Исполнение желаний - Страница 4
На широкую арену Самсонов, как поэт, выплыл на Ленине. Как раз шли предвыборные баталии, и монархическая партия заказала Мамонту какую-нибудь агитационную поэму, принижающую коммунистов и пролетариев. Мишка пошарил в пыльных закромах школьной библиотеки у своего дома (тогда в пространство Интернета выхода он ещё не имел), наскоро ознакомился с имеющимися поэтическими одами о Ленине и за пару часов состряпал заказ. Поэма называлась «Как печник не поверил Ленину». Печник Савельич выкладывал печку для Ильича, но ему нашептали соседи, что кто-то в дневное время навещает его внучку Дуньку. Думая на великовозрастного балбеса Потапа – кулацкого сынка, Савельич бросил работу, выломал из забора длинный толстый дрын, и кинулся на расправу:
…Злой старик ворвался в хату,
С дрыном к спальне – напрямик.
Вдруг из спальни вышел… Ленин.
–Ленин! – так и сел старик…
Потом, как Ленин не пытался внушить печнику, что всего-навсего объяснял девушке задачи коммунистического переустройства общества, тот не поверил. Разочаровавшись в Ильиче, печник ушёл к белым. Он просился в солдаты, но его не взяли. Адмирал Колчак, наслышанный о славе печника, попросил выложить печку. Старик с удовольствием выполнил просьбу. Печка вышла – одно загляденье. Колчак щедро наградил старика деньгами. Но печник от денег отказался – как можно, деньги с благодетеля России! Подозрительный адмирал усмотрел в отказе явное пренебрежение старика к монархическому движению и симпатию к коммунистам и приказал печника расстрелять. И печника шлёпнули.
Начало поэмы привело монархистов в экстаз, но окончание…
–Мамонт, вас не туда занесло! – возмутились монархисты. – У вас Колчак – явный зверь, поборник кровавой реакции. Почему он расстрелял печника? Что о нас подумают избиратели?
Поэму не приняли. Раздосадованный Мамонт, злясь, поменял Ленина и Колчака местами и предстал перед избирательным штабом «красных». Там Самсонов еле избежал избиения.
–Самсонов, что вы пытаетесь нам всучить?! Ленин приказал расстрелять печника! Вы с ума сошли! Народ до сих пор попрекает нас расстрелом царской семьи!
Мамон остался без гонорара, на который рассчитывал. Его выручила шумиха, поднятая мировой журналистикой вокруг пристрастия Билла Клинтона к молодым девушкам. В то время Клинтон был президентом США, интрижка с Моникой Левински грозила ему импичментом – все об этом только и говорили. Проворный Мамонт переделал поэму на современный лад: «Клинтон и печник», имея в виду однофамильца и тёску американского президента. Этот самый Билл Клинтон, чтобы не светиться в США, стал инкогнито наезжать в Россию и посещать внучку печника Савельича. Соседи намекнули Савельичу, что в рабочее время, когда старик кладёт печи, к его хате периодически подкатывает кортеж из шести лимузинов, и представительный мужчина в чёрных очках и с саксофоном посещает юную Дуньку. Бросив работу и схватив длинный дрын, Савельич кинулся домой:
Злой печник ворвался в хату,
С дрыном к спальне – напрямик.
Вдруг, из спальни вышел… Клинтон.
–Хелло, Савельич!
–Клинтон! – так и сел старик.
После объяснений выходило, что Клинтон посещал юную леди, ради игры на саксофоне. Ещё автором делались тяжеловесные намёки, что только Дунька играла на «трубе» Клинтона.
Поэму купил бульварный еженедельник. Номер разошёлся мгновенно, принеся известность молодому поэту. Пришлось допечатывать лишние двести тысяч экземпляров. Мамонту за поэму заплатили тысячу долларов.
Вечером он пил водку в ресторане, заедая солёной севрюгой, плакал, ругал жизнь и называл себя «динозавром жанра».
–С Лениным поэма читалась лучше! А так, испохабил стихи ради денег…
Рядом гуляла компания «ура-патриотов». Мамонту выделили пять тысяч рублей, и попросили экспромт о политическом враге. Взобравшись на эстраду, выпячивая нижнюю тяжелую губу и тряся кудрями, Мамонт завыл нараспев:
Империя досталася ему.
Полмиром правил – царь и бог…
Но продал всё!
Всё развалил,
Всё пропил с королями…
И пиццей торговать пошёл,
И центы брал на чай
У школьников английских,
Согнувшись,
Через руку с полотенцем,
Как целовальник…
Сидевшая за дальним столиком полная политическая дама криво усмехнулась и выговорила:
–Мамонт Самсонов – политическая проститутка.
Прошло несколько лет. Самсонов не стал ни на йоту лучше. И вот эта «политическая проститутка» определила в шлюхи дочь Геннадия Егорова Машку – поимел и бросил. Козёл!
Геннадий потянулся к телефону, намереваясь позвонить Самсонову, но тут дверь кабинета отворилась, и на пороге предстал отец.
–Отец? Ты? – удивился Егоров. – Тебя пустили?
–Сенька на калитке сидит, – засмеялся Андрей Андреевич, прошёл в кабинет, сел на стул перед столом сына. – Что бледный такой? Устал?
Егоров потёр виски. Выплыла дилемма: говорить отцу о беременности дочери и отказе Самсонова жениться или нет? Отец знал, что Машка собиралась замуж за поэта. Видя возбуждённое, радостное лицо отца, Геннадий решил пока не говорить – сначала изобьёт того подонка, а потом…
–Работа, отец, сам понимаешь.
–Да, да, Гена. А я с хорошей новостью. Вот, – Андрей Андреевич суетливо полез в карман пиджака, и вытащил две купюры – пятьдесят и сто долларов. – Возьми.
–Сто пятьдесят зелёных! Откуда? – Егоров удивился. В последнее время у него был постоянный напряг с деньгами из-за взятых кредитов. Когда кредиты оформлялись, он рассчитывал и на зарплату жены, но супругу неожиданно сократили…
–Откуда я могу взять деньги?! Веду переговоры об издании своей книги. Пока аванс дали три сотенных бумажки. По дороге к тебе зашёл, разменял. Напополам.
–Папа!
–Перестань, мы одна семья. Из всех нас только я один могу быстро заработать и много. Я же всё понимаю.
–Отец, спасибо! Мне так неудобно…
–Перестань. Подпишу договор (я роман ещё не закончил), оплатят полностью.
–Поздравляю! Здорово! – Егоров взял деньги, спрятал в карман. – Ты мне классно помог, отец.
–Ерунда. Вот выплатят гонорар, весь его отдам Машке на приданое. А то поэт её накормит… А ей ещё учиться надо! Я ведь против был всего этого, а потом подумал, подумал – для Машки нашей ведь счастье ублажать этого кабана… Пусть радуется. Ну… не получится, что ж, мы же рядом, в конце концов… вытянем, чтобы не случилось…
Геннадий помрачнел. Отец, как чувствует. Но пока он ничего ему не скажет. Может, всё ещё наладится. Этот кабан (как говорит отец) перебесится и одумается. Машка-то ведь не замухрышка – мисс Вселенная, не меньше, высокая, красивая…
Андрей Андреевич подумал, что сын загрустил из-за своего тугого положения с деньгами, что сам не в состоянии устроить свадьбу и помочь молодым, поэтому тут же решил уйти, чтобы дальше не расстраивать его.
–Я пойду, Гена. Торопят. Быстрее, говорят. Ох, – Андрей Андреевич вздохнул. – Прямо камень с души…
–Было бы хорошо, папа… Ты бы нам здорово помог с Машкиной свадьбой.
–Помогу, Гена.
–Я сегодня позвоню тебе, а завтра или послезавтра зайду обязательно.
После ухода отца, ещё раз взглянув на свалившееся с «неба» «богатство» (сто пятьдесят баксов – минуту назад и мечтать о них не смел!), Егоров решил немедленно наказать Самсонова – душа кипела обидой за дочь, за себя, за всё накопившееся…