Испорченная кровь (ЛП) - Страница 60

собрать всё тепло в ладонях и шевелю пальцами по

направлению пламени. Каждые несколько минут я

смотрю через плечо, чтобы проверить движения его

г р уд и . Та

едва

движется. Скорее, похоже на

трепетание.

Ко мне приходит идея. Я встаю и хватаю чашку

воды с прикроватного столика. Чаша прохладная по

сравнению с моей рукой. Поднимаюсь на кровать и

перекидываю через него ногу, пока не усаживаюсь

сверху.

Удерживаю

свой

вес

над

телом,

приподнявшись на коленях. Мне просто нужно на

что-то упереться, чтобы добраться к его губам. Глядя

вниз на тощее лицо Айзека, я делаю глубокий глоток

воды. Вероятно, это глупая идея, но некому меня

осудить. Склоняю голову вниз, пока мои губы не

касаются Айзека. Такое ощущение, будто мой рот

прижат к перегретому двигателю автомобиля. Его

губы автоматически раскрываются. Я проталкиваю

воду в его рот и плотно прижимаюсь к губам

мужчины, чтобы не дать ей вытечь. Чувствую, как его

горло двигается, чувствую, как вода проталкивается

вниз, вниз, вниз к его пищеводу. Полагаю, что слышу

звон, когда она попадает в его пустой желудок.

Делаю это снова. Второй раз не так удачно как

в первый; вода вытекает через края рта и течёт по его

лицу, он кашляет, но я продолжаю пробовать. Когда

Айзек принимает с рюмку растаявшего льда, я

скатываюсь с него и ложусь, глядя в потолок. После

того, как я провела часы не в силах сделать хоть

что-то, это кажется достижением. Одно из самых

эпичных достижений. Раньше, когда я заканчивала

книгу, то была удовлетворена. Если я оказывалась в

списке бестселлеров « Нью-Йорк Таймс», то была

удовлетворена. Если они снимали фильм по моему

бестселлеру, я действительно была удовлетворена.

Теперь, когда мужчина, с которым я похищена,

делает глоток воды, я готова носиться по комнате в

победном танце.

Мои конечности и мозг вялые. Повторяю

процесс каждые двадцать минут. Если я пытаюсь

слишком часто, он начинает задыхаться. Я так боюсь,

что

сердце А й з е к а остановится, поэтому держу

ладонь прижатой к его груди и чувствую ленивый

глухой стук.

— Поддерживай в нём жизнь, — говорю я. —

Продолжай биться.

Уф. Мои слёзные протоки пылают. Я тру

кулаками глаза, как реб ёнок. Мне нужно снова

наполнить воду в чашке. Я могла бы проскользнуть в

ванную из-за угла, но вода из крана коричневого

цвета и на вкус, как медь. Айзек и я обычно пьём

снег. Мой рот сухой, а горло саднит. Я не хотела пить

воду из чашки. Не хочу оставлять его, но мне н ужно

попить, облегчится и принести ещё снега, поэтому я

слезаю с кровати.

Спускаюсь вниз по лестнице, схватив свою

куртку с перил. Резиновые сапоги Айзека у входной

двери. Я проскальзываю в них и тащусь на кухню,

чтобы захватить кувшин для снега. Кувшин под

раковиной. Наклоняюсь вниз, чтобы достать. Когда я

выпрямляюсь, то смотрю в окно, чтобы оценить

метель. Вот тогда я и вижу его.

Смотритель Зоопарка выманивает меня на

улицу в метель. Я знала, в конце концов, он прид ёт.

Никто не устраивает подобное шоу, не ожидая

аплодисментов. Я вижу его из окна кухни — тёмная

тень на белом снегу. Он стоит лицом ко мне, но снег

и ветер создают завесу из холодного хаоса. Это как

смотреть на зернистую картинку в телевизоре. Он

стоит там, по крайней мере, минуту, пока не

убеждается, что я его вижу. Затем поворачивается и

идёт к обрыву. Мои руки с силой цепляются за край

раковины, пока запястья не начинают болеть от

давления. У меня нет выбора, кроме как пойти туда и

следовать за ним.

Айзек без сознания, его тело перегревается. Я

оставляю кувшин на столе, кладу ингалятор в карман,

а затем беру нож. Тот , маленький, который он

оставил мне в первый день, когда я проснулась в

этом аду. Это подарок. Я хочу поблагодарить его за

э т о . Убираю его в карман и выхожу наружу,

поворачивая вправо. Пять шагов по снегу, и моя нога

начинает болеть. Я дрожу, и из моего носа течёт.

Оглядываюсь назад на кухонное окно, боясь, что

Айзек проснётся и позовёт меня. Что, если его

сердце остановится, пока меня нет? Отталкиваю эти

мысли и сосредотачиваюсь на своей боли. Боль

проведёт меня до конца, боль поможет мне

сосредоточиться.

Всё, что я вижу — его спину; силуэт на фоне

белого, белого снега. Чёрное пальто обтягивает узкие

плечи и свисает до колен. Он приближается к

обрыву, когда я иду к нему. Если он окажется

достаточно близко, может я смогу столкнуть его и

наблюдать, как тот разобьётся на дне. Я смотрю в

сторону, откуда он пришёл: в поисках автомобиля,

другого человека, прорези в заборе, откуда он мог бы

проскочить. Ничего. Мои ноги хотят остановиться,

когда я в нескольких футах от него. Тяжело, наконец,

увидеть своего захватчика. Я боюсь. Боюсь, что

только сросшаяся кость в ноге треснет, пока я изо

всех сил преодолеваю несколько ярдов по снегу.

Делаю последний шаг и оказываюсь рядом с ним. Я

не вижу. Мой капюшон обёрнут вокруг лица, поэтому

я не вижу ничего ни слева, ни справа, если не

поворачиваю голову. Снег падает в пропасть перед

нами. Тяжёлые и плотные хлопья. Они падают

быстро. Нож извлечён из кармана, лезвие направлено

на тело слева от меня.

— Почему? — спрашиваю я.

Снег попадает в глаза, рот и нос, пока я не

чувствую, что могу подавиться.

Но ответа нет, и я поворачиваюсь лицом к

похитителю, готовая вонзить нож ему в горло.

Ей в горло.

Роняю нож и, спотыкаясь, пячусь назад. Я чуть

не падаю, но она протягивает руку и ловит меня.

Я кричу и вырываюсь из её рук.

— Не трогай меня!

Моя нога. Боже, моя нога. Так больно.

— Не прикасайся ко мне, — произношу я ещё

раз. На этот раз спокойнее.

Я начинаю плакать. Чувствую себя маленьким

ребёнком, таким запутанным, таким потерянным.

Мне надо сесть и обдумать всё это.

— Доктор, — говорю я. — Что это такое?

Сапфира Элгин отворачивается обратно к

обрыву, который выглядит как большая чаша, которая

наполняется мукой.

— Ты не помнишь? — её голос звучит

разочарованно. Мой же звучит так, будто я не могу

дышать. Я достаю ингалятор из кармана, глядя на её

красные губы. Не помню, чтобы она была настолько

высокой, но, возможно, я съежилась под весом всего

этого.

— Почему вы это делаете, Сапфира? — меня

сильно трясёт и у меня лёгкое головокружение.

Доктор Элгин качает головой.

— Я не могу сказать тебе то, что ты и так

знаешь.

Я не понимаю её. Но, очевидно, она сошла с

ума.

— Ты можешь спасти его. Отправить обратно к

жене и ребёнку, — говорит она.

Я молчу. Не чувствую своих ног.

— Как?

— Только скажи. Это твой выбор. Но ты

должна остаться.

Чувствую боль в груди. Сапфира видит взгляд

на моём лице. Усмехается. Я припоминаю в ней

дракона, её способность заглядывать в мою душу.

— Можешь ли ты это сделать? Тебе слишком

больно расстаться с ним.

— Заткнись! Заткнись! — я закрываю свои уши

руками.

Моя кожа сверхчувствительна. Я закипаю. Хочу

напасть на неё, рыдать и кричать, и умереть, и вс ё

сразу.

— Ты больна, — шепчу я. Поднимаю руку с

ножом, но она не делает ни одного шага, чтобы

остановить меня или отойти. Я опускаю руку. Спасти

Айзека и умереть здесь.