Искушение злом (Обожествленное зло) (др.перевод) - Страница 11
За гамбургером молодая женщина довольно точно определила, где находится, но как она туда заехала, осталось тайной. В любом случае отсюда нужно выбираться. За порцией картофеля Клер определила маршрут. Ей следовало попасть на петляющую голубую линию и двигаться до пересечения с красной, повернуть направо и ехать прямо. Конечно, она увеличила время своего путешествия на несколько часов, но торопиться некуда. Все, что ей понадобится для работы, привезут завтра на грузовике. В случае если события и дальше будут развиваться столь же загадочно, она может остановиться в мотеле и утром со свежей головой снова отправиться в путь.
Через полтора часа по какой-то счастливой случайности Клер оказалась на шоссе номер 81, которое вело на юг. По этой дороге она когда-то ездила с отцом – тогда у него были дела в Пенсильвании, и со всей семьей тоже – у мамы имелись родственники в этом штате. Рано или поздно дорога приведет ее в Хагерстаун, а там даже с ее пространственным маразмом заблудиться будет трудно.
Снова сидеть за рулем было очень приятно, даже несмотря на то, что «милашка» на самом деле ехала чуть ли не самостоятельно. Клер нравилось, как машина идет по дороге и проскакивает повороты. Сейчас она удивлялась тому, как можно было жить столь долго, не получая удовольствия от управления своим собственным автомобилем.
И чем это не аналогия семейной жизни – от свадьбы до развода? Нет. Клер покачала головой и глубоко вздохнула. Об этом она думать не будет.
Стереосистема в машине была первоклассной, и Клер включила громкость на полную мощь. Классический репертуар, может быть, и удивит «милашку», но ей придется привыкать к вкусам хозяйки. Левой ногой Клер отстукивала ритм по полу.
Она уже чувствовала себя намного лучше, увереннее, свободнее. То, что солнце опускалось все ниже и тени становились длиннее, ее совершенно не волновало. Как бы там ни было, воздух напоен запахами весны. На обочинах повсюду цветет кизил, там и тут мелькают группки бледно-желтых нарциссов. И она возвращается домой.
Вдруг на полпути между Карлайлом и Шиппенсбургом ее чудесная машина дернулась, помедлила и… заглохла.
– Что за черт? – остолбенев, Клер сидела за рулем, слушая очередное адажио.
Красную лампочку на щитке со значком бензоколонки она заметила только через пять минут.
Последний поворот на Эммитсборо Клер проехала в начале первого ночи.
На группу подростков на мотоциклах, которые остановились посмотреть, как она толкает «милашку», ее машина произвела такое впечатление, что парни просто взмолились о том, чтобы она оказала им честь, разрешив помочь с бензином.
Потом Клер, конечно, почувствовала себя обязанной позволить ребятам посидеть в салоне и обсудить достоинства своей машины. Вспомнив об этом, она улыбнулась. Мальчишки были очень веселые и дружелюбные, и Клер хотелось думать, что, если бы на ее месте оказался какой-нибудь дед в помятом «форде», они бы и ему помогли. Или все-таки нет?
В любом случае вместо пяти часов на путешествие времени ушло вдвое больше. Она устала.
– Мы почти приехали, крошка, – обратилась молодая женщина к машине. – Скоро я рухну и на следующие десять часов отключусь.
Проселочная дорога оказалась пустой и темной, и спасали Клер только фары. Она включила дальний свет. По обеим сторонам простирались поля, пока еще пустые. Тень от силосной башни, отсвет лунного света от алюминиевой крыши сарая… Окна машины были открыты, и до нее доносился стрекот цикад – чем не симфония природы в свете полной луны? После шума и грохота Нью-Йорка деревенская тишина казалась особенно удивительной.
Клер рассмеялась. Безмятежность… Это называется «безмятежность». Она сделала музыку погромче.
Прямо впереди молодая женщина увидела указатель – аккуратный щит, стоявший на обочине двухполосной сельской дороги.
Он стоял здесь с незапамятных времен. Может быть, все два столетия с хвостиком?
Клер охватило волнение, которое все нарастало. Она повернула налево, проехала по каменному мосту и стала повторять изгибы дороги, ведущей в город ее детства и юности.
Ни зажженных фонарей на улицах, ни неоновых вывесок, ни даже подростков, толпящихся на каком-нибудь углу. В свете луны и фар виднелись очертания темных зданий – крытый рынок со стеклянными витринами, один магазин, второй… «Скобяные товары Миллера» – вывеска, видно, недавно обновлялась, краска еще блестит. Жалюзи спущены. На другой стороне улицы стоял большой кирпичный дом. В окне на втором этаже горел тусклый свет.
Дома, по большей части старые, располагались на почтительном расстоянии от дороги. Низкие каменные заборы, а тротуары, наоборот, высокие. Лужайки, цветники…
А вот и городской парк. Клер почти явственно видела саму себя, девочку, которая шла к едва раскачивавшимся качелям. Наверное, с них кто-нибудь только что встал…
Еще несколько домов, где светится одно-два окна, но большинство стояло темными. Иногда можно было угадать отсвет телевизора за занавеской. Машины, припаркованные у тротуара.
«Они не заперты, – подумала Клер. – Как и двери большинства домов».
Вот кафе «У Марты», банк, полицейский участок. Она вспомнила, как шериф Паркер, сидя на лавочке около «управления», как он называл свою контору, курил и провожал взглядом прохожих, половину из которых знал хорошо, а половину – чуть похуже.
«Интересно, мистер Паркер все еще шериф?» – задала себе вопрос Клер.
А что Мод Поффенбергер? Она по-прежнему стоит за прилавком на почте, продает открытки и марки и высказывает суждения по всем вопросам на свете?
Застанет ли она стариков, как и раньше, играющими в шахматы в парке, а детей – перебегающих от карусели к качелям? Тем самым качелям…
Или в Эммитсборо все изменилось?
Выяснится ли утром, когда она проснется и выйдет в город, что по улицам ее детства ходят новые, незнакомые люди? Клер отбросила эту мысль и поехала медленнее, приятно пьянея от воспоминаний, как от самого лучшего, дорогого вина.
Здесь стало больше садиков около домов, распускающихся желтых нарциссов, азалий, набирающих бутоны. А магазинов меньше – их место заняли тихие домики. Клер миновала площадь и свернула на дорожку, которую ее отец всегда держал в образцовом порядке.
Она проехала почти весь город, не встретив ни одной движущейся машины.
Клер выключила музыку и вышла из автомобиля. Она двигалась медленно, впитывая родные запахи. Ворота гаража открывались по старинке – механически. Интересно, знают ли вообще в Эммитсборо о дистанционном управлении? Гараж открылся с таким шумом и грохотом, что, казалось, вздрогнула не только Клер, но и ночь.
«Как бы не перепугались соседи», – подумала молодая женщина.
Ближайший дом располагался на другой стороне широкой улицы, отгороженный от ее старого жилища широкой живой изгородью. Она вернулась к машине и завела ее в гараж.
Клер могла зайти в дом прямо оттуда, через дверь, которая вела в прачечную, а затем на кухню, но очень хотелось обставить свое возвращение торжественно.
Она вышла из гаража, закрыла его и ступила на дорожку, ведущую к дому.
Клер решила перенести постель, которую привезла с собой, и все остальные вещи потом, когда пройдется по комнатам. Она достала из сумки ключи и замерла. На нее нахлынули воспоминания, усилившиеся от запаха гиацинтов, которые были в полном цвету. Весной около их дома всегда ощущался их сладкий запах.
Она замерла на дорожке, вымощенной каменными плитами, разглядывая в темноте дом, где прошла ее юность. Он был из камня и дерева. Деревянную часть всегда красили белой краской, по которой проводили голубую каемку. Большое крыльцо, или, как его называла мама – веранда, с широким резным козырьком… Качалка, на которой она провела так много летних вечеров, по-преждему стояла в самом углу. Папа всегда сажал около крыльца душистый табак, чтобы он подхватывал эстафету ароматов от гиацинтов. Клер казалось, что она чувствует и этот запах.