Искушение злом - Страница 23

Рафферти тоже все чувствовал очень остро. Ощущение раздвинутых ног Клер, прижатых к нему, было упоительным. Ее руки свободно лежали у него на бедрах или крепко обхватывали талию, когда он наклонял машину на повороте, и это тоже волновало.

Кэм свернул с шоссе на узкую дорогу, шедшую в сторону. Теперь они ехали прямо между деревьями. Свет и тень сливались в причудливый узор. В воздухе ощущалось чистое дыхание весны.

Они остановились у придорожного магазинчика и купили огромные сэндвичи с холодным мясом и колу. Уложив все это в сумку, Кэм и Клер направились дальше – в глубину леса. Рафферти сказал, что там есть ручей.

– Как здесь здорово! – молодая женщина сняла шлем и расправила рукой волосы. Затем она рассмеялась и обернулась к Кэму: – Я даже не знаю, где мы.

– Всего лишь в десяти милях к северу от города.

– Но мы же катаемся уже больше часа!

– Я ездил кругами, – Кэм достал из сумки сэндвич и протянул его Клер. – Ты слишком сосредоточилась на песнях и не заметила.

– В мотоцикле одно плохо: нет громкой музыки, – кивнула молодая женщина.

Она подошла к поросшему травой берегу, около которого бурлила и билась о крупные камни вода. Листья над их головами были еще совсем молоденькими, а дикий кизил украшали белые цветы.

– Я раньше часто привозил сюда девчонок, – Рафферти встал за ее спиной.

– Да что ты говоришь? И до сих пор продолжаешь следовать своим привычкам? – она обернулась с улыбкой, но в глазах была тревога.

Сейчас Кэм очень напоминал боксера, только что покинувшего ринг. Клер вовсе не нравился этот вид спорта, но аналогия была вовремя и к месту. И вдруг взгляд ее на чем-то сконцентрировался.

– О Господи, ты только посмотри на это! – Клер сунула ему в руки свой сэндвич и куда-то понеслась.

Кэм поспешил следом, подумав, что за ней не всегда угонишься. Клер уже стояла перед старым деревом – ладони прижаты к губам, в глазах вопрос.

– Ты веришь в судьбу? – повторила она его вслух.

– Я верю, что мы потеряли десять лет жизни, – он с удивлением посмотрел на старое дерево. – Что ты здесь разглядела?

– Он прекрасен. Прекрасен! Я должна его заполучить.

– Заполучить что?

– Наплыв, – Клер вытянулась, поднялась на носки, но кончики ее пальцев все-таки были в нескольких дюймах от наплывшего кольца из древесины и коры, уродливо вросшего в дуб. – Я искала такой везде, но столь хорошего не нашла. Мне это нужно для скульптуры, – пояснила она, увидев, что Кэм озадачен. – Наплыв по своей природе напоминает шрам. Понимаешь, когда дерево ранят, на нем образуется шрам – наплыв.

– Худышка, я знаю, что такое наплыв.

– Но это не простой наплыв, а потрясающий. Он мне обязательно нужен! – в глазах Клер появилось особое выражение, еще незнакомое Кэму. Так она смотрела только тогда, когда ей нужен был материал для работы. – Нужно узнать, чья эта земля.

– Мэра.

– Мистера Атертона? А зачем ему земля за городом?

– Насколько я знаю, он купил несколько участков десять или даже пятнадцать лет назад, когда земля стоила очень дешево. Здесь у него около сорока акров[17]. Если тебе нужно это дерево, думаю, будет достаточно пообещать Атертону свой голос на выборах. В том случае, конечно, если ты останешься в Эммитсборо.

– Я пообещаю ему все, что угодно. – Клер обошла дерево вокруг, уже мысленно увидев его в своей мастерской. – Это действительно судьба, что ты привез меня сюда.

– А я-то думал, ты говоришь совсем о другом.

Она рассмеялась и посмотрела на сэндвичи в его руках.

– Давай наконец поедим.

Они сели на землю рядом с ручьем, откуда открывался хороший вид на то самое дерево, и вцепились зубами в хлеб и мясо. Иногда на дороге слышался шум проезжавшей машины, но в целом здесь царила тишина.

– Мне этого так не хватало, – сказала Клер, расправившись с сэндвичем. – Тишины.

– Так, значит, ты поэтому вернулась?

– Отчасти, – она глядела, как Кэм стряхивает крошки, и думала о том, какие красивые у него руки, несмотря на то, что сейчас костяшки пальцев были сбиты. Нужно будет отлить их в бронзе, сомкнутыми на рукоятке меча. – Мы опять вернулись к этому разговору, и я тоже повторю свой вопрос. А ты почему вернулся в Эммитсборо? Если кто и хотел с ним расстаться как можно скорее, так это ты, Кэм. Я так и не поняла, зачем ты приехал обратно, да к тому же стал здесь столпом общества.

– Слугой закона, – улыбнулся Рафферти. – Может быть, я в конце концов понял, что проблема не в Эммитсборо, а во мне.

«Это правда, но лишь отчасти, – подумал он. – Мне осточертели кровь, смерть и пальба из пистолета. Очевидно, тоже захотелось тишины».

– Да мне, собственно, все равно, что стало причиной, Кэм. Просто ты сделал на этой дороге на шаг больше, чем обычно делают люди, хотя все думают о том, чтобы вернуться к своим истокам, – она улыбнулась. – В каждом городе был свой сорвиголова, и городу интересно бывает посмотреть, что из такого парня получается.

– Ну а ты всегда была пай-девочкой, – рассмеялся Рафферти. – Умная дочка Кимболлов. Лучшая ученица, член школьного совета. Тебе, наверное, по сей день принадлежит рекорд по продаже печенья, испеченного девочками для разных благотворительных базаров.

– Ты привез меня сюда, чтобы издеваться надо мной?

– Нет. Я привез тебя сюда, чтобы любоваться тобой, – глаза Кэма блеснули. – Но в то время, о котором мы говорим, ты была именно такой, разве нет?

– Я просто жила по правилам.

– Ты жила по правилам, – кивнул Кэм. – Конечно, по правилам. Он протянул руку, чтобы заправить ей за ухо рыжую прядь. – Я иногда думал, способна ли ты нарушить хоть одно из этих правил.

– Неправда. Ты никогда обо мне не думал.

– Думал, – он смотрел Клер прямо в глаза, и она вдруг разволновалась.

Она не стала ничего отвечать – испугалась, что голос дрогнет. Кэм немного помолчал и продолжил эти неожиданные признания.

– Наверное, я стал думать о тебе потому, что мы начали тусоваться с Блэйром, хотя он и моложе. Все знали, что нет парня, который мог бы сказать о Клер Кимболл: «Моя подружка». Это было необычно.

– Блэйр тогда был балбесом, хотя и не таким, как ты.

– Отличная аттестация, благодарю. Так ты когда-нибудь нарушала правила, Худышка?

– Конечно. Например, при движении на дороге, – она расхохоталась. – А знаешь, вообще-то люди не воспринимают меня как дуру из глубинки, живущую по только ей ведомым правилам.

Рафферти и не думал, что можно получить такое удовольствие, увидев, что она заволновалась.

– Как же воспринимают тебя люди, Худышка?

– Как успешного небесталанного скульптора, имеющего свой взгляд на искусство. На моей последней выставке критики… – она вдруг смешалась и гневно посмотрела на Кэма. – Черт бы тебя побрал, Рафферти! Из-за тебя я разговариваю, как та самая дура из глубинки!

– Ничего страшного. Ты среди друзей, – он заправил рыжую прядь за второе ухо. – Так ты прежде всего воспринимаешь себя как человека искусства, скульптора?

– А ты прежде всего себя не воспринимаешь как полицейского, шерифа?

– Да, – он ответил не раздумывая. – Так я себя и воспринимаю. То тут, то там постоянно что-то происходит.

Случай на кладбище все еще занимал его мысли, и Рафферти рассказал Клер о том, что они с Бадом там видели.

– Какая мерзость! – она неожиданно вздрогнула. – И не похоже на то, что здесь может такое произойти… Ты подозреваешь дураков-подростков?

– Это первое, что приходит в голову. Но я тем не менее думаю, что дураки-подростки тут ни при чем. Все слишком чисто, и умысел очевиден.

Клер оглянулась. Место, где они сидели, еще раз поразило ее своей красотой, но теперь и несоответствием тому, о чем они с Кэмом говорили.

– Какой все-таки ужас!

Он пожалел, что рассказал об этом, и сменил тему, снова обратившись к воспоминаниям.

Кэму нравилось смотреть на Клер, особенно на то, как от ее волос отражались солнечные лучи. А какая у нее чистая, гладкая и, наверное, мягкая кожа! И глаза так необыкновенно светятся, прямо как у доброй колдуньи из сказки. Интонации, взлеты и падения голоса тоже завораживали.