. Но когда? Каким образом? Почему я не

заметила, когда это произошло? Как может мо ё

сердце переключить привязанность без моего

ведома?

Доктор — нет, я не буду называть её доктором

после того, что она сделала — Сапфира выглядит

самодовольной.

Мне так холодно, я не могу думать ни о ч ём,

кроме как о холоде. Даже не могу испытывать гнев.

Я опускаю руку на внешнюю сторону кармана,

где лежит мой ингалятор. Не хочу использовать его

снова.

— Забери его, — снова говорю я. —

Пожалуйста. Он очень болен. Забери его сейчас.

Мой голос безумен. Ветер набирает обороты.

Когда я поворачиваю голову, то больше не вижу дом.

Я сделаю всё, что она говорит, лишь бы женщина

спасла Айзека.

Она достаёт из кармана шприц и протягивает

его мне.

— Иди, попрощаться с ним. Используй это.

Я беру шприц и киваю, хотя не думаю, что она

видит меня из-за снега.

— А что, если я воткну его в вашу шею прямо

сейчас?

Чувствую её ухмылку.

— Тогда мы все умрём. Готова ли ты к этому?

Нет. Я хочу, чтобы Айзек жил, потому что он

этого заслуживает. Хотела бы я, чтобы Айзек мог

сказать, что мне делать. Я была неправа по поводу

Смотрителя Зоопарка. Не ожидала этого. Я создала

профиль

своего

похитителя,

но

никогда

не

представляла лицо Сапфиры Элгин. Это меняет всё,

из-за её близкого знакомства со мной у не ё

преимущество надо мной.

Я хватаю шприц. Не вижу дом, но знаю, в каком

он направлении. Так что я иду. Иду, пока не

натыкаюсь на брёвна. Тогда я держусь зам ёрзшими

руками за брёвна и достигаю двери. Распахиваю её,

валюсь на нижнюю ступеньку и вся дрожу. Здесь

тепло, но не достаточно. Поднимаюсь по лестнице.

Айзек в своей комнате, где я и оставила его.

Добавляю полено к потухающему огню и заползаю к

нему в постель. Он горит; его кожа извергает тепло,

которого я так сильно жажду. Прижимаюсь губами к

его

виску.

Там

теперь

много

се дого.

Мы

соответствуем друг другу.

— Эй, — произношу я. — Ты помнишь время,

когда появлялся каждый день, чтобы заботиться о

совершенно незнакомом человеке? Я никогда не

благодарила тебя за это. На самом деле, я не

собираюсь благодарить тебя и сейчас, потому что это

не мой стиль. — Прижимаюсь ближе к нему, сжимая

его щёку в своей руке. Волосы колют мою ладонь. —

Я собираюсь сделать нечто, чтобы на этот раз

позаботиться о тебе. Возвращайся к своему ребёнку.

Я люблю тебя. — Наклоняюсь и целую его в губы, а

затем встаю с кровати и поднимаюсь на чердак.

Я ничего не чувствую ...

Я ничего не чувствую ....

Я чувствую все.

Я долго смотрю на иглу, взвешивая шприц в

своей ладони. Не знаю, что произойдёт, когда я это

сделаю. Сапфира может мне лгать. Возможно, теперь

у неё есть более зловещий план, когда Айзек вышел

из игры. То, что в шприце, может убить меня или

усыпить, и она оставит меня здесь умирать. Я была

бы благодарна за это. Я могла бы дать отпор. Я могла

бы подождать и вонзить иглу в её шею и самой

попытать свои шансы со спасением Айзека. Но я не

хочу рисковать его жизнью. Он понятия не имеет,

что Сапфира несёт ответственность за наше

пленение. Участие в его перевозке отсюда и

предоставление ему помощи, подвергнет её риску

быть обнаруженной. Я вонзаю иглу в вену на своей

руке. Это больно. Потом поворачиваюсь спиной к

постели, прижимаясь задней стороной коленей к

матрасу, и развожу руки в стороны. « Так ощущается

любовь» , — думаю я. Это тяжело. Или, может быть,

тяжела ответственность, которая приходит вместе с

ней.

Я падаю назад. Впервые ощущаю свою мать в

падении. Она выбрала своё спасение. Она не могла

выдержать тяжесть любви, даже ради собственной

плоти и крови. И в этом падении я чувствую её

решение оставить меня. Это снова разбивает моё

сердце. Первый человек, с которым вы соединены —

ваша мать. Связь, состоящая из двух артерий и вены.

Она поддерживает в вас жизнь, разделяя свою кровь,

тепло и даже жизнь. Когда мы рождаемся, и врач

разрезает

эту

связь,

формируется

новая.

Эмоциональная связь.

Моя мама держала и кормила меня. Она мягко

гладила мои волосы и рассказывала истории о феях,

которые жили в яблонях. Пела мне песни, пекла для

меня лимонные пироги с розовой глазурью. Целовала

моё лицо, когда я плакала , и рисовала маленькие

круги на моей коже кончиками пальцев. А потом она

бросила меня. Ушла, будто ничего из этого не имело

значения. Будто никогда не было связи с двумя

артериями и веной. Будто наши сердца никогда не

были связаны. Я была не нужной. Меня можно было

бросить. Я была маленькой девочкой с разбитым

сердцем. Айзек разрушил те чары, которые она

наложила на меня. Он научил меня, что не все и не

всегда меня бросают. Незнакомец, который боролся,

чтобы я выжила.

Я кричу вслух. Переворачиваюсь на бок и

натягиваю рубашку на лицо, прижимая материал к

глазам, носу и рту. Я плачу, а мо ё сердце так красиво

болит, что я не могу принять эти уродливые звуки,

которые поднимаются из моего горла.

Я когда-то читала, что существует невидимая

нить,

которая

соединяет

тех,

кому

суждено

встретиться, независимо от времени, места или

обстоятельств. Нить может растягиваться или

запутаться, но она никогда не оборвётся. В то время

как наркотик усыпляет меня, я чувствую эту нить.

Закрываю глаза, давясь собственной слюной и

слезами, и почти чувствую, как она дёргается и