Испанец (СИ) - Страница 13
Он привык к празднику, который царил в нем, в его сердце, и который он дарил людям. Ликование, радость, торжество – вот что чувствовали люди рядом с ним.
А девчонка… она брыкалась.
Плевать она хотела на его красоту; и чем ослепительнее он ей улыбался, тем яростнее она сопротивлялась его попыткам очаровать ее.
Она брыкалась почище иного быка, не подпуская к себе близко. Она словно упряталась в свою колючую ледяную скорлупу и отталкивала его, не позволяя коснуться ее, не позволяя самой себе принять тепло. Это было настолько непривычно и странно, что Эду рассматривал ее как диковинное создание, которое раньше никогда не видывал.
Возможно, если б она растаяла от его обворожительной улыбки, пофлиртовала бы с ним, смущенно улыбаясь, то на этом бы все и кончилось, но… она не флиртовала. Она дула губы, хмурила брови, словом, вела себя так, словно ей невыносимо неприятно находиться с ним рядом.
И отворачивалась, будто скрывала от него свою досаду.
Что за проклятье такое?!
А ведь девчонка была хороша. Ох, как хороша!
Когда она улыбалась, на ее милое личико с такими чувственными розовыми губами ложилась тень застенчивой нежности, и глазки сияли, как небо над Севильей… Да и бедра – очень аппетитные бедра, в этом Эду мог убедиться, поднимая девчонку на руки. Невесомая, юная, свежая… Этакая бледная северная роза с шипами…
Наскоро поужинав, Эду, сам не отдавая себе отчета, еще долго слонялся по дому, и как нарочно – неподалеку от комнаты, где поселили Марину. Должна же она проснуться и захотеть поесть, черт ее подери, или они там, на севере, не едят совсем?!
Произошедшее встряхнуло его, лишило покоя, и он не находил себе места. Устроившись на диване в гостиной, Эду прикрыл глаза, собираясь вздремнуть, но девчонка не шла из головы.
Проклятье!
Нет, у Эду крепкие нервы. Иначе и быть не могло, да и происшествие с девчонкой слишком незначительно, чтобы вот так метаться весь вечер! Но успокоиться он не мог.
- В душ, - произнес он твердо, измаявшись от томительного ожидания – чего? Кого?..
Горячая вода приятно расслабила плечи, напряженные, словно перед броском; разгладила сведенные брови, смыла усталость, и Эду, подставляя лицо и голову под горячие струи воды, дышал глубоко и медленно, как делал это всякий раз, стараясь успокоиться и вернуть себе душевное равновесие.
Образ девчонки немного погас, словно растворился в горячем пару, ее ледяная холодность перестала так остро и больно цеплять, но засевшая в мозгу картинка – бьющиеся на ветру локоны, светлое пальто и нечаянная улыбка сквозь слезы, - все не гасла.
- Ведьма, - буркнул Эду, смахивая воду с лица, со слипшихся ресниц.
Неспешно, насухо вытерся, растер кожу до покалывания, до красноты, и обернул бедра влажным полотенцем; пальцами кое-как зачесал волосы назад, на привычный манер. Наручные часы, лежащие на стеклянной полке, показывали час ночи – довольно поздно. Так же неспешно побрел он на кухню; после горячего душа хотелось пить, да и, возможно, сесть что-нибудь легкое перед сном.
На кухне его ждал сюрприз; и Эду почувствовал, как сердце, итак сильно колотящееся от жара, вовсе готово выпрыгнуть из груди. За столом сидела эта невыносимая девчонка; полусонная, растрепанная, в какой-то смешной до нелепости пижаме с розовыми медведями, и допивала теплое молоко.
- Вот это встреча, - произнес Эду. Его взгляд помимо его воли скользнул по ногам девчонки, по ее коленкам, на которые короткие пижамные штанишки было не натянуть, и она, заметив его нескромное любопытство, тотчас поспешила спрятать ноги под стол. Босые ноги. С крохотными розовыми пальчиками. – Лучше вам?
Девчонка, в свою очередь уставившись на Эду, поперхнулась и закашлялась, неловко утирая молочные усы над верхней губой. Его практически обнаженный вид – полотенце, висящее низко на бедрах, мало что скрывало, - заставил ее покраснеть так же ярко, как горячая вода – его… словно они были в одном душе вместе… Так, прочь, бессовестные мысли! Вastante!
- Благодарю… вас… - пропыхтела она кое-как, не зная, куда спрятать свои глаза. – Как неудобно…
Сообразив, что тоже не одета, она нахохлилась, как птичка, стыдливо прикрывшись руками, сжав плечики. Такая непохожая на всех знакомых ему девиц… Экзотика? Пожалуй, да.
- Не стоит беспокойства, - ровным голосом ответил Эду, отворачиваясь от девчонки, - я сейчас уйду. Только утолю жажду.
Он нарочито аккуратно открыл холодильник, достал минеральную воду, неспешно открутил крышку. Девчонка за его спиной сидела тихо-тихо, даже не дыша, и Эду казалось, что даже тишина меж ними двумя звенит.
- Скажите, - вдруг робко произнесла девчонка, и это было так внезапно, что Эду вздрогнул, - а вы правда… матадор?
Ее голос звучал капельку испуганно и в то же время восторженно, как у ребенка, который спрашивает о чем-то волшебном, небывалом, и заранее знает, что получит утвердительный ответ, который наполнит его ликованием.
А вот это неожиданно.
Но, однако, это приятно пощекотало самолюбие Эду, и он не сдержал довольной улыбки, а затем и досады – черт, еще ни с одной девушкой он не ощущал такого стеснения, какого черта они вдвоем то и дело тушуются, краснеют, хмыкают и скрывают друг от друга лица?!
- Откуда вы знаете? – он с удивлением обернулся к девчонке, и та стушевалась, поспешно спрятала глаза, но Эду успел заметить, понял, что она беззастенчиво его разглядывала, любовалась игрой мышц под раскрасневшейся кожей, покрытой мелкими каплями воды. Кажется, она даже облизнулась, беззастенчиво, совершено позабыв, что он может заметить, глядя на его губы. Ледяная злая колючка снова оттаяла от тепла?..
- Доктор сказал об этом, - тихо и застенчиво пояснила она – и снова вскинула на него глаза, ясные и чистые, какие-то трогательно наивные. – Так правда?
От ее бесхитростного любопытства у Эду кровь зашумела в висках, он стиснул зубы, чтобы не выкрикнуть «ты невозможная, невозможная!». Очень захотелось почему-то шагнуть к ней, схватить ее за плечи и заглянуть в ее глаза так глубоко, чтобы увидеть все ее мысли о нем, прочитать, что она думает и что чувствует…
- Да, это правда, - все еще притворяясь равнодушным и спокойным, ответил он. – Почему вас это удивляет?
- Но как… зачем… я не понимаю…
- А почему нет? – Эду нарочито равнодушно пожал плечами. – Это традиции моей страны. А профессия ничем не хуже любой другой. Я люблю свое дело. Это азарт; это бой, это сила. Люди любят зрелище, люди любят чувствовать опасность, но немногие осмеливаются кинуть вызов этой опасности. Вместо них это делаю я; я побеждаю быка вместо любого из тех, кто хотел бы, но не может. Я дарю им свои победы. Каждому дарю частичку себя, своей силы, своей молодости. Разве это плохо?
Говоря о корриде, молодой человек преобразился; неуверенность и сонное равнодушие растворились, будто их и не было, глаза молодого человека засверкали, а голос стал темпераментным и напористым. Он даже не заметил, как подступил к девчонке почти вплотную, и она была вынуждена встать, чтобы отступить от него, отодвинуться от его разгоряченного тела, которое было слишком близко…
- По-моему, - произнесла девушка, глядя в его темные глаза, - вы слишком гордитесь собой…
- Да! – горячо подтвердил Эду. – Кому нужен мужчина, который собой не гордится? Что это за мужчина? Вы хотели бы иметь такого мужчину, которым не можете гордиться?
- Ох, - смущенно произнесла Марина, упираясь ладошкой в горячую грудь Эду и ощущая, как быстро и сильно бьется его сердце. – Мы говорим о разных вещах, и, кажется, вы меня не поняли…
Эду насмешливо фыркнул, как разъяренный кот, резко вскинул руки, словно отгораживаясь от девушки и сдаваясь на ее милость.
- Я понял, понял, о чем вы толкуете, - раздраженно выпалил он, - только с хвастовством это не имеет ничего общего!
Через силу он отвернулся, намереваясь уйти, тотчас же бежать прочь с этого поля боя; снова неудача! Не удалось поразить воображение девчонки, еще и осмеян! Но, кажется, теперь злая колючка искала повод, чтобы остановить его.