Искусство быть друзьями (ЛП) - Страница 4

— Я не настолько глупа, чтобы верить в обратное. — Я тянусь к дверной ручке.

Ее губы кривятся в презрительной усмешке. — Это довольно спорно.

Толкаю дверь, открывая ее. — Как и коэффициент интеллекта Дикси Мэй.

— Дикси Мэй — не дура. — Она поворачивается на сиденье и сердито смотрит на меня. — Она просто предпочитает моду и парней учебе. Это не такая уж редкость для девочки-подростка. Это ты — аномалия, Рейвен.

Я пожимаю плечами. — Я не пыталась доказать, что не являюсь аномалией. Я просто хотела сказать, что, если вы считаете меня глупой, значит, вы должны думать, что ваша дочь идиотка.

— Дикси Мэй не идиотка, — усмехается она. — Она просто отвлекается, потому что у нее своя жизнь. Она одаривает меня очередной ухмылкой. — В отличие от тебя.

— Может, я и изгой общества, но, по крайней мере, не идиотка. И когда этот последний год ада пройдет, я закончу школу с хорошими оценками, уеду в колледж и стану кем-то, а Дикси Мэй, скорее всего сыграет свадьбу по залету, потому что она не может не раздвигать свои ноги.

Ее ноздри раздуваются. — Ах ты маленькая паршивка…

Я выскакиваю из машины и захлопываю дверь.

Она начинает опускать стекло, а я спешу к парадным дверям, зная, что она не устроит здесь сцену. Это не в ее стиле. Нет, в ее стиле — это рассказать все моему дяде, который либо рассердится на нее за то, что она сплетница, либо разозлится на меня — в зависимости от настроения. В любом случае, когда дядя Дон вернется домой сегодня вечером, в доме будет слышен крик.

— Можешь тащить свою задницу домой самостоятельно, Рейвенли Уилоувинтер! — кричит она из машины. — Я не буду тебя забирать!

Я съеживаюсь, когда горстка учеников, идущих мимо, смотрит в мою сторону.

Потрясающе. Какой замечательный способ начать свой первый день в новой школе. С другой стороны, если Дикси Мэй добьется своего, это будет дерьмовый день в любом случае. А теперь я с нетерпением жду возвращения домой. Это моя чертова вина, что я так разозлила тетю. Просто иногда меня так тошнит от ее дерьма.

Медленно выдохнув, я продолжаю идти к школе, а люди глазеют на меня, глазеют на мой наряд, глазеют на мои сумасшедшие волосы. Затем начинают шептаться. В конце концов я больше не могу этого выносить, поэтому сую руку в карман и вытаскиваю телефон. Следом достаю наушники, вставляю их и включаю какой-то классический рок, ту же самую музыку, которую раньше слушал мой отец.

Сколько себя помню, я всегда так поступаю в школе. Музыка помогает блокировать все, включая мои собственные раздражающие мысли. Хотя я дала себе обещание не делать так сегодня, чтобы попробовать начать все сначала, я думаю, что старые привычки умирают с трудом.

Я не хочу слушать этот шепот. Не хочу слушать, как меня обзывают. Не хочу слушать, как все обсуждают выдуманные истории, которые Дикси Мэй распространяет обо мне.

— Она шлюха

— Она сатанинский урод.

— Однажды я видела, как она убила щенка просто ради забавы.

— Она спала с учителем.

— Шлюха

— Фрик

— Убийца

Я выдергиваю себя из воспоминаний, говоря себе, что мне не нужно пересказывать ложь, которую она говорила обо мне.

Ну, почти все это было ложью.

Хотя в этих словах есть и доля истины.

Убийца.

Потому что, в некотором смысле, их смерть была моей виной.

Хантер

У меня самое дерьмовое утро за последнее время благодаря тому, что одна из первых, кого я сегодня вижу, — это моя мачеха прямиком из ада. Я презираю эту женщину. Ненавижу ее. От одного ее вида у меня мурашки по коже, поэтому я стараюсь избегать встреч любой ценой.

Я не живу ни с ней, ни с отцом, сняв дом с двумя лучшими друзьями, Джексом и Зеем, в тот день, когда мне исполнилось восемнадцать. Когда нам было по двенадцать лет, мы заключили договор, что будем жить подальше от этих засасывающих ям, которые были нашими домами, хотя выглядели всего лишь, как обычные дома с крышами и стенами, предлагающими кров над головой. Ничего больше. И да, я знаю, что это больше, чем то, что есть у некоторых людей.

Дома слишком огромные, потому что наши родители довольно богаты. Так что почти все, кто нас толком не знает, то есть, честно говоря, это все, кто не входит в нашу компанию, думают о нас как о избалованных сопляках. Они не знают всего того безобразия, что творится в наших домах. О том, как мы были сломлены. О том, как наши родители — если их вообще можно так назвать — получили то богатство, которое они демонстрируют всему городу.

Деньги и власть. Это все, что волнует наши семьи. И такой менталитет заставляет людей творить хаос, делает их холодными и безразличными.

Но Джекс, Зей и я оставили все это позади в начале нашего выпускного года, когда мы переехали из родительских домов в наше собственное место и начали собственный бизнес. Наши родители совсем не были счастливы, в основном потому, что это заставляло их выглядеть плохо в глазах общественности, как будто их дети больше не хотели быть частью семьи. Что совершенно верно. И если быть честным, то, что произошло сегодня утром, именно то, чего я ожидал с того самого дня, как мы переехали.

Все началось с того, что моя злая мачеха появилась у парадной двери нашего двухэтажного дома в небольшом районе, где мы живем. Хотя это место не свалка, оно достаточно далеко от особняка, в котором я вырос, а именно этого я и хотел — оставаться сдержанным и жить нормальной жизнью. Ну, по большей части. Наш выбор работы совсем не нормальный. Но вряд ли кто-то знает, чем мы занимаемся.

Тройка Воронов. Так мы называем нашу компанию. И наша работа заключается во взломе, сборе информации, выслеживании кого-либо и почти всем, что связано с раскрытием чьей-то тайны. По сути, мы занимаемся частными расследованиями, хотя и не называем себя так. Мы научились всему этому у лучших, потому что у моего отца есть несколько частных детективов в его бизнесе. Выросшие рядом, мы научились этому ремеслу и теперь используем его в наших интересах. Однако мы должны оставаться анонимными, насколько это возможно, что мы и делаем.

Создание бизнеса позволило нам переехать из дома и дало нам шанс попытаться жить полу-нормальной жизнью, за вычетом всего этого. Но мне следовало бы знать лучше. Ты не можешь быть Хатингфордом и жить нормальной жизнью. Нет, чтобы стать им, нужно быть коррумпированным — так моя семья получила и сохранила свое богатство и статус. И каждый, кто носит эту фамилию, должен играть свою роль, о чем я и вспоминаю, когда выхожу на крыльцо своего дома.

Она даже не постучала, что заставляет меня вздрогнуть.

— Срань господня, — выдыхаю я, прижимая руку к груди, и отшатываясь назад.

Как только я вижу, кто это, разворачиваюсь, чтобы вернуться в дом, где я планирую запереть дверь и оставаться там, пока она не уйдет.

— На твоем месте я бы этого не делала, — предупреждает она меня. — Если только ты не хочешь, чтобы эта… — она делает паузу, ее тон сочится сарказмом, когда она оглядывает дом, — твоя прекрасная маленькая декорация закончилась. Она усмехается, а я стискиваю зубы и остаюсь на месте.

Несколько моих соседей бродят вокруг и глазеют на эту сцену. Я их не виню. Ее сверкающий красный Порше припаркован перед домом, на ней красное платье, кожаная куртка и бриллиантовое колье. Если бы я не знал ее лучше, я бы предположил, что она собралась в клуб, но она всегда так выглядит — чрезмерно одетая с блестящими вещами, украшающими ее. Она и сама довольно яркая штучка, лет на пятнадцать моложе моего отца. Единственной причиной, по которой она вышла за него замуж, были его деньги и власть. Она не любит его, ее не заботит то, что он спит с кем попало, она не заботится ни о чем, кроме того, чего хочет она. И она сделает все, чтобы так и оставалось.

Все, что угодно.

— Умный мальчик, — говорит она, ее улыбка становится шире, а взгляд скользит по мне.