Испепеляющий ад - Страница 3

«Пойдемте, так пойдемте, – думал Шорохов, послушно следуя за Ликашиным. – Главное – завтрашний день. Народ там будет не такой, как эти два болтуна. Рюмкой водки никого там не купишь…»

– Наше предложение не на день, не на два и не на месяцы. Позволим себе сказать – на годы.

– Прочное дело. Куда как лучше.

– Рад, что вы так считаете…

Комната в особняке Американской военной миссии, где происходит разговор, невелика. Всей мебели – обтянутая красным шелком кушетка, белый круглый столик на гнутых ножках, два белых стула. Собеседник Шорохова: розовощекий лысый мужчина, коренастый, мускулистый, в офицерском мундире без погон. Говорит неторопливо, с долгими перерывами и так, словно вслушивается в звук произносимых им слов. Своей должности, фамилии не называет. Представляется: «Федор Иванович». Выговаривает это с некоторой старательностью. «Липа», – решает Шорохов.

– На чем основано наше доверие? Рекомендация господина Манукова. Ее совершенно достаточно, но ради лучшего взаимопонимания, все же разрешите кое-что уточнить. Вы – совладелец торговой фирмы «Богачев и Компания» из города Александровск-Грушевский?

– Да.

– Фирма давнишняя?

– Дед нынешнего Богачева чумаковал – соль на быках из Крыма в Москву возил. Барыш получал большой. К концу жизни быков имел златорогих. Слава о них гремела по всему Югу России. Когда построили железные дороги, чумаковать стало невыгодно. Перешел на торговлю. Сын продолжил. Теперь внук – Евграф – дело ведет.

– И с какого времени вы совладелец фирмы?

– С осени прошлого года. На ту пору в разных товарах, в деньгах, в партиях скота было у Евграфа Богачева около двух миллионов. Еще с полмиллиона было в строениях в Александровске-Грушевском, в станице Урюпинской, в Миллерово, в Новочеркасске… Фирма приличная. Ну а я? Заводской рабочий. В город возвратился после восьми лет отсутствия.

– Вы возвращаетесь, встречаете солидного купца, тут же становитесь совладельцем?

– Я в ту пору искал, каким делом заняться. Евграф – как отцовское добро уберечь. Пил он. В светлые минуты понимал, что кому-то должен довериться. Не счетоводу же. В два счета опутает. Мы на одной улице росли, с детства – друзья. Притом, я совладелец только на пятую часть. Конечно, пожаловаться не могу. Верней, не мог, если честно. Три месяца назад господин Мануков предложил мне составить компанию: с корпусом генерала Мамонтова по красному тылу поехать. Посоветовал там ценными бумагами дореволюционных годов интересоваться. Мол, у большевиков эти бумаги ничего не стоят, а в Ростове на фондовой бирже идут хорошо. Поехал. Все бы ладно, но – тиф… В поездке я был всего месяц, там заболел, два месяца лежал в лазаретах Воронежа, Ростова. За это время Евграф Богачев все, что мог, распродал, из России уехал. Недели три назад его в Стамбуле, в кабаках, видели. Моя доля осталась, но без целого что она! Только на прожитье. Господин Мануков это знает, желая помочь, посоветовал к вам обратиться.

– Спасибо за откровенность. Но вот что позвольте еще уяснить. В недавнем прошлом вы заводской рабочий. А из ваших слов получается, что вам не в новинку счетоводство, котировки на бирже. Вас этому кто-нибудь обучал?

– Господь с вами! Для хозяина главное в торговле – здравый смысл, привычка с людьми по-доброму ладить. Правда и то, что я перед тем в Бердянске казначеем заводской кассы взаимопомощи был, потом – казначеем профсоюза металлистов. Поднаторел. Не захвати германцы Бердянск, я бы там и остался. Под пушечным огнем уходил. Двухпудовый мешок с деньгами на себе нес.

– И оттуда сразу прибыли в Александровск-Грушевский?..

Купеческая жизнь научила Шорохова: если разговор позволяет, не на всякий вопрос отвечай. И еще одно. Старайся отвечать не на тот вопрос, какой тебе задали, а на тот, который непременно последовал бы после твоего ответа на первый вопрос. Опережай. Тогда в собеседнике возникнет к тебе уважение.

– …И оттуда сразу прибыли в Александровск-Грушевский?

Промолчал. Что дальше. Момент решающий. Следующий шаг не за ним. Ждал.

– …Разведка… Шпионаж, – «Федор Иванович» теперь заговорил оживленно, даже с подъемом. И повторил: – Разведка… Шпионаж… Ужасные слова. К ним наша миссия отношения не имеет. Поверьте! Нас интересует только одно: успешно ли доходит союзная помощь до фронта? В чем тут шпионаж? Но – доходит ли?

– Так ведь подряды на перевозку сколько раз брали.

За этим было: «Союзная помощь до фронта доходит. Доказательство: подряды их фирмы». Речь вел исключительно о своем собственном интересе. И, опять же – «опережал»!

– Вы не поняли. До штаба дивизии доходит. А до нижнего чина? В каких сапогах он там, в окопе? В какой шинелишке? С какой винтовкой?.. Вопрос решающий. Когда на фронте под Петроградом у большевиков появились танки, европейские газеты писали, что они проданы офицерами Юденича из-под полы.

– Ну!

– Восхищаетесь?

– Так ведь подумалось: «А как и вправду такую махину туда-сюда перегнать? Капитал! И все довольны останутся».

– Вы серьезно?

– Сказали: «До нижнего чина». Господина Манукова упоминали. Когда мы с казаками Мамонтова ехали, Николай Николаевич, чтобы самолично увидеть то, о чем вы сейчас говорите, в окопы лез. Жив остался истинным чудом. Под расстрелом стоял!

– Это хорошо.

– Да чем?

– Вы трудности дела понимаете. Многие ваши соотечественники полагают, что за одно свое стремление сотрудничать с нами, их должно вознаграждать.

«Федор Иванович» поднялся со своего места. Шорохов тоже поднялся. Встреча, судя по всему, завершалась. Но чем?

– Ну что? – «Федор Иванович» смотрел насмешливо и даже презрительно. – Если получите послание, подписанное фамилией «Сислей»… Запомнили?.. Значит, оно будет от нас и адресовано вам, поскольку «Сислей» означает сразу обращение и подпись… Как и ваша к нам «Дорофеев». Потребуется срочная помощь? В сообщении, письме, телеграмме употребите два раза слово «всегда». Не забывайте: доверие, что золотая монета. От слишком частого употребления теряет вес… Сами в следующий раз не приходите. Сообщение пришлите с доверенным лицом. Обратится к любому сотруднику, скажет: «От Дорофеева», – эту фамилию «Федор Иванович» произносит не очень свободно.

Шорохов вскинул руки:

– Сколько на меня навалилось!.. А с главным вашим?.. Я мог бы сегодня его повидать?

– Он занят. Вообще в ту дверь входят не сразу.

– А господину Манукову что я могу говорить?

– Только то, что вы у нас были.

– Ну а…

– Потом. Все остальное потом, – увлекая за собой Шopoхова, «Федор Иванович» отступал к выходу. – Потом. Все остальное потом…

Таганрог всегда нравился Шорохову. Распростершись на высоком мысу, этот город открыт солнцу, свежему ветру. Он словно бы парит над бескрайним морским простором.

Такое ощущение возникло у Шорохова и теперь, когда, покинув Американскую миссию, он с высоты Воронцовского бульвара, протянувшегося у южной окраины города, смотрел на море. Береговая полоса оставалась где-то внизу. Казалось, что от подножия поросшего деревьями и кустами склона сразу начинается перламутровая водная гладь, беспредельная, потому что вдали она сливалась с осенним перламутровым небом, и где кончается небо, где начинается море, различить было нельзя.

«Дорофеев», «Сислей» – пустяки. Вообще может быть чепухой. Но как поступать дальше? Настаивать: «Человек серьезный. Прежде твердо договоримся»?.. Или какое-то сообщение сделать, прислать с нарочным? Станут еще раз выведывать, кто да что этот Шорохов. Осторожны. Вчерашняя слежка их дело. Будет она и сегодня.

И понятно, зачем Мануков затеял это приглашение в миссию. Человека, который о тебе знает слишком уж много, приблизь, обрати в подчиненные, займи мелочовкой: «Какая шинель? Какие сапоги?..» Сам-то Мануков во время казачьего рейда к нижним чинам не очень тянулся. На равных говорил с генералами. В Москве побывал, чтобы с большевистской стороны оценить подвиги Мамонтова…