Искупительная пирамида - Страница 5

— Вот черт! — внезапно воскликнул я. — Он ведь знал о пирамиде! Знал, где искать!

У Клер расширились зрачки:

— Да, он знал! Он… не мог он быть представителем какого-то иностранного правительства? Если бы мы могли его остановить! Но он обвел нас вокруг пальца! Почему же он нас не убил?

— Могу догадаться, — сказал я мрачно. — Он один не может лететь на «Минос»! Хэншоу мертв, а если умрет и Коретти… что ж, тогда один из нас пригодится ему, чтобы выполнять работу пилота!

Она задрожала всем телом.

— Лучше бы мне тоже умереть, — прошептала она, — чем путешествовать наедине с ним!

— И я тоже лучше увидел бы вас мертвой, — согласился я хмуро. — Ох, как бы я хотел, чтобы вы не попали в эту передрягу! Могли бы сидеть дома, наслаждаясь своими деньгами.

— Деньгами! — вспыхнула она. — Да нет у меня никаких денег! Никакого состояния Эйвори не существует — его и не было с тех пор, как умер мой отец. Последние два года я отчаянно нуждалась в деньгах, чтобы сохранить поместье в Коннектикуте для моей матери — она бы просто умерла, если бы потеряла его. С 1910 года в течение двухсот лет это был родной дом для моей семьи, и я ни за что не соглашусь потерять его!

У меня ушла целая минута на то, чтобы осознать ее слова.

— Но гоночная ракета — не игрушка для бедного человека, — произнес я неуверенно. — И, конечно же, девушка вроде вас могла бы найти…

— Девушка вроде меня! — повторила она с горечью. — О, я знаю, что у меня хорошая фигура и приятный голос, и я, возможно, могла бы найти работу в хоре для телевидения, но я нуждалась в настоящих деньгах. У меня было два способа их достать: или выйти за них замуж, или сломать себе шею на тяжелой работе! Вы видите, какой способ я выбрала. В качестве Золотой Вспышки я могу украсить коробки с готовыми завтраками и дорогую косметику. Вот почему я рисковала в этих ракетных гонках. И все получилось, только… — ее голос чуть дрогнул. — Я бы хотела, чтоб у меня была возможность прекратить играть в азартные игры. Я этого терпеть не могу!

И тут я почувствовал к ней не только жалость. Ее признание в бедности все меняло: она больше не была взбалмошной богачкой. Она была просто покинутая и несчастная девушка, человек, нуждающийся в любви и утешении. А потом я вспомнил тот вечер и руку Коретти, обвившуюся вокруг ее талии. Так что я посмотрел немного на золото ее волос — и медленно отвернулся.

Мы собрали несколько печеночных листьев на ужин, и я попытался убедить Клер, что нас обязательно спасут. Ни один из нас в это не верил: мы прекрасно понимали, что Гогрол не привезет ни одного своего спутника на Ио живым; тот, кто поможет ему вести «Минос», перед посадкой будет убит и выброшен в космос.

— Плевать мне, — сказала Клер. — Я рада, что я здесь, с вами.

Я вспомнил о Коретти и ничего не ответил. Мы в мрачном молчании сидели у костра, когда Гогрол снова сошел с холмов.

Клер первая увидела его и схватила меня за руку.

— Что вы предполагаете… — нервно начала Клер.

— Наверное, Коретти умер. Или, может быть, слишком тяжело ранен, чтобы помочь нам.

Боль исказила ее лицо.

— Да, или… О, я знаю, Джек! Дело в том, что Гогрол не может задать курс. Он умеет вести ракету, он может следовать уже готовым курсом, но он не может составить его сам — и Стивен тоже не может!

Я сразу понял, что она права. Гогрол в жизни не отыщет в космосе ни Ио, ни Землю. Я мог бы это сделать. Клер тоже, это необходимо знать тому, кто водит гоночные ракеты, но астронавигаторы не так часто встречаются даже среди пилотов.

Видите ли, трудность-то в том, что вы не просто ведете корабль к точке назначения. Точка назначения тоже движется; вы рассчитываете, где должна оказаться планета, когда вы туда прибудете. А в системе Юпитера необходимо еще учитывать его гравитацию. Стоит немного ошибиться и — спокойной ночи!

— Слушайте, вы двое! — крикнул Горгол. — Предлагаю мисс Эйвори присоединиться к команде «Мино-са»!

— Вы и есть вся команда, — отрезал я. — Она не принимает ваше предложение.

Без предупреждения он поднял револьвер и выстрелил. Моя левая нога онемела. Я упал за ближайший камень и потащил за собой Клер.

— Я тебе глотку прострелю! — заорал Горгол.

И началась игра в прятки, какую я и в дурном сне не мог вообразить: мы с Клер ползали между большими камнями, а этот мерзавец с револьвером нас выслеживал, перескакивая с камня на камень. Я был недостаточно проворен, и вскоре вторая пуля обожгла ту же ногу. Он планомерно вел охоту за мной, и я понимал, что это конец.

Клер шепнула мне:

— Я иду к нему. Иначе он убьет вас, а меня в любом случае захватит.

— Нет! — захрипел я. — Нет!

Гогрол услышал и стал приближаться к нам. Клер поспешно сказала:

— Он — чудовище! По крайней мере, я могу наметить курс, который… погубит нас! — И она окликнула: — Гогрол! Я сдаюсь!

Я схватил ее за лодыжку, но слишком поздно. Тогда я пополз вслед за ней, но она почти бежала навстречу Горголу, и я услышал, как она сказала:

— Сдаюсь, если вы… не будете в него больше стрелять.

— Пошли. — Он захохотал.

— Я не могу дышать там, наверху.

— Пройди столько, сколько сможешь. Дальше я тебя потащу, а ты постарайся не помереть.

Когда я наконец выполз на открытое место, они уже поднялись по склону футов на сто.

Беспомощный, разозленный, сходящий с ума от боли, я подобрал камень и швырнул его Гогролу в спину. Он повернулся, оттолкнул кричащую Клер в сторону и снова выстрелил. Промазал, подумал я, хотя не был уверен: боль была так сильна, что я ни в чем не мог быть уверен.

— Прощайте! — крикнула Клер.

И добавила еще что-то, чего я не мог расслышать из-за обволакивающих меня красных волн боли, но Гог-рол почему-то расхохотался. Проклиная слабость, я пополз вслед за ними.

Время остановилось. Далеко впереди маячили фигуры Клер и Гогрола, и я видел, что, хотя он шагал легко, защищенный шлемом, девушка уже боролась с удушьем. Вскоре она отчаянно забилась в руках Гогрола и потеряла сознание. Гогрол небрежно подхватил ее — на Европе она весила около двенадцати футов — и потащил дальше. На самом гребне он остановился и оглянулся назад, поднял пистолет к виску, помахал им, а затем сбросил его вниз с горы по направлению ко мне. Можно было безошибочно угадать значение этого жеста: он советовал мне совершить самоубийство. Когда я добрался до пистолета, в нем оставался последний неиспользованный патрон. Я хотел всадить его в спину предателю, но Гогрол уже миновал гребень.

Я понял, что исчезла последняя надежда. Клер потеряна, а я, даже если выживу, навсегда останусь пленником этой долины.

Не знаю, сколько раз я вспоминал об этом последнем заряде, но знаю, что мысль, подсказанная Гогролом, с каждым часом все больше искушала меня — по крайней мере, это избавит меня от боли.

Если бы только я мог перебраться через эти холмы! Если бы я мог спасти Клер! Если бы я каким-то чудом перелетел через эту гряду, точно пузыристая птица! Как пузыристая птица! Я был уверен, что только лихорадка и бред могли породить такую дикую мысль. Но в конце концов, что я теряю?

Я выслеживал эту пузыристую птицу, точно кот. Раз за разом я подползал к зарослям поющего кустарника только для того, чтобы увидеть, как она беспечно проплывает у меня над головой и пересекает долину. Но наконец мне попалась беспечная птица, которая меня подпустила поближе. Я тщательно прицелился и выстрелил. Это был мой последний патрон!

Пузыристая птица упала! Осторожно — очень осторожно — я снял с этого создания пузырь, оставив в неприкосновенности вентиляционную трубочку. Затем я просунул туда свою голову и привязал пузырь полосками ткани, оторванной от моей одежды, так плотно, что чуть не задушил себя. Потом я взял в рот покрытую слизью вентиляционную трубочку, закрыл ее, накачал воздухом пузырь — еще, еще и еще. Постепенно пузырь наполнился отвратительным, вонючим и несвежим воздухом, и я начал карабкаться вверх по холму.