Искусство быстрых изменений - Страница 9

Рис. 2. Решение

Здесь будет полезно сравнить этот тип изменений и решения проблем с гипотезами классических школ психотерапии. «Обычно считается, что изменение достигается благодаря инсайту – внезапному озарению в понимании причин, которые в прошлом определили существующую в настоящий момент проблему. Однако, как было показано на примере «задачи девяти точек», нет никакой действительной причины для того, чтобы осуществить эту экскурсию в прошлое; генезис той гипотезы, при помощи которой субъект сбивается с верного пути, исключая для себя возможность найти решение задачи, не имеет решающего значения; проблема решается здесь и сейчас, выходом за пределы «клетки». Кажется, что клиницисты все больше осознают тот факт, что даже если инсайт и способен дать очень утонченные объяснения системы, то его вклад в улучшение системы очень невелик. Это ставит перед нами важный эпистемологический вопрос. Известно, что ограниченность любой теории вызывается постулатами, на которые она опирается. В психиатрических теориях чаще всего таковые ограничения приписываются человеческой натуре. К примеру, в психоаналитическом подходе избавление от определенного симптома, без разрешения относящегося к нему конфликта, который определяет данный симптом, должно привести к замещению симптома. И не потому, что подобное осложнение заложено в натуре человеческой психики, а потому, что оно заложено в натуре теории, то есть в логических умозаключениях, вытекающих из теоретических предпосылок». (Watzlawick at al., 1974, 40).

Стало быть, со стратегической точки зрения, человеческие проблемы могут быть решены с помощью сфокусированных, целенапрвленных стратегий, которые разрушают круговую систему взаимодействий, поддерживающую существование проблемы. При таком разрушении дисфункционального равновесия произойдет изменение в поведении и в представлениях субъекта, запутавшегося в проблемной ситуации. Это будет вызвано изменением точки наблюдения реальности, и, как следствие, модификацией перцептивно-реактивной системы, которая поддерживалась в действии «попытками решения», предпринятыми самим же субъектом для избавления от дискомфортной ситуации.

Необходимо «заставить» пациента уйти от ригидной перспективы восприятия, подведя его к другим возможным перспективам, определяющим новую реальность и новые решения, как было показано на примере задачи с девятью точками.

Чтобы добиться этого, нет необходимости в длительных и трудоемких глубинных раскопках в поиске предполагаемой – всегда требующей подтверждения – «изначальной травмы», по устранении которой проблемы пациента тоже должны исчезнуть. Не является необходимым также медленный и прогрессивный процесс «подготовки» инсайта в поиске гипотетической стадии высшего самоосознания, представляющего собой конечное решение всех проблем. Такие процедуры основываются на представлениях о линейной причинности и на детерминистском отношении между причиной и следствием, которое, между прочим, уже преодолено во всех продвинутых научных дисциплинах – от биологии до физики.

Небходимыми же являются прямые и непрямые предписания поведения, парадоксы, поведенческие ловушки, внушение и рестуктурирование, которые, разрушая ригидность когнитивной системы и системы отношений, поддерживающей проблематичную ситуацию, позволяют совершить скачок логического уровня, необходимый для открытия новых путей к изменению, с вытекающим из него личностным развитием и новым психологическим равновесием. Как утверждает Милтон Эриксон (1973 в Watzlawick at al, 1974, 7), «психотерапия не ставит перед собой основной целью осветить прошлое, являющееся неизменным, но ею движет скорее неудовлетворенность настоящим положением дел и желание предложить лучшее будущее. Каким должен быть радиус действия и направление терапии, не могут знать ни терапевт, ни пациент. Известно, однако, что необходимо изменить данную ситуацию, и, когда удается добиться одного изменения, даже очень небольшого, становятся необходимыми дальнейшие изменения меньшей важности, цепная реакция которых вызывает последующие более важные изменения в соответствии с потенциалом данного пациента. Чтобы понять собственное поведение и поведение других людей, жизненно важным представляется установить, идет ли речь о временных изменениях, или же о завершенных стабильных изменениях, или же о феноменах, которые могут еще развиваться, вызывая последующие изменения. Я рассматриваю большую часть моей работы как содействие изменениям, уже бродящим внутри одного человека или семьи, однако нуждаются в «неожиданном», «нелогичном», «внезапном» толчке, если желательно, чтобы они вылились в конкретный результат».

Следствием этой перспективы (абсолютная ересь) является тот факт, что терапевт берет на себя ответственность прямого влияния на поведение и представления субъекта, пришедшего за помощью. С этой целью, в интересах пациента, терапевт пользуется наиболее эффективными методами и стратегиями коммуникации для изменения предъявленных пациентом проблемных ситуций. Мы специально остановимся на этой теме в четвертой главе. Тем не менее, уже сейчас необходимо прояснить следующее:

1. В стратегической терапии терапевт берет на себя инициативу во всем, что происходит во время лечения, и разрабатывает особую технику при работе с каждой отдельно взятой проблемой. Для него главным практическим вопросом должен стать следующий: какая стратегия будет лучше действовать в данном конкретном случае? (Haley, 1976, 1).

2. Мы убеждены в том, что если терапия эффективна, то некоторые изменения должны проявиться быстро, уже на первых шагах терапевтического вмешательства. Если этого не происходит, очень вероятно, что используемая терапевтическая стратегия не действует и необходимым заменить ее другой, которая представляется более функциональной.

3. От терапевта требуется большая умственная пластичность, объединенная с широким репертуаром стратегий и техник терапевтическорго вмешательства, которые, как мы увидим, происходят из различных прикладных секторов классической психотерапии. Это позволит изменять курс, когда данные показывают, что мы сбились с желаемого направления, и разрабатывать стратегии специально для каждого случая (ad hoc[14]), иногда творчески изменяя техники, успешно примененные в похожем случае. Как уже было сказано, следует адаптировать терапию к пациенту, а не пациента к терапии.

Следующая ересь, относящаяся к стратегиям и процессу изменений, заключается в том, что большая часть психотерапевтических направлений, проникнувшихся идеей «когнито-центризма» (приоритет мысли по отношению к действию), отталкивается от той предпосылки, что действие следует за мыслью; следовательно, чтобы изменить неправильное поведение или проблематичную ситуацию, нужно сначала изменить мышление пациента, и только после этого можно изменить его действия. Отсюда предполагается необходимость инсайта, процедур анализа психики и всех этих техник, направленных на «осознание» и «рационализацию» действия.

Со стратегической точки зрения, которая является позицией радикального конструктивизма, этот процесс переворачивается с ног на голову. То есть здесь мы отталкиваемся от убеждения в том, что для изменения проблемной ситуации следует сначала изменить действие, и, как результат этого, мышление пациента, или, точнее, его точку зрения, или «рамку» восприятия реальности. Здесь мысль возвращается к фон Форстеру и к его эстетическому императиву.

Когда мы учимся новому, то именно конкретный опыт определяет изменение нашего образа восприятия и реакций по отношению к реальности. В этом отношении мы считаем, что все труды Жана Пиаже ясно показывают, что обучение новому происходит в процессе, который отправляется от опыта к осознанию. Только после того, как происходит изменение, или обучение новому, осознание позволяет повторить его и применять осознанно.