Искушение - Страница 32
— Ты слышала меня? — Голос Патрика эхом прокатился в окружающей ее мгле. — Я люблю тебя, Мэри!
Свет становился ярче, проникая сквозь ее сомкнутые веки и озаряя ее изнутри мягким сиянием. Мэри хотела окликнуть его, сказать, что слышит, что верит, но ее голос был блокирован каким-то посторонним предметом, который заполнял все горло. Зато Патрик теперь был так близко, что она ощущала тепло его кожи, энергию, исходившую от его прикосновений. Подожди меня! — безмолвно закричала Мэри, хватая пальцами пустоту.
Но он понял. Он обхватил ее своими сильными руками, и жар его тела постепенно растопил весь туман, пока от него не остались только маленькие клочки мглы в самых отдаленных уголках ее мозга.
— Возвращайся ко мне, Мэри, — приказал Патрик, и голос у него был охрипший, как будто он только что взобрался на высокую гору. — Открой глаза!
«Тебе легко говорить», — ответила бы она, если бы голос ее слушался. Разве он может знать, какой груз приходится выносить векам, когда ресницы стали тяжелыми, как жалюзи на окнах?
— Посмотри на меня, дорогая, — продолжал убеждать Патрик, и с колоссальным усилием она все-таки приподняла веки на миллиметр.
Он возвышался над ней неясным темным силуэтом, окруженным ореолом слабого света. Мэри моргнула и попыталась сфокусировать взгляд. Его черты начали медленно проясняться; она заметила темные круги у него под глазами, глубокие складки на щеках…
— Ты узнаешь меня? — спросил Патрик, и она медленно кивнула.
Ну как же она могла не узнать его?! Ведь в нем была вся ее жизнь!
— Привет, — сказал он, прижимая ее руку к своей щеке. — С возвращением назад, мой ангел!
Патрик попытался улыбнуться ей, но это никак не удавалось. Его колотила какая-то безжалостная дрожь, и Мэри провела пальцами по жесткой щетине на его подбородке, пытаясь успокоить этим простым жестом. «Все в порядке, — хотелось ей сказать. — Я уходила не так уж далеко и никогда не сомневалась, что всегда найду дорогу назад, к тебе».
Но Патрик, очевидно, не знал этого, потому что, когда он поцеловал ее ладонь, Мэри вдруг почувствовала, как ее обожгла слеза, а другая повисла на его длинных черных ресницах.
Она испугалась, что у нее сейчас разорвется сердце. Патрик всегда был таким сильным, таким уверенным в себе! Она никогда не думала, что ей придется увидеть его столь уязвимым…
— Черт! — пробормотал Патрик, вытирая глаза тыльной стороной руки и пытаясь сделать вид, что он совсем не подвержен маленьким человеческим слабостям. — Что это на меня вдруг нашло?
Мэри покачала головой и указала на аппарат искусственного дыхания, умоляя его взглядом вынуть трубку из ее горла. Ей так хотелось сказать ему, что никогда она не любила его больше, чем в этот момент!
Но Патрик немедленно напустил на себя профессиональный вид.
— Я знаю, что аппарат искусственного дыхания — это большое неудобство, но он спас тебе жизнь, Мэри.
«Это ты спас мне жизнь!» — сказала она ему глазами.
Но он либо не понял, либо решил сделать вид, что не понял.
— Он поддерживал тебя, когда твои легкие отказали, и его нельзя отключить сразу. Мы начнем медленно, постепенно, а пока что ты моя пленница, и я намерен извлечь из этого все возможные выгоды.
Патрик подкатил кресло, на котором сидел, вплотную к ее кровати и наконец улыбнулся.
— Ты знаешь, сколько пролежала здесь, на этой больничной кровати? — Мэри покачала головой, а потом глаза у нее удивленно расширились, когда он сказал: — Шесть дней. Через несколько часов наступит утро субботы.
Это невозможно! — подумалось ей. Как она могла потерять целую неделю своей жизни?
На этот раз он понял, что она хотела сказать.
— Я знаю, это была долгая и трудная дорога, и тебе еще очень много предстоит пройти по ней. Но ты должна будешь сделать это, моя дорогая, потому что я просто не могу жить без тебя!
Мэри во все глаза смотрела на него, а бешеный стук ее сердца заглушал шипение и вздохи аппарата искусственного дыхания.
— Я преодолел много барьеров за последнюю неделю, — продолжал между тем Патрик, — и все-таки до сих пор не знаю ответов на многие вопросы. Но одну вещь я уяснил для себя. Я бежал долгие годы неизвестно куда, потому что был слишком большим идиотом, чтобы понять: все, что мне нужно, все, чего я на самом деле хочу, было здесь, в тебе! Теперь этот бег закончен. В ноябре мне исполнится тридцать семь, Мэри, а я только сейчас открыл для себя, что такое любовь. Это когда любишь женщину не потому, что она нужна тебе, а наоборот: она нужна тебе потому, что ты ее любишь! И я люблю тебя именно так.
При этих словах глаза Мэри наполнились слезами благодарности, но Патрик ее не понял.
— Неужели я говорю это слишком поздно?! — быстро спросил он.
Она опять покачала головой и позволила слезам скатиться по щекам двумя сверкающими ручейками. Потом взяла его руку и прижала к своему сердцу, бешено колотившемуся от радости. Ее глаза кричали Патрику, что единственный путь в жизни, который теперь существовал для нее, был его путь.
И на этот раз он ее понял.
Они были женаты уже почти пять месяцев, когда незадолго до Рождества состоялось торжественное открытие нового медицинского исследовательского центра при центральной больнице Нью-Виллиджа. Патрик был назначен главой этого учреждения и уже успел заработать превосходную репутацию. Население города, казалось, считало созданную им вакцину самым значительным явлением в медицине после изобретения пенициллина.
Интересно, что они все сказали бы, узнав, что их знаменитый доктор напрочь проглядел те изменения, которые произошли в его собственной жене…
И ведь нельзя сказать, что он стал относиться к Мэри как к некой привычной собственности, отдавая все свое внимание работе. Наоборот! Им обоим казалось, что с каждым прожитым месяцем их страсть усиливается. Просто Патрик так заботился о том, чтобы перенесенная болезнь не наложила отпечатка на ее здоровье, что ему и в голову не приходило беспокоиться о чем-то еще.
Вот и теперь, вернувшись из последней перед Рождеством поездки в Лос-Анджелес за покупками, Мэри заранее предвидела его реакцию.
— Ты слишком перегружаешь себя, — проворчал Патрик, глядя на нее через стол в их столовой в Монжуа. — Не успели мы отпраздновать свадьбу, ты тут же начала приводить в порядок этот дом. А хлопоты о том, чтобы поселить Шанталь и Терезу под одной крышей с Дороти в Вуд-Роуде? Да еще найти им экономку, которая взяла бы на себя значительную часть забот по хозяйству…
— Ерунда! — Мэри всю так и распирало от ее тайны, но она только отбросила салфетку и пошла на кухню, чтобы вынуть из духовки запеченного с эстрагоном цыпленка. — Ты же знаешь, я просто расцветаю, когда сталкиваюсь с трудностями! Вспомни, как я на аркане затащила тебя к алтарю, хотя мне и пришлось потратить на это двенадцать лучших лет мой жизни.
Когда она проходила мимо его стула, Патрик протянул свою длинную руку и поймал ее за талию.
— Странно, — прошептал он, прижимая ее к себе все крепче. — Мне почему-то казалось что это было мое предложение.
— Только потому, что я позволяла тебе так думать, — ответила Мэри, вся тая от его прикосновений. — И если до тебя до сих пор не дошло, какой мудрой и хитрой я могу быть, когда обстоятельства требуют этого, то тебе придется еще многому научиться.
— Вот и научи меня, — промурлыкал он, усаживая ее к себе на колени.
— Здесь?
Патрик провел губами по ее шее.
— А почему бы и нет? Где мы только не занимались с тобой любовью! На кухне, в ванной, на полу в гостиной, в кладовке дворецкого…
— Ты забыл веранду, — пробормотала Мэри, чувствуя, как в ней поднимается волна желания.
— Действительно! — воскликнул Патрик, оторвав губы от ее груди и давясь от смеха.
Это случилось ровно за неделю до их свадьбы, когда неожиданно в Монжуа явилась Минна Стар. Минна так и не смогла простить Мэри того, что та увела у нее Патрика из-под самого носа. Но любые надежды на то, что при виде ее он решит, что сделал неправильный выбор, моментально испарились, когда Минна увидела, как Патрик на веранде дома отпрянул от Мэри и ледяным голосом произнес: